Татьяна Корсакова - Гремучий ручей [СИ litres]

– Вперед! – рявкнул часовой и качнул автоматом.

– Мы идем. – Ольга направилась к воротам, Григорий похромал следом.

Старуха ждала их на крыльце. Фобос и Деймос сидели у ее ног. При виде Григория они вскочили и зарычали.

– Кто это? – Фрау Ирма окинула Гриню внимательным взглядом, пока просто окинула, не прощупывала.

– Это Григорий, мой племянник. Он может работать садовником. Он многое умеет. И с ним не будет проблем.

– Не знала, что у вас есть племянник, фрау Хельга.

– Он только сегодня приехал из города.

– На похороны?

– Да, на похороны. И он ищет работу. Сейчас тяжело найти работу, фрау Ирма. Но он хороший работник, я за него ручаюсь.

– Ну что ж, посмотрим, какой он работник, – сказала старуха и поманила Григория пальцем.

Тот вопросительно глянул на Ольгу.

– Иди, фрау Ирма хочет на тебя посмотреть.

Она говорила ровно и спокойно, но он все понял правильно, улыбнулся этой своей обаятельной улыбкой, шагнул на первую ступеньку крыльца. Псы зарычали еще громче, старуха успокаивающе положила ладони им на головы, посмотрела на Гриню сверху вниз. Смотрела долго и очень внимательно. Что видела? Тот же туман, что и Ольга? Или ей Гриня показал что-то другое. Он не понимает, но сила в нем есть. В другое время это назвали бы магнетизмом, а как сейчас, Ольга не знала.

– Что с ногой? – спросила старуха, переводя взгляд с Григория на Ольгу.

– Детская травма. Застарелый перелом.

– Надеюсь, травма эта не помешает ему качественно выполнять свою работу?

– Он очень старательный. – Ольга бросила быстрый взгляд на Григория. Выглядел тот вполне себе нормально, лишь самую малость удивленно.

– Что у него с головой? – вдруг спросила старуха, и Ольгино сердце на несколько мгновений перестало биться.

– Прошу прощения, я не совсем понимаю ваш вопрос, фрау Ирма.

– Я спрашиваю, что у него с головой? Почему он такой… – Старуха неопределенно прищелкнула пальцами. – Почему он такой… легкомысленный?

Вот, значит, каким показался ей Гриня – легкомысленным. Хорошо это или плохо? Впрочем, ждать осталось недолго.

– В детстве, – Ольга снова посмотрела на Гриню, – он упал с крыши сарая, сломал ногу, сильно ударился головой. Детская шалость, обернувшаяся бедой. Он пролежал без сознания несколько дней. Мы уже думали, что не очнется, но он очнулся. Но, смею вас заверить, фрау Ирма, Григорий хороший работник, выносливый и очень исполнительный.

Она говорила, а Григорий улыбался и кивал в такт ее словам. Хоть бы не переиграл, потому что держать в усадьбе откровенного идиота никто не станет. Этим людям проще расстрелять его за воротами.

– Хорошо. Я оставлю его под вашу ответственность. – Старуха, кажется, потеряла к Грине всякий интерес. – Но вы должны предупредить его, фрау Хельга, что от того, насколько усердно он будет выполнять свою работу, зависит не только его пребывание в Гремучем ручье, но и сама его жизнь. Скажите прямо сейчас!

Ольга развернулась к Грине, сказала, чеканя каждое слово:

– Фрау Ирма велела предупредить тебя, Григорий, что от твоего усердия будет зависеть твоя жизнь.

– Я понимаю, тетя Оля. – Гриня кивнул ей, а потом с благодарностью посмотрел на старуху. Чего ему это стоило, Ольга не хотела знать. У каждого из них свои тайны и свои беды. Просто дорога у них пока одна. – Я буду очень стараться!

Последнюю фразу он сказал уже в спину удаляющейся старухе, в голосе его звучало подобострастие, но взгляд… Если старуха обернется, им обоим не сносить головы. Но, слава богу, она не обернулась.

– Держи себя в руках, – прошипела Ольга, а вслух сказала: – Пойдем, я покажу тебе все!

Первым делом она отвела Григория в сарай, в котором жил Гюнтер.

– Это твое, – сказала, кивая на аккуратно застеленный топчан. – Тут спал твой предшественник.

– То самый, который?..

– Да. – Ольга не дала ему договорить. – Все необходимые инструменты тут же в подсобке. Питаться будешь с остальными.

– Есть еще остальные?

– Дети. Считай, ровесники твоего Мити. Пойдем, я покажу тебе, где кухня, а потом ты приступишь к работе и будешь работать так хорошо, как это только возможно. Ради себя. Ради своего сына. Понимаешь?

– А вы изменились, тетя Оля, – сказал Григорий, выходя вслед за ней из сарая.

– Мы все изменились. Времена сейчас такие. И еще, Григорий, – она замедлила шаг, но не стала оборачиваться. – Я сделала все, что обещала. Дальше каждый сам по себе.

– Как скажете, тетя Оля.

– И, пожалуйста, будь осторожен. Это место… эти люди… – Она не стала договаривать, потому что была уверена, что он и так ее прекрасно понял.

Гриню приняли как-то сразу: и Шура, и ребята. Даже Сева не смотрел на него волком. Все-таки было в нем что-то особенное, располагающее.

За работу он взялся сразу после обеда, вместе с парнями отправился на расчистку оранжереи. Ольга с девочками вернулась в дом. Им тоже было чем заняться. И девочкам, и ей. Она и так потеряла слишком много времени. Она уже который день в усадьбе, а до сих пор не осмотрела дом.

Действовать нужно было осторожно, так, чтобы не попасться на глаза старухе или фон Клейсту. Начать стоило с подвала. Если кто-то и прячет что-то от посторонних, то, как правило, под землей.

Подвал был закрыт на замок. На ступенях, ведущих к подвальной двери, лежал такой толстый слой пыли, что сразу становилось ясно, что дверь эту не открывали очень и очень давно. Возможно, был какой-то другой вход, не столь очевидный, замаскированный. Наверняка, он должен быть. Наверняка Ольга должна вспомнить.

Ее собственная дверь, та самая, за которой скрывались воспоминания, тоже была плотно заперта. Чего-то не хватало, какой-то маленькой, или не очень маленькой детали, чтобы снова начать вспоминать. А пока происходящее казалось Ольге блужданием в темноте.

Она стояла в коридорной нише, размышляя, как же ей быть дальше, когда услышала тихий скрип дверных петель. За окном уже начало смеркаться, и по дому расползлись фиолетовые тени, драпируя углы, сглаживая и растворяя в себе мебель. Ольга затаила дыхание, враз похолодевшей спиной вжалась в стену, прислушалась к шагам.

Нет, это не были крадущиеся шаги старухи. И не уверенная стремительная поступь фон Клейста. И не чеканные шаги охраны. Тот, кто шел по коридору, двигался очень медленно, очень тихо, придерживаясь рукой за стену. Вмиг обострившимся слухом Ольга слышала это специфическое шуршание, когда пальцы касаются штукатурки, скользят по лепнине, огибают углы. Тот, кто шел по темному коридору, был слаб или болен. Вслед за шорохом появился запах. Или он был с самого начала, просто Ольга упорно старалась его не замечать? Острый медный запах крови. Почти такой же, как в парке перед статуей однорукой нимфы. И в миллиарды раз слабее, чем тот, что она учуяла в подземной темнице на окраине усадьбы.