Роберт Силверберг - Умирая в себе. Книга черепов [сборник litres]

Да, придется нелегко. Трубка и ее хозяин куда-то исчезают. Попадаю в комнату, вдоль стен которой возвышаются, от пола до потолка, битком набитые книгами полки. Ловлю взгляд Джудит, именно тогда, когда она замечает меня; прямой контакт доносит до меня ее чувства: сначала злость, потом мешанина слов: «Брат, боль, любовь, страх, общие воспоминания, прощение, забвение, ненависть, досада, соот, ззз… ммм. Врат. Люблю. Не люблю… Зззз…»

– Дэви! – кричит она. – Я здесь, Дэви!

Джудит выглядит сегодня весьма соблазнительно.

Ее длинное гибкое тело облачено в облегающее платье из пурпурного сатина, которое обрисовывает грудь с маленькими шишечками сосков и щель между ягодиц. На плече приколота нефритовая брошка с золотым ободком. Роскошные волосы волной ниспадают на плечи. Я горжусь красотой сестры. Рядом с ней двое внушительных мужчин. С одной стороны доктор Карл Ф. Сильвестри, автор «Трудов по физиологии терморегуляции». Внешность его почти в точности отвечает тому образу, который я извлек из памяти Джудит, посетив ее недели две назад. Пожалуй, он несколько старше, чем я думал, лет 55, может быть, ближе к шестидесяти, и повыше, вероятно, шесть футов и пять дюймов. Пробую представить себе, как его могучее тело наваливается на тоненькую Джудит. И не могу. У него цветущие щеки, спокойное самодовольное лицо, мягкие интеллигентные глаза. В его отношении к Джудит проскальзывает нечто родственное, даже отеческое. И я понимаю, почему он нравится моей сестре. Для нее он как бы отец, надежная опора в жизни, какой никогда не был замученный житейскими неурядицами Пол Селиг. С другой стороны от Джудит крутится еще один мужчина, как я догадываюсь, профессор Карл Жерманте. Быстро заглядываю в его голову, догадка моя подтверждается. Мозг его подобен ртути – эдакий блестящий, переливчатый пруд. Мысли бурлят на трех или четырех языках одновременно. Меня сразу же подавляет неистовая энергия профессора. Ему около сорока, рост – почти шесть футов, мускулатура атлетическая, красивые, песочного цвета волосы уложены волнами в стиле барокко, козлиная бородка безупречно подстрижена. Одежда же его настолько авангардистская, что у меня слов не хватает описать ее, поскольку я не слишком слежу за модой; что-то вроде плаща из зеленой с золотом ткани (полотно, муслин?), алый шарф, яркие атласные брюки, средневековые башмаки с загнутыми кверху носами. Его дендизм и манерное поведение дает основание предположить, что он из «голубых», однако он распространяет вокруг себя мощную ауру гетеросексуальности, а по позе и благосклонным взглядам Джудит я начинаю понимать, что они были любовниками. Может быть, их связь продолжается до сих пор. Но я боюсь проверять. Мои рейды в частную жизнь Джудит и так уже принесли чересчур много горя нам обоим.

– Позвольте представить вам моего брата Дэвида, – говорит Джудит.

Сильвестри сияет:

– Я столько слышал о вас, мистер Селиг.

– Неужели? («Карл, представь себе, братец мой – урод ненормальный. Поверишь ли, он мысли читает. На самом деле. Твоя голова для него все равно что радиостанция»). – Интересно, что Джудит ему нарассказывала? Попробую выяснить.

– Зовите меня, Дэвид, – предлагаю я. – Вы доктор Сильвестри, правильно?

– Правильно. Но для вас – просто Карл.

– Я много слышал о вас от Джуди, – говорю я. Ничего не выходит. Мой проклятый дар снова меня подводит. Слышу только невнятное бормотание, обрывки бестолковых мыслей. От напряжения кровь бьет в виски, но голова его для меня непроницаема. – Джуди показала мне две ваши книги. Хотел бы я понимать такие вещи.

