Т. Клайн - Церемонии [litres]

В действительности все будет еще лучше. Предусмотрительно убрав вставные зубы в карман, Старик ловко перескакивает с камня на камень и перебирается на другой берег.

Нужно всего несколько секунд, чтобы перевернуть молодого человека, снять с его запястья дешевые часы – их он тоже убирает в карман, на память, – и связать ему руки. Видение воплощается в реальность. Старик торопливо тащит вялое тело к ручью и еще раз оглядывает дом и двор, желая убедиться, что никто не станет свидетелем его деяния, и тут его взгляд останавливается на коптильне и подвешенном внутри вниз головой бледном теле, которое ясно видно сквозь распахнутую дверь в последних лучах солнца.

Глупец! Старик бросает Фрайерса, ругаясь так, будто во всем виноват сам фермер. Никто не должен найти труп. Если оставить его так, всякий, кто заглянет на ферму в поисках Поротов, отыщет его в считаные минуты. Лучше спрятать тело подальше в лесу, где оно точно останется незамеченным до ночи.

Забыв на время о Фрайерсе, Старик бежит к коптильне. В крошечном деревянном строении уже стоит вонь плоти, умершей больше недели назад. Запах не кажется Старику неприятным. Он заходит внутрь, отмахивается от тучи мух и оказывается лицом к перевернутому лицу с бренными останками фермерши. Ее глаза, оказавшиеся на одном уровне с его собственными, высохли как старые яблоки. Старик окидывает взглядом безвольные руки, пальцы, висящие на уровне его пояса, и черную рваную дыру в горле, которая распахнулась еще шире под тяжестью головы и теперь зияет как второй рот.

Это зрелище не вызывает у него ровно никаких чувств. Старик поднимает руки, обхватывает грудную клетку женщины и тянет.

Тело не шевелится. Откуда-то сверху доносится приглушенный гул – его легко можно принять за жужжание мух, которые продолжают кружить вокруг его головы.

Старик тянет сильнее, снова безуспешно. Жужжание превращается в раздражающее пение.

Ухватившись за мертвую руку, дергает изо всех сил. Тело не двигается.

Наконец Старик обнимает труп и повисает на нем всем своим весом, гримасничает и дергает в воздухе ногами. Щелкают позвонки, на пол медленно слетает несколько прядей женских волос, но тело остается намертво заклиненным в дыре.

Стерев со лба капельки пота, Старик встает на цыпочки, вытягивается как можно выше, хватается за ноги поближе к потолку и начинает тянуть каждую по очереди, стараясь высвободить их из дерева. Что-то трещит, и тело начинает понемногу подаваться. Жужжание над головой становится все более гневным и достаточно громким, чтобы отделить его от мушиного.

Но тут раздается куда более опасный звук.

– Сарр!

Голоса доносятся сверху, от дома и дороги.

– Брат Сарр!

– Дебора!

Не размышляя, Старик захлопывает дверь и поворачивает защелку, запирая себя в тесной лачуге. Внутри душно, темно и тесно как в гробу. Его прижимает к стене безвольная, неуклюжая мертвая туша, но Старик уверен: у него еще есть время. Пытаясь освободить себе больше пространства, он отталкивает тело в сторону.

И с деревянным треском оно наконец падает на пол коптильни, а следом, как демон из бутылки, вылетает поток невидимых крыльев, членистых конечностей и ядовитых жал. С неистовым жужжанием осы набрасываются на единственное живое существо поблизости и жалят вновь и вновь, как будто это сам звук причиняет ему боль. Осы – предсказуемые существа, и в первую очередь целят в глаза.

Ослепнув, Старик лупит по запертой двери. Крошечное здание звенит от криков.

Почти минуту вопли становятся все более громкими и пронзительными – и все менее человеческими, они разносятся далеко над фермой, полями и лесом. Коптильня содрогается, раскачивается и трясется от ударов изнутри.

Наконец наступает тишина.

В его сон ворвались звуки из внешнего мира. Где-то вне его досягаемости раздавались высокие и как будто женские крики. Ему снилась Кэрол. Ей отчаянно нужна была помощь. Усилием воли он попытался подняться и пойти на помощь, но тело было составлено из камня, земли и песка и не желало двигаться.

Наконец крики прекратились, наступила тишина. А потом и ей пришел конец. До него донеслись голоса, на этот раз мужские, – бестолковая, испуганная перекличка, – потом снова раздались крики, топот и громовое, нечеловеческие жужжание.

Он не видел, как Нафан Лундт распахнул дверь коптильни и наружу вырвалась туча обезумевших ос, разогнав собравшихся мужчин и наградив двоих, Лундта и Стадемайра, болезненными укусами на руках, шеях и лицах. Он не видел, как следом за осами наружу вывалилось и осталось, подергиваясь, лежать на траве ужасающее, осклизлое красное чудовище, в котором не осталось почти ничего человеческого после того, как оно раздулось почти вдвое. И он не видел лежащие на полу коптильни разлагающиеся останки, в которых легко можно было опознать тело молодой женщины…

– Боже мой… Дебора!

– Мэтт прав. Это Дебора Порот.

– Как давно она умерла?

– Судя по всему, давно.

Он услышал испуганные и отчаянные восклицания, разнобой вопросов, а потом – требовательный крик:

– Где брат Сарр?

Но остального он уже не видел и не слышал: красное чудовище подняло на них то, что осталось от его глаз и перед смертью улыбнулось.

– Слишком поздно, – едва слышно прошамкало оно растрескавшимися губами и уставилось на темнеющее небо. – Слишком поздно.

Существо, широко расставив ноги, стоит над замершей в ожидании землей на верхнем булыжнике сложной конструкции, которую соорудило на склоне холма. В угасающем свете оно оглядывает землю под собой.

Лесная подстилка в тридцати футах внизу перечерчена тенью, только в крошечном кругу камней у основания холма помигивает огонь. Чуть выше, в десяти футах под существом, на плоском гранитном выступе установлен алтарь. Существо ясно видит лежащую на нем женщину – бледное пятно на фоне серого камня; ее волосы горят в сумраке вызывающим алым пятном.

Ее тело еще не раскрашено. Глаза женщины все еще плотно закрыты, она размеренно дышит, снова погрузившись в навеянный наркотиком сон. У ее ног свернуты куски ткани, вырванные из рубашки и брюк фермера, грубая замена ремням, которые нужны для Церемонии, но и их будет достаточно.

Существо помнит, что Старик привез из города кожаные ремни, – но Старик не вернулся. Он и вовсе может не появиться вовремя, чтобы помочь ему обрить начисто голову перед Свадьбой, зажечь второй огонь или пропеть необходимые слова. Но это неважно. Существо может провести Церемонию без старика. Оно знает, что нужно делать.

За его спиной холм возвышается как громадный темный капюшон. Деревья внизу складываются в сумерках в причудливый черный узор, будто видимые вены и артерии какого-то громадного невидимого зверя. Высоко в воздухе движутся дымные тени. Алтарный камень трясется у существа под ногами.