Влада Ольховская - Внутри

Нет, невозможно. Мертвецам не бывает холодно — а я замерзала. Значит, я не умерла, просто что-то случилось, и я осталась совсем одна.

Входная дверь была открыта, и за ней вился туман, но не белый, к которому я привыкла, а зеленовато-бурый, густой и рвущийся на клочья, мерцающий в свете полной белой луны… Какой еще полной луны?!

Мне хотелось выть от абсурдности всего, что здесь творилось. Сейчас не может быть полнолуния! Когда я расчистила для машины парковку во дворе и загоняла ее туда, было уже темно. Я точно помню желтый серп полумесяца, совсем молодого! Я еще остановилась на пару минут, чтобы полюбоваться им.

Но теперь надо мной завис огромный круглый диск, бледный, как лицо покойника. Луна щедро бросала лучи на мир, который окружал мой домик, но это не было милостью с ее стороны. Она хотела, чтобы я увидела — и чтобы испугалась.

Тут было чего бояться! Этот туман, мертвые деревья с острыми изогнутыми ветвями, дорожки все исчезли, а их место заняла густая грязь, вязкая, как на болотах. Я чувствовала: стоит мне сделать хоть один неправильный шаг, как она поймает меня, заберет, утянет на дно, убьет меня — и я уже не выберусь. Не будет для меня ни этого искалеченного мира, ни мертвенного сияния луны, а будет только чернь — до скончания веков.

Поэтому казалось, что безопаснее будет остаться здесь, вот только я не была уверена, что в этом мире есть хоть что-то безопасное. Ведь им правит не тишина!

В первые секунды я была так шокирована, что просто не замечала этого. Но постепенно мое сознание, уже перепуганное до чертиков, начало выделять отдельные звуки этого мира. Плеск воды — и глухие, чавкающие звуки, которые издает жирная грязь под чьими-то тяжелыми шагами. Высокий и протяжный вой. Крик птицы… или не птицы? Разве может птица так кричать… совсем как человек?

И еще туман этот проклятый, такой густой, как будто осязаемый, и холодный очень… Он прятал от меня то, что издавало жуткие звуки. Но он же, пожалуй, спас меня от абсолютного, звериного ужаса, который внушил бы мне этот мир, если бы я, неподготовленная, увидела его сразу весь.

— Руслан… — прошептала я.

Его имя было первым, что вернулось в мое испуганное сознание. Я держалась за него — почти как за свет свечи. Я как будто проснулась в аду, гниющем и промозглом, но я не должна быть здесь одна! Руслан все время оставался рядом, я обнимала его, засыпая, он не мог просто покинуть меня!

Туман двинулся быстрее. Он постоянно извивался кольцами, дымился, а тут вдруг задрожал, и уж точно не по своей воле. Там, за этой мерцающей завесой, что-то двигалось… Что-то достаточно большое, чтобы туманная гуща пошла волнами, расступаясь перед ним.

Я всматривалась в мир под бледной луной, до боли в глазах, до слез всматривалась. Что-то приближалось ко мне, но я не знала, что делать: бежать к нему или бежать от него. Да и куда здесь бежать? В этот гнилой дом, который никому не станет защитой?

Кажется, ко мне приближался человек… Да, очень похоже на человека! И в какой-то миг я даже обрадовалась. Я почему-то была уверена, что это Руслан, должен быть он. Кто еще первым найдет меня?

Но чем ближе подходило нечто , тем меньше в нем оставалось человеческого — и больше появлялось нечеловеческого. Это был человеческий силуэт, но какой! Длинный, и не высокий, а словно вытянутый в пространстве и из-за этого искаженный. Грудная клетка узкая, словно придавленная, и сливается с талией, тело получается одной линией… Руки длинные, такие длинные, что тонут в самом густом тумане, и непонятно, докуда они тянутся — может, до самой земли! Голова тоже вытянутая, и она где-то там, на высоте, деформированная, и, когда существо подойдет, голова будет надо мной — но все равно я ее увижу.

А я не хочу видеть!

Я не знала, кто это и откуда он пришел. Но я на уровне инстинктов, первобытных, первородных, чувствовала, что мне нельзя с ним встречаться. Что я могла сделать, что изменить? Я застыла перед ним, как беспомощный зверек застывает перед распахнутой пастью змеи. Свеча, оплавившись, капала мне на руку горячим воском, однако даже этой боли было недостаточно, чтобы я очнулась. Я только и могла, что стоять, ждать, чувствуя на лице холодное прикосновение тумана.

Но потом меня схватили сзади — резко, грубо и, это была странная мысль, профессионально: так, что я и дернуться не могла, не говоря уже о том, чтобы вырваться. Я выронила свечу, и она тут же потухла, утонув в грязи. Секундой позже меня втащили в дом, и входная дверь захлопнулась.

Я ничего не видела в захлестнувшей меня темноте, но я все равно сопротивлялась, извивалась всем телом, кричала, пока сильная рука не зажала мне рот. Даже не знаю, на что я надеялась, ведь нападавший был намного сильнее меня, я это сразу почувствовала. Но что мне оставалось? Просто принять смерть? Итог был предрешен, и все равно я топила в этом сопротивлении свой страх, обманывая себя надеждой, что я еще могу на что-то повлиять.

Если бы тот, кто напал на меня, хотел меня убить, ему понадобилась бы секунда, не больше. Однако секунды шли, а я все еще была жива. Я не представляла, как на это реагировать, и только страх заставлял меня вырываться и дальше.

Но страх отступил, когда я услышала над самым ухом знакомый голос — и не хриплый от долгого молчания, а такой, каким он был шесть лет назад.

— Успокойся, прошу. Я с тобой, и я смогу тебя защитить, но ты должна успокоиться.

Он всегда влиял на меня сильнее, чем другие, а уж теперь — особенно. Он ослабил хватку, но не отпустил меня, потому что еще не был уверен, что я не сделаю глупость. Он продолжал шептать, мягко гладя меня по волосам, совсем как раньше!

— Катя, успокойся, сейчас нужно быть тихими… Ни ты, ни я не хотим, чтобы он нас увидел. А тебя здесь вообще быть не должно!

— Руслан? — еле слышно произнесла я.

— Тише сейчас… Я все объясню!

Да уж хотелось бы! Возможность вот так касаться его, говорить с ним, чувствовать, что он снова нормальный , была для меня чуть ли не большим потрясением, чем весь этот сумасшедший мир.

Руслан больше не удерживал меня, он обнимал меня, прижимая к себе, и это было то самое прикосновение, о котором я мечтала. Однако у меня не получалось насладиться им и сосредоточиться только на нем, потому что я уже слышала шаги за дверью.

Сначала звук был мокрым — ноги существа тонули в грязи, а потом с большим усилием вырывались на свободу. Меня эта грязь, пожалуй, погубила бы, а того, кто шел к дому, только задержала. Оно подобралось ближе, и на крыльце шаги стали гулкими, заскрипели доски под весом, который никак не мог быть человеческим.

Я замерла, даже дышать боялась, и только прикосновение Руслана не давало мне сорваться. Я ожидала, что сейчас начнется грохот, удары по двери, такой ветхой, такой дряхлой. Но грохота не было — был только скрежещущий скрип ржавой ручки, которая медленно повернулась. Один раз, второй, так осторожно, словно намекая на нерешительность того, кто стоял за дверью. Однако дверь не поддалась, замок был заперт, а я даже не заметила, когда Руслан успел проделать это!