Елена Булганова - Западня [litres]

Мечты и явь

Юноши поскидывали рубахи, узлами завязали рукава, сложили в получившиеся мешки все, что обнаружили вокруг костра, перекинули через лошадиные спины. Никому в голову не пришло пробовать яства, когда их соплеменники на поляне пребывали в тревоге и неизвестности. Пока ехали, то один, то другой украдкой ощупывали груз – не превратилась ли снедь во что-то ужасное, ведь тут, ясное дело, не обошлось без колдовства.

На обратном пути им чаще попадались на пути призрачные животные, наверно, успевшие попривыкнуть к новым обитателям леса. То волк, поблескивая на солнце своим мощным перламутровым скелетом, пройдет прямо через ствол дерева и проводит процессию пустыми глазницами, то причудливой игрой света метнется через дорогу полупрозрачный зайчишка. Лошади призраков, по счастью, совсем не боялись, а всадники провожали странных созданий веселыми взглядами, а то и заливистым свистом, молодецким хохотом.

Когда въехали на поляну, Орлик распорядился на опушке, где самая высокая трава, постелить попоны, на них выложить снедь и созывать народ. Сам же первым делом направился в палатку отца. За ним увязалась Дея, прихватив с собой изрядный шмат вареного мяса… который через минуту уже терзал зубами, постанывая от наслаждения, верный старый Вук. Орлик остановился напротив старейшины и почтительно заговорил:

– Эта страна воистину волшебная, отец. Мы не нашли в ней на кого охотиться, все животные в этих лесах призраки уже умерших либо были такими от начала времен.

Владдух кивнул: уже не одна глазастая девушка забежала в шатер старейшины с сообщением, что местные птицы не отбрасывают тени.

– Мы не встретили никого, кто годился бы в пищу, и были близки к отчаянию, – продолжал юноша. – Но потом произошло нечто удивительное, и все, о чем мы мечтали, само явилось из пламени костра. Но только после того, как мы спели несколько наших песен.

И снова кивнул старейшина: он всегда знал, что пение мужчин его народа способно сотворить любое чудо.

– После этого мы поспешили назад, чтобы первым делом накормить раненых и детей. Потом можно будет попробовать еще раз попросить нужное у огня. Думаешь, отец, мы можем рассказать о случившемся всему народу?

Старейшина усмехнулся, вообразив, сколько костров разом запылает тогда на поляне, покачал головой:

– Не торопись, сынок, все это так удивительно, что лучше нам самим сперва разобраться в происходящем.

– Да, отец, я так и подумал и уже предупредил остальных, чтобы помалкивали до поры до времени. Они сейчас разносят еду раненым и созывают всех здоровых на пир. Да, а еще мы видели людей.

Владдух встрепенулся, его потемневшее от времени лицо озарил почти детский восторженный интерес, тогда как Орлик, напротив, заметно посмурнел.

– Да, их было трое, они появились неожиданно, прямо из леса. Очень странные, один и на человека не похож, а один разговаривает на нашем языке почти как на своем родном. И все же я не все понял из его речи…

– Те люди показались тебе опасными? – насторожился старик.

Орлик с тяжелым вздохом пожал плечами. И тут не удержалась Дея, которая сидела на корточках и почесывала брюхо уже покончившего с мясом и вздыхающего от удовольствия Вука:

– Они так пялились на наших коней! А тот, что говорит по-нашему, – на меня.

– Да, они сказали, что прежде никогда не видели таких животных ни в живом, ни в мертвом виде, – поддержал невесту Орлик.

– Может, они и девушек никогда тут не видели, – прыснула Дея.

Однако Орлик еще больше помрачнел и снова обратился к старейшине:

– Отец, думается мне, этот мир может оказаться совсем не таким, каким изображали его древние сказания. А мы пока так мало знаем о нем. Если из огня можно получать все, что только пожелаешь, то не лучше ли нам запастись оружием и научиться обращаться с ним?

– Те люди, которых вы встретили, были вооружены? – строго воззрился на сына отец.

– Нет, однако они не выглядели миролюбивыми, скорее, опасными…

Но старейшина поднял руку, призывая к молчанию, и заговорил сам:

– Сынок, на самом краю гибели мы вошли в этот мир лишь потому, что никогда прежде не обагряли руки кровью других людей. И не только мы, но и наши отцы и деды, иначе часть народа так и осталась бы лежать в снегах. Мы нашли тут спасение и пропитание и пока не встретили зла или угрозы. Зачем же мы станем гневить местных богов, брать в руки оружие, если не делали этого и в куда более опасном мире?

– Я понял тебя, отец, – почтительно склонил голову Орлик.

Старейшина живо поднялся на ноги, с тихой нежностью провел рукой по густым волосам сына:

– Я не хочу, сын мой, чтобы мысли о зле и насилии поселились в твоей голове, ведь очень скоро тебе предстоит возглавить наш несчастный народ и провести его через возможные испытания, сохранив лучшее, что всегда в нас было, – миролюбие.

– Живи как можно дольше, отец, – пробормотал юноша, прижимаясь щекой к руке старейшины на своем плече.

Потом развернулся и вышел наружу, по пути шутливо потянув за косу играющую с собакой девушку.

Вместе они подошли к опушке, где уже собирался народ, воздух звенел от радостных, возбужденных голосов. Дею мигом утащили прочь подружки, а сам Орлик, дав несколько указаний и не чувствуя желания быть сейчас среди людей, тихо удалился на другой край поляны, в тень, что отбрасывал средний из камней. И прислонился к прохладной глыбе пылающим лбом.

Он родился третьим сыном, братья были погодки. По закону их народа после смерти старейшины его место занимал старший из сыновей, до младших, как правило, дело не доходило. Орлик был только рад этому. Его и воспитывали не так строго, как старших, может, потому и вырос непокорным, себе на уме. И сейчас все в нем кричало о том, что отец не прав, не прав! Да, они были мирным народом, непохожим на соседей, но какова расплата? Когда пришла беда, они не сумели защитить себя. Орлик видел, как погибали его старшие братья, и теперь, когда изнурительный путь и близость смерти остались позади, боль этих воспоминаний накрыла его с головой.

Вспомнил он, как мчался по залитым кровью улицам к дому Деи, еще издали увидел, как вооруженный до зубов захватчик тащил за собой яростно отбивающуюся девушку, как оглушил ее мощной оплеухой и закинул на круп коня. Но когда сам он вставил ногу в стремя, Орлик бросился на него сзади, швырнул на землю и стиснул руками его жилистую шею. Даже сейчас при воспоминании об этом кровь бурлила, скрипели сжатые от ярости зубы. Даже сейчас Орлик жалел, что не хватило времени довести дело до конца, и пусть бы за это он остался лежать окоченевшим среди снегов. Но тогда, заметив скачущих на подмогу своему чужаков, вскрикнула за его спиной Дея, пришлось хватать ее и бежать прочь. Так неужели они не вынесут уроков из случившегося и не научатся наконец себя защищать?