Raymond Abaddon - Дорога огня

Сбежать.

Я уже делал так, с Висией. Убегал, чтобы не замечать, как он разваливается на части день за днем. Сдерживаю горький смешок: опять он, Висия, пустое зеркало и тонкий дневник с криво выведенным последним словом — надежда. Надежда на месть и новый мир гонит меня вперед, только они.

Я не могу, Триш…

— … я постараюсь, — в моем голосе вовсе нет уверенности, но девушка снова улыбается и невесомо дотрагивается до мой щеки:

— Потом станет легче, а сейчас тебе пора идти дальше.

Она права.

Я должен проверить, как идут дела у заместителей. Олаф отыскивается в своей по-икеевски уютной комнате, собирающим вещи. Он уменьшает контейнер с оружием, когда я прислоняюсь к косяку, предварительно проверив заглушающий сигил на пороге.

— Что нового? — Делаю глоток обжигающе-горького кофе, морщусь. Желудок сводит от голода, но на еду нет времени. Мне нужно знать:

— Как успехи?

Олаф трогает окладистую бороду, рассеянно осматривает разложенные по дивану и столу вещи:

— Я оповестил наших, почти все отписались. Трое не успеют добраться, еще двое в лазарете и не смогут. Что делать?

— Опаздывающих тоже к Гийоту, в лазарете все будут в безопасности.

Олаф задумчиво кивает, бросает на меня быстрый взгляд:

— Гийот?…

— Да. К нему можно обращаться за любой помощью, если я… если я не смогу ответить.

У меня сжимается горло от невыносимой тоски: сколько раз я провожал ребят на миссии, но этот может стать последним. Выдыхаю поспешно, ощущая, как краска бросается в лицо:

— Ты один из лучших магов и людей, что я знал. Я горжусь нашим знакомством.

Парень хмурится:

— Не говори так, капитан. Будто мы прощаемся навсегда.

— Надеюсь, что нет. Но я буду спокойней, зная, что сказал это, — и Смуглянке говорю, помогая вместе с остальными упаковывать провизию в спортивном зале:

— Я восхищаюсь тобой, ты же знаешь? — Он вскидывает брови.

— Эрлах?

Вокруг колдуют, смеясь и переговариваясь, предвкушая отличное приключение — надеюсь, так и будет, пусть учения сильней сплотят мою команду, тогда любые трудности мы перенесем, все перенесем — одной семьей.

— Ты станешь прекрасным капитаном однажды. Не все хотят признавать это сейчас, но они уже видят, поверь мне.

Смуглянка улыбается, на щеках появляются ямочки. Хлопнув парня по спине, я привлекаю внимание людей громким свистом. В ответ звучат аплодисменты и крики:

— Речь! Речь!

Смеюсь, ну конечно, ежегодное напутствие.

Взбираюсь на ящики под радостные возгласы. Поднимаю ладонь, призывая к тишине. Вокруг меня — полсотни человек, каждого знаю лично. Я говорю с ребятами наедине раз в несколько месяцев, чтобы услышать новые истории и старые мечты. Чтобы помнить, зачем я здесь.

И зачем — они.

— С рассветом вы отправитесь далеко от знакомых мест. И вернетесь нескоро. Вас ожидает множество испытаний, и обычно я упоминаю главные качества, которые следует проявить: рациональный ум, силу, упорство, выносливость, спонтанность… но сегодня я попрошу у вас прощения за вынужденное отсутствие и — терпения. Взаимопомощи. Поддержки. Дисциплины. Я прошу у вас доверия мне, Смуглянке и Олафу. Прошу мудрости и понимания. Впереди нелегкие времена. Университет никогда не будет прежним после побега Высшей твари. Я ухожу ради собственных испытаний, чтобы дать вам новый выбор и прошу: дождаться. Будьте бережны друг к другу, помогите Смуглянке и Олафу пережить свое капитанство, — в зале раздаются смешки. Я склоняю голову в шутливом поклоне:

— А теперь — за работу! Не хотите же вы пропустить вечеринку?

Дружный рев однозначно демонстрирует: нет. Хорошо.

Закатить прощальную пьянку предложил Олаф, а я на его чутье полагаюсь полностью: очевидно, всем необходима разрядка перед прыжком в неизвестность.

— Ты присоединишься? — Спрашивает Смуглянка, закидывая палатки в общую кучу. Пожимаю плечами:

— Если успею. Кстати, спасибо: что ничего не спрашиваешь.

— А что тут спрашивать, я же не идиот. Ты спасаешь наши задницы, подставляясь перед Советом. Надеюсь, ты знаешь, как прикрыть свою.

Киваю, со смешком говорю:

— Именно этим я и собираюсь заняться. Спутниковый телефон у тебя в комнате. В нем мой номер, Нины и Гийота — последний на совсем крайний случай. Я, скорее всего, часть времени буду недоступен, тогда держите связь с Ниной.

— Если она не обкурится до невменяемости, — ворчит парень.

— Очень на это надеюсь.

Как и у большинства здесь, моя походная сумка всегда собрана, поэтому дальше я направляюсь к Валентину. По дороге снова ворую у Айви: круассан с ветчиной из холодильника. Обещаю себе научить парня личному сигилу, который бьет током каждого, кто попробует сломать печать, не являясь хозяином вещи. Вообще-то личные — первые чары, осваиваемые магом в общежитии. Странно, как Айви существует без?…

Когда я выхожу к научному корпусу, день уже догорает. Над рыжими башнями зернохранилищ протянулись алые полосы облаков. В синей вышине мерцают первые звезды. Прохладный ветер треплет волосы и забирается под пиджак; пахнет сыростью, палой листвой, болотными туманами и — отцветшими хризантемами. Они прямо возле входа: клумба с желтыми, поникшими после дождя цветами. Скоро их засыпет первым снегом.

Решетка за решеткой, прохожу коридорами к лестницам в подвал. Здесь белый камень стен сменяется черным, с прорисованными в глубине сигилами. Отмечаю каждый скол, каждую потертость с болезненной четкостью: возможно, я вижу Университет в последний раз, или — вижу таким. Изменения, которые запустили Наас и Зарин, затронут самые основы нашего уютного мирка.

— Я ждал тебя раньше, — укоряет Валентин. Нахожу профессора лежащим на диване с книжкой. Рядом, на стопке журналов, дымится неизменная чашка ягодного чая. Испытываю острое чувство дежавю. Без сил падаю в жалобно захрипевшее кресло:

— У меня есть формулы барьера и портала в Братстве Камня.

— Так, — мужчина садится.

— Я украл их в архиве и дописал отсутствующие части. Вполне уверен, что с источником магии в виде активного портала они заработают. Но мне нужен взгляд со стороны и чтобы вы выкрали перстень, отпирающий портал, из хранилища артефактов.

— Ты в своем уме?! — Профессор вскакивает, торопливо проверяет задернутые занавески. Я показываю заглушающий сигил на запястье, но его это не успокаивает:

— К черту твою заглушку, украсть перстень из хранилища?! Да они мне память за полжизни вытрут и выкинут в дом престарелых!

— Если поймают, но перстня не хватятся примерно никогда, кому он нужен? А без пропажи, записи чар не проверяют. Я не могу обмануть их, но и не нужно.

Валентин стоит изваянием. Потом запускает пальцы в серебристые волосы: