Евгений Бабушкин - Пьяные птицы, веселые волки [litres]

Наталья. И ты рядом.

Бумажный человек. Оставшись одна в квартире, дочь Троцкого заперлась в своей комнате и открыла газ. В комнате нашли записку следующего содержания: «Позаботьтесь о моём мальчике. Умираю из-за болезни и отчаяния».

Л. И я тоже счастлив.

Бумажный человек. Рана ещё слишком свежа, и мне трудно ещё говорить как о мёртвом о Льве Седове, который был мне не только сыном, но и лучшим другом. Но есть один вопрос, на который я обязан откликнуться немедленно: это вопрос о причинах его смерти.

Л. Выпьем ещё чаю.

Бумажный человек. Мы живём с женой эти дни так же, как жили всегда, только под гнётом самой большой утраты, какую нам пришлось пережить.

Л. Читал газеты.

Наталья. Только и делаешь, что читаешь газеты. И охота тебе знать про новое платье Рузвельта и телят с двумя головами?

Л. Читал, что Буланова расстреляли. Того, с ремешками. Нашего конвоира. Распорядителя похорон.

Наталья. Опять просто так?

Л. Нет. Назвали троцкистом и пустили пулю в спину.

Бумажный человек. Признан виновным в попытке отравить Н.И. Ежова раствором ртути, который распрыскивал из пульверизатора в его кабинете.

Л. Цирк.

Наталья. Вот так и Серёжу, наверно, убили.

Бумажный человек…довёл до преждевременной смерти одну из моих дочерей, до самоубийства – другую… арестовал двух моих зятьёв, которые потом бесследно исчезли. ГПУ арестовало моего младшего сына, Сергея, по невероятному обвинению в отравлении рабочих, после чего арестованный исчез.

Л. Он такой… Рассказывал… Помнишь?.. Хотел идти в актёры. Это от тебя у него. Я-то не понимаю театр. Врут, поют, руками машут.

Наталья. Говори, говори.

Л. А потом Серёжа любил двигатели. Двигатели я понимаю. Я только не понимаю, зачем расстреливать за двигатели. Они видят контрреволюцию в двигателях. В шатунах и шестерёнках. Они не видят, что сами они – контрреволюция. Сами они шатуны и шестерёнки. Шестерёнки и шатуны.

Наталья. Говори.

Л. В детстве мне снилось, я первый, один на весь мир человек, и от моего слова зависит всё. Бормочу впотьмах – и от голоса рождаются звери и люди. Назвал чьё-то имя – и вот он рядом.

Наталья. Назови же.

Л. Зина. Нина. Лёва. Серёжа.

Бумажный человек. Тук-тук.

Л. Я довольно много жил и произнёс довольно много слов. И теперь мне кажется, даже в одинокие минуты, что вокруг довольно много людей, и все смотрят на меня. И ждут от меня… довольно многого. Хотя самим пора бы пошевелиться.

Бумажный человек. Тук-тук.

Наталья. Пришёл человек, в руках бумага и ничего кроме бумаги. Что это значит?

Л. Наташа. Наташа. Наташа. Помнишь тот наш день? Тридцать семь чёртовых лет назад?

Наталья. Было солнце, как сейчас. Был Париж. И ещё совсем мало автомобилей. Я спросила: вы что же, Троцкий, думаете, что никогда не умрёте?

Л. И я ответил: кто однажды жил – не умрёт.

Наталья. И я обняла тебя.

Л. В Мадриде, в одиночной камере, приговорённый к смерти нацарапал женский портрет по камню камешком. Я водил пальцем по этим каракулям и называл твоё имя. На фронте, когда давил Деникин, девчонка с красным пятном на груди орала от страха и смотрела сквозь меня пустеющими прекрасными глазами, похожими на твои. Раздавленная автобусом художница корчилась в руках врача. Миллионы женщин. Мужчин. Друзей. Это всегда была ты. Одна ты.

Наталья. Спасибо.

Л. Этот человек – ко мне. Подожди в соседней комнате.

Наталья. Хорошо.

Л. Я вас ждал. Довольно долго.

Бумажный человек. Да.

Л. Вы что-то принесли. Наверно, рукопись.

Бумажный человек. Да.

Л. Сейчас я открою папку, и там будут пустые листы.

Бумажный человек. Да.

Л. Бумага и ничего кроме бумаги. Долго вы шли. Я успел многое.

Бумажный человек. Да.

Л. Пустое. Дайте бумагу сюда. Я буду читать пустые листы. Буду дёргать пустой рукой. Я повернусь к вам спиной. У вас минута.

Хор.

Старуха. Что теперь будет, сеньор Полицейский?

Полицейский. Разойдись! Поколочу! Устроили цирк!

Старуха. Эй, публика! Что будет дальше?

Полицейский. Не слушайте дурную бабу. На вверенном мне участке происшествий не обнаружено. Птиц пролетело – одна штука. Один мужской и один женский крик.

Старуха. Эй, публика! Что завтра?

Полицейский. Театр закрыт! За углом теперь кино. Там всё как настоящее. Приказываю снять маски!

Старуха. Куда нам идти?

Хор.

Старуха. Куда нам идти?

Полицейский. В никуда! Ничего не будет! Моё время! Моё время! Моё! Маски долой! Разойдись! Разойдись! Пошли! Все! Вон!

Наталья. Высокое (и всё повышающееся) давление крови обманывает окружающих насчёт моего действительного состояния. Я активен и работоспособен, но развязка, видимо, близка. Эти строки будут опубликованы после моей смерти.

Бумажный человек. В могилу сошёл человек, чьё имя с презрением и проклятием произносят трудящиеся во всём мире, человек, который на протяжении многих лет боролся против дела рабочего класса и его авангарда – большевистской партии.