Верзила Сильвестри довольно улыбается. Джудит между тем представляет меня Жерманте. Тот мурлычет что-то о счастье познакомиться со мной. Голос у него сладкий-пресладкий, так и кажется, что он поцелует меня в щеку или даже приложится к руке. В его речи чувствуется акцент, но не французский, а какой-то странный, смешанный, франко-итальянский или франко-испанский. Вот его голова мне поддается. Ум зыбкий, не такой основательный, как у Сильвестри. Пока идет обмен банальностями о погоде и выборах, я, незаметно скользнув внутрь, бросаю беглый взгляд на его сознание. Боже мой! Да это же Казанова! Он спит со всеми подряд, с мужчинами и женщинами, включая, конечно, и мою сестренку Джудит, которую он употребил – воспоминания свежие – часов пять тому назад в этой самой комнате. Семя его и сейчас в ее теле. Но он слегка беспокоится, что она ни разу не кончала вместе с ним, считает это своим провалом. А в настоящий момент профессор размышляет, как бы поддеть на крючок и меня. Увы, профессор, оставьте упования. Меня вы к своей коллекции Селигов не добавите.

Он вежливо осведомляется, какая у меня ученая степень. «Первая, – отвечаю я. – Получил бакалавра еще в пятьдесят шестом. Думал писать работу по английской литературе, но так и не собрался».

Он же читает курс по Рембо, Верлену, Малларме, Бодлеру, Лотреамону, по всей этой шайке-лейке, с которой духовно отождествляет себя. Классы его переполнены обожательницами из колледжа Барнарда, их лона открыты для него, но он, уподобляясь Рембо, не прочь при случае поиграть и с мужчинами из Колумбийского. Разговаривая со мной, он гладит лопатки Джудит, гладит с чувством, выразительно. Доктор Сильвестри не замечает, или ему это безразлично. «Ваша сестра, – мурлычет Жерманте, – поистине чудо, она оригинальна, она великолепна. Какой типаж, месье Селиг, какой типаж!» – Комплимент лягушатника. Я снова зондирую его и узнаю, что он пишет роман о любви молодой, но уже успевшей развестись женщины и французского интелектуала, олицетворения жизненной силы, и надеется, что тот принесет ему миллионы. Пожалуй, он мне нравится: такой очевидный, шумный, деятельный и все же привлекательный, несмотря на все свои недостатки. Он предлагает мне коктейли, виски, ликеры, бренди, капли, травку, кокаин, все, что угодно. Но я чувствую, что уже переполнен, и убегаю, чтобы отдохнуть за стаканчиком рома.

У столика с ликерами меня приветствует девушка, одна из студенток Жерманте. Ей не больше двадцати, курчавые черные волосы, нос пуговкой, яркие проницательные глаза, полные, чувственные губы. Не красавица, но довольно интересная. Похоже, я тоже ее заинтересовал. Улыбнувшись, она говорит:

– Хотите, пойдем домой вместе?

– Но я только что пришел.

– После. Это не к спеху. Мне кажется, вы умеете как следует трахаться.

– Вы с каждым так откровенны?

– Нет, не с каждым, но со многими. А что тут такого? В наше время девушки могут проявлять инициативу. Кроме того, год у нас високосный. А вы поэт?

– Вообще-то нет.

– Вы похожи на поэта. Держу пари, вы очень чувствительны и много страдали.

Что-то знакомое оживает перед моими глазами. Но у этой красные веки. Черный свитер пропах потом. Ноги слишком коротки, бедра чересчур широки, груди тяжелы. Возможно, у нее триппер. Не заразит ли она и меня? Пробую исследовать ее мозг, но это бесполезно; усталость ослепляет меня, индивидуальные эманации тонут в гаме толпы гостей.