Джон Лэнган - Дом окон [litres]

И все же, когда пошли титры и я встала с дивана, все, чего мне хотелось, – это пойти в кровать. Неудивительно: после всех дневных происшествий я была совершенно без сил. На одно мгновение мне показалось, что я что-то почувствовала, когда связь с домом полоснула меня по коже, и по рукам побежали мурашки от холода коридоров, но даже если дрожь была вызвана не усталостью, то ее причина была не такой сильной и яркой, как картина, представшая перед моим взором днем, – это было привычное ощущение Дома, окружавшего меня, – поэтому-то я и списала ее на переутомление. Я выключила телевизор и направилась в спальню, пока в голове крутилась концовка фильма, которая губит все то, что представляет собой книга. Мне было интересно, писал ли кто-нибудь рецензию после выхода фильма? Нет, забудь, мне было интересно, сколько рецензий было написано на этот фильм. Я толкнула дверь спальни – и, к моему удивлению, Роджер лежал в кровати и, тихо похрапывая, спал. Мы только вернулись с мыса, как уже вернулись к привычному распорядку, и я была готова отключиться задолго до того, как Роджер решит выйти из своего кабинета. Несмотря на наши нескончаемые разногласия по одному определенному вопросу, я была рада видеть его в спальне.

Если тебе интересно, то я не собиралась составлять Роджеру компанию, если бы он отправился в свое ночное путешествие. За ночь до этого я осталась в постели, и с ним ничего не случилось. Я нуждалась в отдыхе, и, хотя вид спящего под одеялом мужа грел мне сердце, я все еще была на него очень и очень зла. Поэтому, когда матрас качнулся ровно в три и я вынырнула из забытья, за мной вынырнул и гнев. Он догнал меня, когда я шла за Роджером по лестнице к входной двери.

Стояло лето, но ночь есть ночь. Влажная трава обжигала холодом ноги, и я пожалела, что не надела свитер. Изо рта шел белый пар. Стучали зубы. «Вот и получай, – обмолвился догнавший гнев. – А могла бы сейчас лежать в теплой кровати».

Могла бы, но со мной проснулось еще и любопытство, и оно заставило меня поспешно последовать за Роджером. Слева от меня он шагал вокруг дома большими, непомерными шагами, словно ребенок, изображающий из себя взрослого. Почти бегом пройдя три с четвертью круга по часовой стрелке, он остановился и принялся тяжело дышать, выпуская изо рта клубы пара. Я подошла к нему и увидела, что его лицо блестит от пота. Он дрожал. Воздух все еще был ледяным, и, хотя после погони я немного разогрелась, все равно чувствовала, как ночь высасывает из меня тепло. Под ногами трещала и хрустела покрытая, представь себе, инеем трава. Роджер пристально смотрел на задний двор. Он был довольно узким и заканчивался полосой высоких и тощих сосен. Не знаю, зачем мы там стояли, как то место было связано с Тедом. Я предположила, что там он учил сына броскам или отбиванию мяча битой. Не уверена, что они могли выбрать для этих занятий задний двор, учитывая, что южная лужайка была намного больше. Я постаралась проследить за взглядом Роджера. Ничего.

Я посмотрела еще раз. Все было не так, как надо. Он смотрел в сплошную темноту. Там, меж веток, где должны были виднеться силуэты сосен и далекие огни проезжающих по 32-му шоссе машин, стояла абсолютная тьма. Сначала я списала все на поздний час. Может, движение уже прекратилось, да и магазины на обочинах давно закрылись. А как же круглосуточные заправки? Нет, что-то было не так. Сквозь деревья должен был пробиваться хоть какой-то свет. Но… В пяти метрах от меня и Роджера лужайку отрезало тьмой, похожей на густую ночь. Она же и была источником холода. Рядом с ней трава была не просто покрыта инеем; она заледенела, ее сковало льдом. Линия тьмы тянулась с земли. Я запрокинула голову, но не смогла увидеть звезды в той части неба. Как будто кто-то завесил задний двор гигантской занавеской. И хотя днем я была больше напугана тем, что едва могла дышать через облепившую меня пленку, а вид нависших над домом горных вершин восхищал и подавлял, все же встреча с кромешным мраком лишала мужества. Не знаю, как ты себя чувствуешь в темноте – я имею в виду полную темноту, абсолютное отсутствие света. Может, кто-то чувствует себя в ней спокойно, но вот у меня от одной только мысли начинает колотиться сердце и бегать мурашки. Я придвинулась к Роджеру.

Не отрывая глаз от черного занавеса, он произнес:

– Вот оно.

Ответа не последовало. Но Роджер, кажется, и не ждал. Он продолжил:

– Просто невероятно, согласись?

Я ничего не смогла с собой поделать и спросила:

– Невероятно?

Он ответил не сразу, и я решила, что он меня не услышал. Я ощущала тьму, раскинувшуюся за пределами моих чувств; так чувствуется ветер от трепещущего в воздухе перышка. Какое точное сравнение с занавеской. Она была огромной, но тонкой, такой тонкой, что ее было почти не видно. И за ней что-то было… Пространство, похожее на еще одну комнату.

– Мое, – сказал Роджер.

– Что?

– Я.

– Ты – твой?

Почему логика мира снов превращает все в какой-то скетч комедийного дуэта?

– Мой.

– Ага, – сказала я. – Ты про это.

Не знаю, почему я так сказала.

– Я.

– Оно – твое, и оно – это ты.

– Где мой мальчик?

– Тед?

– Мы должны были тренировать подачи, – он замолчал. – Он больше ко мне не приходит.

Я не понимала, в какую сторону свернул этот разговор, и спросила:

– Тед?

Он повернулся ко мне. И посмотрел невидящим взглядом.

– Ты знаешь моего мальчика?

– Едва ли.

– Раньше он был таким послушным, – Роджер вздохнул. – Мы так часто проводили время вместе. А теперь все изменилось.

Он покачал головой.

– Что случилось?

– Он умер.

Повинуясь внезапному импульсу, я спросила:

– Как он умер?

– Я запер его. И, так сказать, выбросил ключ. А потом он умер.

– Он все еще заперт?

Роджер не ответил. Я отвернулась от него и заметила, что тьма, покачнувшись, придвинулась к нам, а затем отплыла на место, будто колыхнулась от ветерка. Мне показалось, что в этом движении я увидела фигуру. Не могу сказать, стояла она перед или за темной занавеской. Она была… Я отвела взгляд, и страх сковал все внутри. Это был Тед. Ошибки быть не могло.

Роджер пожал плечами.

– Должно быть, заперт. Он ничего мне не говорит. Он со мной не разговаривает.

Я бросила самый быстрый из возможных взглядов: фигура Теда обретала более четкую форму. Я хотела броситься прочь, убежать обратно в дом, но ноги меня не слушались. Стуча зубами, я начала:

– Роджер, Тед…

Внезапно Роджер закричал:

– Где он? Что ты с ним сделала? Где мой малыш? Где мой малыш? Где мой малыш?!

Я думала, что его разбудят собственные крики. Но этого не случилось. Я наклонилась к нему, схватила за плечи и хорошенько встряхнула.

– Роджер! – воскликнула я. – Проснись, Роджер, проснись. Это всего лишь сон. Это всего лишь сон!