Тори Ру - Ноль [litres]

– Соня, как переночевала? – Бабушка вешает пальто на крючок, поднимает глаза, вздрагивает и хватается за угол. – Ты что с волосами сделала?!

Я смотрю на ее побледневшее лицо, презрение и злость сменяются острой жалостью: до чего же она слаба и никчемна. Весь незыблемый авторитет превратился в дым – она не имела права воспитывать меня и учить жизни маму, она не заслуживает уважения…

Слегка поправляю небрежное, неровное каре – дело рук «нашего главного врага» Егора – и солнечно улыбаюсь:

– Я подстриглась и перекрасилась. Здорово, да? Ты сама говорила, что я уже взрослая и могу менять имидж! – Сердце болит; я никогда не посмела бы сделать ей больно, тем более так резко и цинично, если бы тщательно скрываемая ею истина не всплыла.

– Но не так же! А вещи… Соня, это не твои вещи!.. – Бабушка потрясенно оглядывает Сонин прикид, замечает за моей спиной открытую дверь спальни и вскрикивает: – Как ты могла…

– Бабушка, я заходила к тебе, чтобы найти какие-нибудь побрякушки…

Она оседает на пол, и я мгновенно реагирую – ловлю ее за локоть и помогаю дойти до дивана. Но не бегу за аптечкой – продолжая улыбаться, сажусь рядом и невинно хлопаю ресницами, еле сдерживая желание во весь голос закричать.

– …Дело в том, что мне очень нравится мальчик. Ради него я хочу выглядеть необычно, вот и подумала, что вещи не должны просто так пылиться в шкафах. Почему бы не воспользоваться ими?.. – Я впервые за короткую бесцветную жизнь становлюсь перед ней настоящей, но надежды на то, что и она раскроется в ответ, нет.

– Какой еще мальчик? – стонет бабушка, массируя пальцами виски.

В ее глазах мелькает разочарование – оно снова отзывается болью в моем сердце, но я не отступаю:

– Ба, тебе что, не нравится? Прости, но теперь я буду выглядеть так. И вот еще, смотри! – Я решительно расстегиваю молнию на олимпийке и гордо демонстрирую свой рисунок. – У многих девчонок есть тату, я тоже давно хотела… И сделала. Этот парень одобрил мое решение.

Бабушка скользит по мне усталым взглядом, на бледных щеках выступают красные пятна.

– Кошмар… С кем ты связалась? Кто этот идиот?.. У нас в районе отродясь таких не было!..

В душе мечутся тревога, паника и страх, но я не отвожу глаза.

– Кто? Соня, кто? – кричит она. – Я немедленно поговорю с его родителями!

– Какая разница? – усмехаюсь и застегиваю молнию до горла. – Это все равно останется со мной на всю жизнь.

Сжатые губы, жилка на лбу справа, напряженные плечи и ужас, застывший в глубине зрачков, – она готова ударить меня, но добрые морщинки и ласковая улыбка вдруг озаряют застывшее лицо.

– Саша? Неужели это он? – бабушка тихо смеется. – Вот мы и дожили до проблем переходного возраста… Конечно, я ничего не понимаю в нынешней моде, не вижу никакой красоты в этой нательной росписи – мне кажется, раньше ты была лучше, Соня! Но, раз даже Саше нравится… что я могу сказать? Поступай так, как считаешь нужным! Ты же разумная девочка.

Она сдается без боя, ускользает, включается в привычную игру, которую я не замечала столько долгих лет, – до нее даже не дошло, что я могла обнаружить в комнате страшную семейную тайну. Но я добилась главного – вырвалась из-под ее опеки. Теперь пойду своим путем, и предстоящие ошибки и неудачи отныне совсем меня не страшат.

Уют и стабильность царят в квартире: по утрам на столе стынет заботливо приготовленный завтрак, вечера проходят за сериалами и болтовней ни о чем.

Бабушка сжилась с новой ролью «бабушки взбунтовавшегося подростка» и реально поверила в то, что я влюблена в Сашу, – зубы скрипят от раздражения, когда она заводит приторные разговоры о нем.

А он звонит каждый день, спрашивает о делах, зовет куда-то, несет чушь и противно ржет в трубку. Отвечаю ему односложно или вовсе игнорирую докучливые звонки.

Всю неделю, задыхаясь от нехватки чистого свежего воздуха, жду вестей лишь от одного человека, но он отключил телефон и не выходит на связь.

Красивая искренняя улыбка, теплая рука, долгий взгляд и поцелуй в темноте сказочными картинками вспыхивают в воспоминаниях в любое время дня и ночи, заставляя всхлипывать, страдать и глупо улыбаться. Летаю по воздуху и мечтаю: мы обязательно будем вместе, плевать на все и вся. Все будет хорошо.

Только в пятницу, взвизгнув от счастья, слышу в трубке длинные гудки и механический голос, предлагающий оставить сообщение.

– Егор, привет… Это Соня. Пожалуйста, приди на пустырь! – умоляю я после звукового сигнала.

Тучи стадом сбились над головой, клубятся и давят на плечи, пронзительный сырой ветер задувает за шиворот, резиновые подошвы скользят и увязают в грязи. Дрожу от предчувствия скорой встречи – я соскучилась, мне нужно столько всего сказать Егору!

Прорываюсь на пустырь и замираю от разочарования – последние птицы, громко каркая, торопливо взмывают вверх и исчезают в лохмотьях укрывшего посадки тумана. На поляне никого нет.

Медленно прохаживаюсь по пожухлой траве, ежусь от холода и тоски, взбираюсь на бочку и жду, жду, жду… И гоню прочь сомнения – он не может не прийти после того, что было.

Возможно, что-то произошло?

Я впадаю в отчаяние и глотаю слезы – время убывает по капле и истекает совсем, над далекими кронами маячит ранний, еле заметный вечер. Спрыгиваю на траву и, опустив лицо, иду к выходу – заторможенно, без мыслей и чувств, словно заржавевший, забытый на необитаемой планете робот.

У бурьяна я натыкаюсь на Егора и отступаю на шаг.

От вороха эмоций слабеют колени, счастливая улыбка расцветает на лице и тут же тускнеет: он выглядит удрученным и усталым.

Расставляю руки и бросаюсь к нему на шею.

– Я скучала по тебе как сумасшедшая! Ты прав во всем. Никого твой папа не убивал – я нашла эти чертовы серьги и приперла маму к стенке… У Сони был парень – сын того самого Горелова. В тот вечер они сильно поссорились, он был последним, кто видел ее живой… Вот почему так необъективно вели расследование, вот почему никто не стал разбираться! Я готова рассказать об этом всем, чтобы ты мог жить спокойно. Я хочу помочь. Я люблю тебя, Егор! – уткнувшись в колючий воротник, умираю я.

Он застывает, над пустырем повисает растерянная тишина.

Егор сбрасывает с плеч мои запястья и резко отталкивает меня – лишь отлетев на полметра, я осознаю, что случилось, и в ужасе смотрю в непроницаемые черные глаза.

– Наумова, поиграли, и хватит, – хмурится он. – Ты реально достала. Я немного подумал головой и, в общем… Я не могу ответить тебе взаимностью.

– Что? – шепчу и по инерции пячусь назад.

– Лови подробный расклад наших с тобой дел, – издевательский, ледяной тон ножом проходится по сердцу. – Поверь, если ты поведаешь это людям, ни хрена не изменится. Прошу тебя: просто не мешай мне! Забудь обо всем, не звони больше и не подходи в школе. И выбрось из башки всю эту дурь про любовь.