Влада Ольховская - Внутри

Вот это как раз заинтересовало бы Тарасова. Не думаю, что в местах разрыва это норма — такая связь с другим миром даже после того, как все закончилось!

— Вы нашли людей? — спросила я.

— В верхних залах работать было попроще, там мы и начали. Завалы разбирались трудно, но что-то у нас получалось. Мы нашли первые трупы, все раздавленные, но так и бывает… Не говорю, что должно быть, никто ж так умирать не хочет! И все же случается, и тогда вот такие трупы и остаются. Там в другом странность была.

— В чем же?

— Мало их было! Первый зал — он всегда самый людный. Он большой, света там побольше. Бывает так, что люди, испугавшись пещер, дальше пойти не могут. Но уж в первый зал они ступят! А тут мы пару человек нашли — и все.

— Может, они побежали вглубь пещеры, когда начался обвал?

— Вот и парни так решили, которые со мной работали, хотя я сразу сказал — глупо это!

— Почему — глупо?

— Потому что кто станет на глубину бежать, если выход — вот он, рядом, солнышком манит? Завалы там были такие же, как везде, и уж точно не с главного зала обвал начался! А люди… Они будто не сбежали, а исчезли. Понятно, что так не могло быть. Но выглядело именно так.

Насчет «не могло быть» — я бы не торопилась с выводами…

— Я читала, что даже найденные трупы не достали из пещер. Почему?

— Сначала — потому что торопились, — пояснил Суражцев. — В таких случаях всегда есть надежда, что кто-то выжил, если плиты правильно упали, да только застрял. Мы чувствовали воздух, хоть и тяжелый, он там был! Мы должны были искать, пока время оставалось, а не тратить силы на возню с трупами. Мы быстро поняли, что в первых залах живых нет, и стали спускаться глубже. Ну а потом… потом уж не до того было. Потом с нами дьявол играть начал.

— Не подумала бы, что вы — религиозный человек.

— Я и не был, пока в тех пещерах не побывал!

Чем дольше спасатели работали там, тем более странным и трудным становилось их пребывание под землей. Они слышали голоса, которые сначала принимали за голоса выживших людей под завалами — а потом убеждались, что это вовсе не человеческая речь. Им становилось то холодно, то жарко, хотя на поверхности погода не менялась. Вонь стала невыносимой, и даже маски не всегда спасали. Всем, кто попадал туда, хотелось как можно быстрее вернуться обратно к солнцу.

А ведь это были не изнеженные барышни и даже не крепкие ребята со стороны, это были профессиональные спасатели, выполнявшие свою работу! Они видели в жизни всякое, их сложно было запугать, и вот теперь они тряслись от ужаса, как дети малые, перед лицом того, что не могли объяснить.

— Думаю, под конец мы держались из чистого упрямства, — невесело усмехнулся Суражцев. — Да и то не все! Были к тому моменту и такие, кто уже смотался оттуда.

— Разве спасателям так можно?

— Кто ж силой людей туда гнать будет? Да, на карьере сказаться может, так какая ж тут карьера! Это не в офисе штаны просиживать, мечтая большим начальником стать… У спасателей все по-другому. Обычно никто не уходит, это вопрос принципа. Но тут уж не до принципов было, люди просто боялись… сильно. Под конец, когда в самые глубокие залы лезть надо было, нас немного осталось… Совсем немного, мало даже, а до глубины пещеры было идти и идти! Мы уже не работали по одному, только парами. Тьма была такая, что и фонари едва помогали! Мы обвязывались веревкой, чтобы не потерять друг друга. Тем, кто оставался на поверхности, не понять того ужаса, с которым мы спускались вниз!

Это точно. По официальным сведениям, пещеры были относительно безвредны и необитаемы. Да, туристам лучше было не соваться на глубину, но это потому что туристы в большинстве своем — неподготовленные рохли. Для профессиональных спасателей такой спуск — плевое дело. Что же до необитаемых, то считалось, что в этих пещерах даже насекомых нет, не говоря уже о мелких животных и рептилиях. Оттого вдвойне непонятно было, чьи голоса слышали спасатели с глубины.

То есть, я-то догадывалась, чьи. А вот они в то время догадаться не могли.

Они держались до последнего, из упрямства, гордости, смелости и еще бог весть чего. Но для всего наступает предел, и для Суражцева один из спусков стал последним.

— Мы туда, как обычно, спустились с напарником, работали одни на весь зал. Да там больше и не поместилось бы! Всюду завалы, пробираться нужно было очень осторожно, и свет от фонарей далеко не летел, упирался в обвал. Мы разошлись, насколько позволяла веревка. Этот зал не был открыт туристам до обвала, и я не знал, есть ли смысл там искать, но мы должны были проверить. Мы только спустились, когда я вдруг услышал странный звук — то ли крик, то ли хрип. Как будто все вместе! А следующую секунду веревка, закрепленная на моем поясе, дернулась, да так сильно, что я едва устоял на ногах. Я, естественно, крикнул — что за дела? Но Леха, мой напарник, не ответил мне… Он не из тех, кто будет шутки шутить, да и какие в таких местах шутки! Я позвал снова, но ответа не было. А веревка-то обмякла!

Дернулась, а потом провисла. Ох, не понравилось мне это, я уже знал, что дальше будет только хуже. Но не мог же я стоять там и ждать чуда. Я решил сначала потянуть веревку на себя, проверить, не оборвалась ли она. А если бы веревку удерживал вес упавшего тела, я пошел бы по ней — прямо к Лехе.

— Но вам удалось подтянуть веревку? — еле слышно произнесла я. Я уже знала, что так будет.

— Да, и быстро, потому что от нее немного осталось. Меньше половины, а она и была не слишком длинной. И край у нее был такой измочаленный… Не обрезанный, а будто оборванный! Только как это могло случиться-то? Эти веревки не рвутся! Мы такую брали, чтоб она вес любого из нас выдержала, если он вдруг в пропасть какую сорвется, а второй смог бы его вытянуть. Только вот тянуть мне было некого, и я не знал, как это объяснить. И тут я… Я совершил то, что никогда себе не прощу. Единственное такое в моей жизни!

Он на мгновение прикрыл глаза, и чувствовалось, что даже сейчас, много лет спустя, эти воспоминания не давали ему покоя.

— Мне нужно было идти туда, где он был, и искать его. А я просто не смог! Мне показалось, что там, за завалом, что-то шевелится… И это был не он. Умом я понимал, что такого не может быть. Но меня сперва будто парализовало, ни до того случая, ни после со мной такого не случалось. А когда ко мне вернулась возможность двигаться, я думал только об одном: быстрее подняться, быстрее уйти оттуда навсегда! Когда я выбрался на поверхность, я сказал всем, что он умер, что его камнями придавило.

— Вам просто поверили на слово? Никто не отправился проверить, хотя бы тело забрать?

— Не было дурных! Потому что оказалось, что не я один напарника потерял, в тот день еще несколько человек пропали в глубоких залах. И с концами! Тут уж не до тел было, поступил приказ как можно быстрее заблокировать пещеры, чтоб никто туда больше не совался. Я так и не узнал, что с Лехой стало… Теперь уж никогда не узнаю, только на том свете, если рядом с ним окажусь.