Аарон Драйз - Падшие мальчики

HelveticaBoy: Хотел бы я тебе помочь.

NeedaArk11: Ты никогда меня не оставишь. Ты всегда рядом.

Маршалл побежал. Это помогло. Чем быстрее он двигался, тем меньше замечал на себе чужие взгляды. Ветер с воем летел по городу, гнал по небу тучи. Ему не хотелось помнить, что он прочел и увидел, кликнув по гипертексту под ссылкой. Но чем быстрее Маршалл бежал, тем яснее понимал: некоторые вещи невозможно забыть.

NeedaArk11: НЕНАВИЖУ. ОНИ ДАЖЕ НЕ ПЫТАЮТСЯ ПОМОЧЬ!!! НЕ ВИДЯТ ЧТО ЧТО-ТО НЕ ТАК. МАМА ПАПА ВСЕ НА СВЕТЕ МОГУТ ОТСОСАТЬ. ЭТО ОНИ ВИНОВАТЫ. Я УБЬЮ СЕБЯ. ТЫ ПРАВ. ТАК ЛУЧШЕ. Я ТОЛЬКО ХОЧУ УВИДЕТЬ КАК МАМА И ПАПА БУДУТ РЕВЕТЬ В ТРИ РУЧЬЯ. ВОТ БЫ У МЕНЯ БЫЛ ПИСТОЛЕТ. СУНУТЬ В РОТ И СПУСТИТЬ КУРОК. ПУСТЬ ИДУТ В АД, ГРЕБАНЫЕ СУКИ!!!

Маршалл стоял у входа в Стенли-парк. Четыреста гектаров леса на западной окраине города. Велосипедисты в штормовках и бегуны в дождевиках проносились мимо, не обращая на него внимания. Легкие горели, но он побежал дальше — за высокие тотемные столбы. Резные лица смотрели на него сверху, величественные, как деревья, которые они охраняли.

Он бежал по парку, белки уносились прочь с его пути. Дальше по грязной траве. Маршалл не знал, почему снова хромает: в нем было так много боли, что ее не удавалось локализовать. Он попытался сфокусироваться на деревьях перед собой. Затеряться в лесу — все, что ему осталось.

HelveticaBoy: Я думаю, трудно ли будет совсем не дышать.

NeedaArk11: ты не сможешь. Я пробовал.

HelveticaBoy: Да. Наверное, ты прав. Кем ты хочешь вернуться?

NeedaArk11: что?

HelveticaBoy: Ну, ты умрешь и станешь еще кем-нибудь. Кем-то получше. Я бы хотел стать мартышкой. Есть бананы и играть в ветвях. Не волноваться о всяком дерьме. Так в кого ты превратишься?

NeedaArk11: В птицу. Я расчесываю кожу. Никто не знает. И никогда не узнает. Это меня успокаивает, но только если до крови. Теперь у меня ноги в шрамах.

Гуси клевали мокрый хлеб на берегу. От мороси все сверкало. Маршалл нашел знакомую тропинку между деревьями. Ему показалось, что кто-то бежит за ним, но, развернувшись, он никого не увидел. В ветвях над головой порхали птицы. Он посмотрел вверх, и в глаз попала капля. Больно. Он побежал дальше, повторяя несбыточные желания.

Если бы я видел больше.

Если бы не опоздал.

Если бы…

— Где же она? — спросил он себя.

HelveticaBoy: Сегодня у меня день рожденья.

NeedaArk11: поздравляю.

HelveticaBoy: Ага. Может, меня убьют, это будет отличный подарок. Или кто-нибудь подарит мне угарный газ или гелий. Но канистры с гелием трудно достать. Думаю, этого не случится.

NeedaArk11: Хэл?

HelveticaBoy: что

NeedaArk11: Я люблю тебя.

Деревья боролись за свет, тянулись к небу. Лозы висели, словно грустные улыбки. Туфли Маршалла потемнели от грязи. Ноги замерзли. Бегущие над головой облака закрыли солнце.

NeedaArk11: Эй? тебя неделю не было в сети. Что случилось? Пожалуйста, скажи, что ты тут. Надеюсь, ты получил мое сообщение. Не оставляй меня. Ты все, что у меня осталось. Прости, если сказал что-то не так. Пожалуйста, ответь.

Маршалл начал паниковать. Неужели он проделал такой путь зря? Ком в горле был таким огромным, что грозил порвать плоть и с кровавым фонтаном вырваться наружу. Хотелось кричать.

NeedaArk11: ЭЭЭЭЭЭЙ?????

