Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

Длинный стол со светильниками, зеленые кресла. Ряды стеллажей разделены затопленными мраком проходами. Втягиваю прохладный запах: бумага и дерево. Подарок Валентина стремительно остывает.

— Ты в порядке? — спрашивает Наас. Айяка смотрит тревожно, как вчера в общей гостиной глядели люди.

— Магия меня немного пугает, — чистая правда.

— Ничего, это нормально, — нервно улыбается волшебница.

Мы разделяемся: нашей проводнице нужно совсем в другую часть архива.

— Я быстро найду свои книги и помогу вам сориентироваться в секции огненной магии. Подождите здесь. Вон там можно чай сделать, — девушка обходит меня по широкой дуге, направляясь к одному из коридоров. — Я скоро.

— Я с тобой! — встрепенулся Наас. — Помогу нести сумку и книги. Зарин пока разберется с чаем для всех, — ей нечего возразить, а рыжеволосый маг уже отбирает тяжелую ношу и посылает мне пристальный взгляд.

— Не торопитесь. Я подожду, — пора.

Они скрываются за шкафами, сопровождаемые загоревшимся светом — лишь в их коридоре. Голоса удаляются, последним доносится смех Нааса — надтреснутый, нереальный. Смыкается тишина. Нахожу картонные стаканчики и электрический чайник в нише рядом со входом. Несколько томительных минут, пока за синим пластиком булькает вода, залить кипятком пакетики. Алиби готово.

Сворачиваю в проход между ближайшими полками. Почему-то на меня волшебство не реагирует, поэтому слепо веду пальцами по корешкам книг, иногда натыкаясь на пустоту перпендикулярного прохода. Один, второй, третий, десятый, пятнадцатый… бросаю считать. Желтый квадратик за спиной служит ориентиром — если прищурится, можно еще различить кусочек стола и две лампы. Поскрипывание половиц под ногами складывается в странный ритм. Замираю, прислушиваясь. Слева, далеко-близко, кто-то по инерции делает еще несколько шагов.

Темнота разом кажется безбрежной и липкой. Знакомый стылый ужас сдавливает горло. Твари.

Бросаюсь вперед, но сразу ухожу вправо. Петляю, цепляя углы, среди секций — уже не слышу, где я, а где… нужно остановиться и понять, от чего я бегу, но…

Я никогда не останавливаюсь, — слова Нины звучат в ушах.

Боковым зрением ловлю отсвет. Назад. Белая полоска. Почти пропустила! Удар о шкаф — поврежденное накануне плечо простреливает болью. Полоса впереди

прыгает, увеличиваясь, превращаясь в приоткрытую дверь. Не успею! Чужие шаги оглушают, теперь они не пытаются спрятаться! Догоняют!

Нет — гонят. Понимание настигает слишком поздно, когда я уже захлопываю дверь и поворачиваю ключ в замке. Прижимаюсь щекой к морозному металлу. Прислушиваюсь.

Тихо.

Лишь сердце грохочет в груди, лихорадочно звенит украшение на шее. Стискиваю, заставляя замолчать. Выдохи оседают на блестящей поверхности. Холодно. Вытягиваю ключ и прячу в карман, пячусь. Неужели это оно? Тварь в Заповеднике указывает мне путь? Или…

Или — розыгрыш?

— Проверка? — втягиваю воздух сквозь зубы. Проверка: история с тварью, ритуалами. Испуганный рыжий волшебник и случайная помощница. Вдруг здесь принято встречать новичков подобным унизительным образом, и где-то совсем рядом дожидается умирающая от смеха толпа? А там, в архиве, между полками крались вовсе не чудовища, а люди?

Накрываю пальцами шрам и считаю до десяти. Хватит. Если происходящее шутка или испытание, то я слишком поздно спохватилась.

— И повернуть назад — значит сбежать, — шепчу, отворачиваясь.

Длинный коридор снизу доверху скован белой плиткой. Как в больнице, и пахнет похоже — озоном. Заплетенные железом лампы дневного света на стенах. Других дверей нет. Стараясь не сорваться в бег, спешу прочь от архивной тьмы. Впереди поворот, еще десятки метров сияющей белизны. Решетка. С натужным скрипом пропахивает дугу на полу.

В воздухе трещат чары, резко пахнет гнилью. Я содрогаюсь всем телом, ожидая удара, но наказания не следует. Ладно… хорошо. Быстрее, у меня мало времени! Несколько шагов — и я в просторной комнате. Стол и стул посередине, с десяток дверей по периметру. Тяжелые, оббитые металлом, с решетчатыми окошками. Возле каждой на полу темнеет люк.

По сияющей под лампами поверхности стола растеклась кофейная лужа. Пропитавшая газету темная жидкость капает с края. Трогаю: еще теплая. Сзади раздается стук.

Разворачиваюсь, сбивая чашку — осколки разлетаются веером и черными брызгами. Никого. Стук повторяется. В одном из окошек мелькает тень. Сюда. Тварь стоит прямо за дверью. Колени слабеют, а дыхание застревает в горле. В памяти звучат слова безымянной девочки: это большой мир. Здесь хватит места для любых чудовищ, и злых, и добрых.

Добрых я никогда не встречала.

Но и злых не видела — по-настоящему четко, такими: неподвижными, спеленутыми безжалостным светом.

Угловатая, чуть ниже меня, она словно соткана из мрака. Черная чешуйчатая кожа на длинном лице, черный мех и черные же рога — тонкие, чуть изогнутые. Узкие ноздри трепещут, будто пытаются уловить мой запах. Не разобрать выражения полночных глаз, но стоит ей прищуриться — и колба на поясе взрывается. Поднимает лапу — неожиданно хрупкую, птичью. Кинжальные когти скребут по стеклу, не оставляя следов. Я не сразу понимаю: тварь на что-то показывает, а тогда замечаю на стене кнопку и прорези динамика. Во рту пересыхает.

— Я ждала тебя, — ее голос продирает ознобом. Даже не голос — шорох, какой раздается ночью из темноты пустых комнат. От него хочется кричать, но не можешь произнести и звука. Холод близкой смерти колет сердце.

— Да, в архиве. Я заметила, — хриплю в ответ.

— Нет, еще раньше. Очень давно я жду мага, подобного тебе, — тварь склоняет голову набок, препарируя взглядом.

— И это я знаю, — Наас не отвлечет Айяку надолго. Разворачиваю бумажку с чарами. — Мне нужно возвращаться. Как…

Осекаюсь. Как мне убить тебя? Пусть ты хуже, чем мертва… Прикусываю губу, ощущая, как теплеют щеки, но тварь фыркает, обнажив ряд серебристых игольчатых зубов — смех наждаком проходится по нервам:

— Легко. Но погоди, — заворачиваюсь в кофту. Пальцы путаются среди звезд, приковывая ее внимание. Угловатые черты неуловимо меняются, словно разламываются — подернувшись дымным шлейфом, а потом тварь отворачивается и отходит от решетки.

— Нет, — быть рядом с ней невыносимо. Я словно опять на складывающейся крыше, среди дрейфующих обломков.

В секунде от боли и убийства.

В сантиметрах — от чуда.

— Сейчас или никогда. Если хочешь продолжить гнить здесь, то без проблем, — говорю силуэту в дальнем углу камеры.

Разливший кофе должен быть близко.

— Не хочу, — тварь вырастает вплотную к стеклу. Высокий лоб прорезают глубокие складки.

— Тогда что мне сделать, — поднимаю лист, чтобы она видела рисунок. Но она смотрит только на меня, шерсть на изящной шее встает дыбом. — Что?…