Александр Альба - Ненужная крепость [СИ]

— Все равно узнали бы, — беспечно ответил долговязый воин, — и было бы еще хуже. Да только, командир, ты позабыл — солдатам новость ту донес десятник мой, по твоему приказу…

Хори зарычал…

— А чего ты радуешься, Богомол, — строго промолвил Нехти, пытаясь замять неловкость, — тебе же сейчас их ночью по следам выискивать…

Хори вдруг понял, что его будто царапало, когда он думал о несделанных делах. И как по колдовству — несколько раз, когда он пытался этим несделанным заняться, происходило что-то новое, еще более важное и требующее его немедленного вмешательства. Итак: вот он в башне. Штрафники, обмотав от смрада лица тряпками, только что начали работу. Он хотел спуститься в погреб, но его отвлек Иштек донесением о колодце. Затем были дикие негры, потом — он вспомнил про погреб и даже забрался в башню снова. Штрафники уже закончили уборку и по приказу Нехти пробуровили в стенах башни отверстия, чтобы проветрить в ней. Они что-то обсуждают, не выходя на чистый воздух, что само по себе странно. Командира они замечают в последний миг, и на его вопрос долго не могут ответить. Да, а заводилой-то у них точно Баи-Крюк! Именно он начал уже было отвечать Хори, но тут его снова вызвали наверх — были найдены следы. Затем были Иштек с новыми дикими неграми и мясом, Тури с хлопотами об ужине. Он снова начал проверку и успел проверить стены и пристенные постройки, и только лишь собрался в башню — как вернулись те, кто отправился за дикими неграми и кустами уйди-уйди. Вот становится известно о сокровищах, и эта четверка начинает что-то бурно обсуждать. А ведь они до этого никуда и не ходили из башни! А он — он так и не проверил погреб…

— Вот что, десятник — я знаю где они. Да и ты сообразишь, лишь подумай — чем они были заняты?

— Башня?

— Погреб башни. Я так и не осмотрел его после Себекнехта. И завтра туда, после того, как запах уйдет, начнут сносить припасы.

— Ну, запах еще не уйдет завтра, а вот если они там что-то заприметили… Я не думаю, что они хотят похитить сокровища. Но награду приятней делить на четверых, чем на весь отряд. Надо идти в башню. Только… Дозволь, командир, я все же призову двух-трех старослужащих. Неспокойно мне. Помня о детях тех, принесенных в жертву — как бы не было там еще какого непотребства…

— Я и сам хотел тебе предложить, только размышлял — не сочтешь ли ты меня трусом.

— Лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь — трупом.

— Нам будут нужны факелы.

— Да. И не только. Я распоряжусь, чтобы они вздели панцири, взяли щиты и еще кое-что.

— Ты прав, наверное. И еще — нужно двух часовых на стены взамен сбежавших. И чтоб они знали, по чьей милости не спят! Ступай.

— Уже бегу. Но… Отец мой, поклянись всеми богами, что, что бы ни случилось — ты не полезешь в башню без нас! Это может быть смертельно опасно, если то, о чем мы боимся подумать, станет явью.

— Обещаю. Но — поспеши.

— Иштек, Тутмос! Вы остаётесь с господином. Оберегайте его и во имя всех богов — не пускайте в башню!

Нехти заспешил к казармам. Сколько еще пройдет времени, пока он вернется… Может, позвать жреца? Или чиновника? А если их подозрения пусты? Он будет выглядеть очень смешно. Иштек вдруг насторожился, отобрал у Тутмоса свое копьё, которое не спешил до того забирать, и сделал шаг вперед. Хори ничего не услышал и не заметил, но тоже подобрался. Тьма сгустилась, и он вдруг понял, нет, почувствовал жарким истомным трепетом — это светлоглазая. И не ошибся, это была колдунья. За ней башнями высились оба ее маджая с копьями.

— Я знала, что найду тебя, господин. Мне неспокойно, а обычно это неспроста. Не значит это, что беда непременно случится, но лучше будет, если Тур, сын Качи, побудет этой ночью с тобой, — и она кивнула на воина за своим правым плечом, — и если случится то, что может случиться, и чего я опасаюсь, то он может помочь. Ибо он уже видел Проклятые души и бился с ними. Он знает, что делать против них в бою, и в том бою он хорош. Не обидься на просьбу мою, прими его под свою ладонь во временные стражи!

— Да будет так, госпожа! Но ты должна немедля пойти со своим вторым негром и надежно укрыться в месте отдыха вашего. Ибо ночью по крепости негоже ходить без приказа. Хватит ли одного стража для сбережения покоя твоего? Не прислать ли надежных бойцов?

— О нет, с нами все будет в порядке. Но ты, господин мой — ты должен беречь себя! И да отведут все боги беды от нас и крепости этой.

Они исчезли в ночи так же тихо, как и появились. Хори внимательно глядел ей вслед. Почему, интересно, она так о нем беспокоится? Или это ему лишь кажется? Вот мелькнул слабый отблеск — очевидно, она откинула циновку в свойц домик и вошла внутрь. Только теперь он осмотрел нежданное подкрепление. Маджай был высок (на целую голову выше Хори), худ и равнодушен. Его запястья защищали толстые наручи из жесткой вареной кожи. Из нее же был широкий пояс-панцирь поверх набедренной повязки. За пояс была заправлена булава — каменное навершие, похожее на волчок с острым краем, насаженное на длинную рукоять из прочного дерева с оплеткой из жил и кожи. В левой же руке его был и небольшой лук из дерева и антилопьих рогов, судя по всему, очень тугой, а на левое бедро спускался надетый через плечо плетеный колчан, полный мощных стрел, не тростниковых, а из дерева, почти дротики, а не стрелы, с оперением из маховых перьев абиссинского рогатого ворона. Их там было не меньше восьми штук. Но главным его оружием было копье. Подобных Хори раньше не видел. Оно было длиной почти в рост юноши, и треть длины составлял бронзовый наконечник. Он походил по форме на лист и в самой широкой части был около двух ладоней. В центре шло как бы ребро и толщина наконечника около него была не меньше полупальца. Он был явно очень тяжел. Длинные наружные кромки были острыми и блестели в свете луны, как свежезаточенные. Судя по всему, копьем можно было и рубить, и колоть, а рукоять его была массивна и прочна. Стоило это копье для дикого негра целого состояния. Обычные кушитские наконечники, которые знал юноша, были невелики и мало отличались от привычных в Та-Кем. Странное копье. Надо будет потом расспросить у Нехти.

Вот, кстати, и он, с тремя бойцами, и двое еще взбираютсяя на стены. Все с лёгкими щитами, в полотняных стеганых панцирях, вываренных в соляном растворе до каменной крепости. Один такой же Нехти протянул Хори, другой кто-то из воинов — Богомолу. Вместо копий у двух воинов, пришедших с десятником, были рогульки, подпиравшие центральные балки домиков, у третьего — связка факелов.

— Однако вас стало больше, — буркнул десятник юноше, шнурующему панцирь, — откуда он взялся?

— Это Тур, сын Качи, и привела его светлоглазая госпожа. Сдается мне, что она опасается беды с Потеряными дущами. Не чует наверняка, а именно — опасается.