Все деревья казались одинаковыми, и тропинки не отличались одна от другой. Он так давно здесь не был. Последний раз они приходили с Клэр. Она обладала врожденным чувством направления: когда они терялись на улицах Таиланда, ей всегда удавалось найти выход. То же случалось в торговых центрах, в темных комнатах.

Маршалл хотел, чтобы она была рядом.

Он искал огромную рухнувшую дугласову пихту. Они с Клэр обнаружили ее через месяц после переезда в Ванкувер и решили, что она будет «деревом Ноя», местом, куда они будут возвращаться, чтобы вспомнить о сыне, пока живут в Канаде. Но все деревья были похожи друг на друга.

NeedaArk11: Эй! куда ты пропал? Давно тебя не было.

HelveticaBoy: не пиши мне больше. Я удалю тебя из контактов.

NeedaARk11: ЧТО? Ты серьезно?

NeedaArk11: Эй? Ты здесь?

HelveticaBoy: Я СЕРЬЕЗНО ТЫ ГОВНЮК. ТЫ УНЫЛ УНЫЛ УНЫЛ. ЖАЖДУЩИЙ ВНИМАНИЯ НЫТИК. ПЕРЕДОЗНИСЬ ИЛИ ПЫРНИ СЕБЯ НОЖОМ. ЭТО ЛЕГКО. ПРОСТО СДОХНИ И ОСТАВЬ НАС В ПОКОЕ. МЫ ВСЕ ТЕБЯ НЕНАВИДИМ. ТЫ УРОД. ВСЕХ ОТ ТЕБЯ ТОШНИТ. МЕНЯ ОТ ТЕБЯ ТОШНИТ. ТЫ НИКОГДА МНЕ НЕ НРАВИЛСЯ. Я ПРИТВОРЯЛСЯ. ТЫ ПРОСТО ГРЕБАНЫЙ ЗОМБИ. ОТСТАНЬ И НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ГОВОРИ СО МНОЙ.

Маршалл рухнул рядом с пихтой, не зная, то ли дерево нашел. Боже, ему хотелось верить, что он не ошибся. Впрочем, Маршалл прекрасно понимал, куда ведут надежды. В конце ты каменеешь. Ноги корнями уходят в почву, ты не можешь двинуться и зависишь от всего на свете: от солнца, дождя, доброты чужих людей. Надежда оставляет внутри ледяную пустыню.

Волосы сыплются, падают на землю, как мертвые листья. Надежда лишает тебя всего и превращает в чужой тотем, статую, на которую люди смотрят с жалостью, думая: «Боже, да, он уже умер, давайте почитать его, хотя он этого и не заслуживает».

Мы будем приходить к этому дереву, когда захотим вспомнить о нашем мальчике.

Маршалл лежал там долго — среди мха, салфеток и использованных презервативов. Дождь тек в ухо, обращенное к небу. Он зарыдал, когда началась буря. Молния не отличала людей от деревьев. Ей хотелось лишь жечь, уходя в землю.

Маршаллу понадобилось два дня, чтобы снова начать есть, после того как он прочитал эти восемнадцать страниц. Сначала он просто перехватывал куски черствого хлеба. Маршалл заставлял себя жевать, хотя челюсть сводило: он слишком часто сжимал зубы. Это прошло. Тарелка перед ним опустела, а желудок наполнился.

Он перечитал документ и яснее увидел скрытые намерения HelveticaBoy, у него просто не было другого выбора. Теперь стало намного проще думать о случившемся.

Он слышал бесплотный голос HelveticaBoy так же легко, как представлял сына в библиотеке, прильнувшего к компьютеру и с опаской оглядывающегося по сторонам. Ной вырезал и вставлял фразы, выбивая надпись на собственном надгробии.

Ты ненавидишь себя.

Ты один.

Я твой единственный друг.

Никогда больше не говори со мной.

Никогда больше не говори со мной.

Никогда больше не говори со мной.

На страницах хватало и отвлеченных разговоров, не имевших отношения к суициду.

Ной и HelveticaBoy обсуждали фильмы и любимые телешоу, когда внезапно HelveticaBoy написал: «Эй, пришли-ка мне свое фото».

«У меня нет», — ответил Ной.

«Ничего. Пришлешь завтра. Отправь мне в письме. Страшно хочу увидеть, какой ты».

Двое детей, связанные болью, застряли в одиночестве.

«Какой у тебя имейл?» — спросил Ной

И HelveticaBoy ответил.

Маршалл сочинил письмо на третий день после того, как прочел документ. Поле ввода открылось перед ним, как гроб, жаждущий плоти. Потребовалось приложить невероятное усилие, чтобы забыть о гневе и позволить мозгу сочинять нужные предложения.