Елена Булганова - Западня [litres]

– А твой опекун объявился наконец?

– Звонил…

Мы действительно созванивались утром, решали некоторые материальные вопросы. Этот неведомый Борис Ильич сказал, что я должна обращаться к нему, когда нужны деньги, тогда мы пойдем в банк и снимем с маминого счета. У него есть доверенность, но пользоваться ей он может только в моем присутствии. Ну, и под конец разговора извинился, что все еще болеет.

– Ясно, – сказал Дятлов. – Да, вот я чего хотел тебе сказать, вернее, предложить. Хочешь, попрошу новенького поменяться со мной местами?

– И Вилли будет прожигать взглядом твой затылок? – ухмыльнулась я.

– Ну, его можно понять. Наверно, для него пропасть разверзается там, где должна быть Линка, но ее почему-то нет.

Он так прочувствованно это сказал, что я даже зависла на время. Потом ответила, тщательно подбирая слова:

– Знаешь, давай пока оставим все как есть. Он ведь новенький, к тому же с дефектом, ему и так несладко приходится. А если еще начать его перебрасывать с места на место…

На самом деле правда заключалась в другом – меня заинтересовал этот парень. Да и оставалась некоторая вероятность, что он появился в классе именно из-за меня, тогда уж пусть лучше будет на виду. Хотя вполне возможно, что это всего лишь совпадение: Кныш – не особо редкая фамилия, я в Гугле много раз проверяла. То есть что это я? Конечно же совпадение, чем еще это может быть? Странно только, что и насчет голоса совпало, – такую «странность» уж точно сразу заметишь.

А вот на следующем уроке химии произошло кое-что интересное. Артур вроде бы старательно перекатывал в тетрадку задание с доски, а потом вдруг снова сунул мне под локоть записку:

Не хочешь показать мне после уроков город?

ПЫ. СЫ. Обещаю болтовней не надоедать.

Мысли мои заметались. По умолчанию я думала, что после занятий мы с Сашкой побродим где-то, потом он посидит у меня дома по максимуму, всячески пытаясь отвлекать меня от мыслей о маме, потом унесется по своим делам, как обычно, и я останусь одна. Но этот новичок ничего обо мне не знает, с ним я лучше переключусь и забудусь. А может, он сообщит мне что-то невероятное… проехали уже эту тему! Я оторвала взгляд от записки и обнаружила, что Артур смотрит на меня выжидающе, на этот раз изогнув одну бровь дугой. Я еще подумала и, воровато покосившись назад, на ушедшего в работу Дятлова, кивнула головой.

На перемене Сашка повел меня в буфет есть свежеиспеченные булочки, и за столом я произнесла со всем равнодушием, на которое была способна:

– Слушай, этот новичок попросил меня показать ему город, представляешь?

– Ну, логично, – согласился мой друг. – Наверное, люди только что переехали, раз он в школу сегодня заявился. То есть вчера в середине учебного дня.

– Ага. В общем, я согласилась, нужно же проявить гостеприимство.

Сашкино лицо расплылось в ухмылке.

– Круто! Ты как раз знаешь целых две улицы, пеше-ходку и проспект. А, нет, три – еще свою.

Я надулась. Хотя да, с названиями улиц у меня туго, никогда их не запоминаю. Сказала:

– Я лучше покажу ему наш парк. Как раз недавно на экскурсии там была.

– Так, может, двинем все вместе! – оживился Дятлов. – И Вилли прихватим, а то в больнице сегодня неприемный день, бедняга мается. Побродим, потом в кафе посидим, а?

Я сделала вид, будто тщательно обдумываю эти слова, с притворным сожалением покачала головой:

– Ну, не знаю… Он ведь меня попросил, а тут вдруг целая толпа набежит. А человек даже объяснить толком не может, чего ему хочется, а чего нет.

– Зато у тебя это отлично выходит, – хмыкнул Сашка и больше не сказал ни слова до начала урока, похоже, обиделся.

А после третьего нас распустили, снова грипп скосил кого-то из учителей. Пока это выяснялось, Сашка уже исчез, зато новенький то и дело посматривал на меня и явно ждал сигнала. И вот под изумленными взглядами моих одноклассников мы вдвоем спустились в раздевалку и вышли на улицу.

Гулять с Артуром по городу, а потом по парку оказалось вовсе не тяжким делом, как я сначала опасалась. Слушал он внимательно, всем видом выражал интерес, а если возникал вопрос или реплика, то с немыслимой скоростью набирал текст на экране планшета. Я вошла в роль экскурсовода и разливалась соловьем, надеюсь, он никогда не узнает, что половину информации я сочинила на ходу. Но одно небольшое происшествие здорово меня испугало…

Мы уже вышли из парка и брели нога за ногу по нашей пешеходке, выбирали подходящую кафешку, чтобы там осесть. И вдруг Артур крутанулся на месте и надвинулся на меня так стремительно, что я с криком отшатнулась. Его лицо показалось мне страшным в тот миг, а парень уже тащил из-за моей спины упирающегося мальчишку лет десяти, смуглого и растрепанного. Держа за ворот тесной куртяшки, Артур вздернул его вверх так, что бедняге пришлось стоять на цыпочках, он едва удерживал равновесие руками и что-то верещал в страхе на незнакомом языке.

– Ты что? – завопила, опомнившись, я. – Отпусти его немедленно!

Артур молча указал глазами на школьный рюкзак у меня за плечами, я стянула его и заметила, что молния наполовину открыта. Широко распахнула, спешно проверила телефон и кошелек. Все было на месте, и еще я заметила сложенный желтый листик бумажки поверх всего.

– Пусти пацана, он ничего не взял! – с трудом перекричала я чужие заполошные вопли. – Просто положил мне какую-то записку.

Артур протянул вперед левую руку, правой не переставая держать мальчишку почти на весу, и я, как под гипнозом, вложила в его ладонь бумажку. Парень длинными, тонкими пальцами ловко распотрошил записку, прочитал, скомкал – и ловко отправил в мусорку. У меня от изумления даже челюсть отвисла. Вернув ее на место, я сказала сердито:

– Вообще-то это была МОЯ записка.

Кныш отпустил мальчика, и тот немедленно бросился бежать, что-то жалобно выкрикивая на ходу. А парень уже подносил к моим глазам надпись на экране:

«Там не было ничего хорошего, наверняка его старшие заставили это тебе всучить».

– А, ясно, – пробормотала я не слишком уверенно.

Я пыталась уговорить себя, что все нормально, что он правильно отреагировал. Вот Сашка – другой, более мягкий, вечно всех жалеет. Он бы, даже вытащи этот негодник у меня кошелек, сейчас бы уже вел его кормить в лучшее кафе нашего городка. Это хорошо, конечно, но иногда ужасно бесит.

– Ладно, – отозвалась я. – Проехали. Вон мой дом.

Брови вопросительно приподнялись, выражение лица Кныша сделалось трогательно-печальное.

«А кафе?» – набрал он.

– Не сегодня. Мне правда нужно домой.

«Заругают?»

От этих слов мне захотелось рыдать в голос. Ведь когда-то я в самом деле мечтала, как и все подростки, наверно, чтобы мне можно было делать что угодно, без оглядки на недовольство матери. А теперь вот так и случилось, и больше никто меня не отругает, даже явись я домой под утро. Зачем, зачем сбываются такие ужасные мечты? Я наскоро попрощалась и зашагала прочь.