Т. Клайн - Церемонии

Может, стоит завести пустую канистру из-под бензина, мочиться в нее и поднимать каждый день для зарядки, как тот легендарный персонаж, который начал таскать теленка, а к тому времени, как тот вырос, уже мог поднять взрослого быка.

Видимо, придется пойти полить травку перед домом. Ссать при свете звезд, как наши предки. Очень романтично (черт знает, что при этом будет ползать по моим ногам).

По крайней мере, сверчки все еще здесь и составят мне компанию.

Вернулся внутрь. Стоя вот так в темноте, чувствуешь себя очень уязвимым, но небо, надо признаться, выглядит феерически. Кажется, никогда не видел столько звезд, а уж когда в последний раз замечал в небе Млечный Путь, даже не вспомню. Вот чего еще не бывает в городе (хотя, разумеется, когда я поднял голову, первой моей мыслью было: «Господи, прямо как в планетарии!»)

Короче, я так простоял, разинув рот, пока не свело шею.

Но самым неприятным открытием был вид самого здания. Лампа у меня на столе — наверное, единственный источник света на много миль вокруг, прямо как маяк, так что к сеткам слетаются насекомые со всей округи. Тут, внутри, я почти как на витрине: меня видно отовсюду, из леса, с поля, с лужайки. А мне видна только темнота.

Все бы ничего, но комната открыта с трех сторон. Хотя, конечно, так она лучше проветривается. Некстати только, что деревья растут так близко от окна у моей кровати. Центральная часть стволов практически светится там, где на них падает свет; корни и подлесок растут так плотно, что между ними даже не пройти.

Уже два часа ночи, и несколько мотыльков все еще бьются о сетку. Один, крошечный и зеленый, видимо, пробрался внутрь, когда я открыл дверь. Летает теперь вокруг лампы в компании с несколькими мошками, слишком мелкими, чтобы пытаться их прибить.

Снаружи доносится множество звуков. С чего я решил, что здесь тихо? Качаются деревья, трещат ветви, шелестит ветер, журчит вода. Вдобавок к сверчкам где-то вдалеке расквакались лягушки.

Наверное, именно этого я и хотел.

Только что видел, как здоровенный паук пробежал по полу возле кровати и спрятался за сундуком. Нужно не забыть про репеллент и фонарик.

Интересно, чем сейчас занимается Кэрол?

Дорогой Джереми,

Привет из «Большого яблока»! Рада слышать, что у тебя все в порядке, что ты не свалился в какой-нибудь колодец, не напоролся на ядовитый плющ и не попал на обед медведю. Из тебя еще может выйти неплохой натуралист!

Ты заслуживаешь обстоятельного и длинного письма, но это получится коротким: я печатаю его в перерыве, в крошечном кабинете, где мне в спину дышит с десяток человек. Я только хотела сказать, что благодаря старому доброму Рози мне будет куда легче с тобой повидаться. Оказывается, у него есть машина, и он разрешил мне одолжить ее на выходные, потому как у него будут Очень Важные Дела (при этом он этак серьезно надул губы) здесь, в Нью-Йорке.

Вот только машина понадобится ему уже в понедельник для каких-то разъездов на День независимости, так что мне не удастся насладиться всеми тремя выходными. Все равно, приятно будет выбраться из города, и нам удастся побыть вместе хоть немного. Надеюсь выехать в субботу пораньше и, если не случится ничего непредвиденного, добраться до места к полудню. Жаль, что у меня нет карты, но Гилеад, судя по всему, один из тех городков, где все друг друга знают, так что кто-нибудь наверняка объяснит мне, как добраться до Поротов. Не думаю, что у меня возникнут проблемы. Ведь никакие трудности не остановят того, кто занял третье место в соревновании по ориентированию для старших девочек в ДЛБ!

Нужно сказать, Рози многое для меня сделал. Он очень сердечный человек и относится ко мне как к собственной дочери, точнее, внучке. Он решил, что я плохо питаюсь, так что завтра перед работой поведет меня на завтрак с шампанским в какой-то модный ресторан на Двадцать первой улице. К такой жизни легко привыкнуть: парочка бокалов шипучки с утра — и весь день пролетит как будто во сне! А вчера он принес мне бутылку вина, как он сказал, из «личного запаса» (что, подозреваю, означает шкафчик над раковиной). Может быть, я привезу ее с собой в субботу.

Но пришлось и хорошенько поработать. Не хочу, чтобы Рози решил, что впустую тратит деньги. В прошлую субботу я села и прочитала все статьи, которые он мне дал, чтобы подготовить конспекты к его приезду в понедельник. Думаю, результат его приятно удивил; по крайней мере, мне так кажется. Я выставила счет за двенадцать часов (хотя на самом деле потратила почти шестнадцать) и он тут же выписал мне чек на 144 доллара. Просто поверил мне на слово! По сравнению с отношением некоторых люди в этой **** библиотеке такая порядочность особенно приятна.

Кстати, вместо того чтобы тратить время и деньги на копирование, в выходные я привезу книгу Мэкена с собой. Так будет проще, да и Рози уверен, что подобные вещи куда приятнее читать в оригинале. Я выпишу ее сегодня в конце рабочего дня.

Рози просто потрясающе умеет рассказывать о книгах, он столько всего знает! Ты, возможно, удивишься, но с ним приятно проводить время, хотя он и такой старый. Он путешествовал по всему миру (в основном ради добрых дел и какого-то серьезного лингвистического исследования) и рассказывает замечательные истории. Прошлым вечером мы сидели у меня дома за кофе с пирожными, и он заговорил со мной на языке агон-ди-гатуан, что означает «старый язык». Рози учит меня песне на этом языке и говорит, что к концу лета я смогу бегло на нем говорить. Никогда не слышала ничего подобного.

Ну вот, мой перерыв почти закончился, так что стоит поставить точку, чтобы успеть сегодня же отправить письмо. Увидимся в субботу.

Целую,

P. S.: Рози передал мне кое-что для тебя — я привезу его подарок с собой. Он любит дарить подарки. Кроме того, он очень заботится о порядке, правилах и приличиях и вечно говорит мне, какой он старомодный и как этим гордится. Кажется, он не очень высокого мнения о Рошель. Прошлым вечером, когда он уже собирался уходить, она пришла с несколькими друзьями, и один из парней пошутил, что, мол, «лучшие девушки вечно достаются тем, кто постарше». Всего лишь шутка, и Рошель считает, что мне стоит считать ее комплиментом, но бедный Рози УЖАСНО расстроился .

Иногда он дает волю приступам ярости.

Утро застает его на пляже; Старик ходит взад и вперед у самой воды, засунув бесполезный зонтик под мышку. Он не обращает внимания на толпы купальщиков, на вопли бросающихся в прибой и играющих в замусоренном песке детей и на маслянистые, разогретые солнцем тела взрослых, распростертые на полотенцах, с радиоприемниками и корзинками для пикников в изголовье. Человечество с его шумом, уродством и грязью ненадолго забыто. Старик слишком занят узором волн и то и дело поднимает глаза к ослепительно-голубому небосводу.