Роберт Силверберг - Умирая в себе. Книга черепов [сборник litres]

Когда Селиг встретил Китти, он уже готов был влюбиться, созрел для сложных эмоций. Может быть, в том-то и заключалась сложность: он не столько любил ее, сколько был доволен тем, что влюбился. А может быть, и нет. Рассудком Дэвид никогда не понимал своих чувств. Роман их начался летом 1963 года; это было последнее лето надежды и хорошего настроения перед долгой осенью энтропического хаоса и философского отчаяния, надвинувшегося на западное общество. Тогда у нас заправлял Джек Кеннеди, и хотя не все у него складывалось как следует, он старался создать впечатление, что когда-нибудь сведет концы с концами, если не сейчас, немедленно, то уж после выборов на второй срок – обязательно. Ядерные испытания в атмосфере уже запретили, открыли линию прямой связи Вашингтон – Москва. Государственный секретарь Раск в августе объявил, что южновьетнамское правительство вскоре возьмет под контроль сельские районы. Число американцев, убитых во Вьетнаме, еще не дошло до сотни человек.

Селигу было 28 лет, и он только что переехал из Бруклина в Манхэттен, в район 70-х улиц. Тогда он работал маклером по всем возможным и невозможным товарам. Это была идея Тома Найквиста. Через шесть лет после их знакомства Найквист все еще оставался ближайшим и, возможно, единственным другом Дэвида, хотя дружба их за последние год-два несколько увяла. Почти высокомерная самоуверенность Найквиста чрезвычайно усиливала недовольство Селига жизнью вообще и своей собственной в частности, ему хотелось установить некоторую дистанцию, психологическую и географическую, между старшим другом и собой. Однажды, задумавшись, Селиг даже сказал, что если бы собрал денег, скажем, тысяч двадцать пять, то уехал бы на пустынный остров и там года два писал бы роман об отчуждении в современном обществе, что-нибудь в таком роде. Серьезных вещей он никогда не писал и не был уверен, что искренне хочет писать, но втайне надеялся, что Найквист просто вручит ему деньги, – он же мог отхватить двадцать пять тысяч за один день, – вручит и скажет: «На, дружище, поезжай и твори!» Но Найквист никогда этого не предлагал. Он сказал, что есть простейший способ быстро заработать кучу денег, не имея капитала: надо поступить на службу в брокерскую контору. Комиссионные там приличные, на жизнь хватает и даже остается кое-что сверх того, но настоящие деньги приходят, если перенять манеры опытных брокеров – продажу в кредит, операции с новинками, арбитражные фокусы. «Если ты посвящен во все эти штуки, – заявил Том, – ты наберешь сколько душе угодно». Селиг возразил, что он ничего не знает о махинациях Уолл-стрит. «Я обучу тебя за три дня», – сказал Найквист.

На деле же времени потребовалось гораздо меньше. Дэвид проскользнул в мозг Найквиста и ознакомился с финансовой терминологией. У Найквиста все было расставлено по порядку: фонды обычные и льготные, срочные и долговременные, предложение и спрос, долговые обязательства, особые ситуации, конвертируемость, жесткие или свободные цены, вторичные предложения, специалисты и их занятия, продажа без посредников, индекс Доу-Джонса, точечные и графические схемы и все такое прочее. Мало-помалу Селиг усвоил все. Прямая передача из мозга в мозг обладала тем преимуществом, что сведения запоминались гораздо легче. Но затем пришлось поступить для практики на службу. Начинающих искала любая крупная брокерская фирма: «Феррил Линч», «Гудбоди», «Хэйден Стоун», «Кларк Додж» и другие. Селиг выбрал одну наугад. На пробу. Ему предложили ответить на ряд вопросов о ситуации на бирже. Бо́льшую часть ответов он знал, прочие выудил из мозгов своих конкурентов, которые почти все толкались на рынке чуть ли не с детства. Он выдержал экзамен и был принят на работу. Затем, после короткого периода обучения, получил лицензию и вскоре оказался официальным представителем новой брокерской конторы на Бродвее, возле 72-й улицы.

Брокеров всего было пятеро, все очень молодые. Среди клиентов же преобладали люди в возрасте: 75-летние вдовы, жившие в многоквартирных домах по 72-й улице, жующие табак пенсионеры с Уэст-Энд-авеню и Риверсайд-драйв. У некоторых денег – куры не клевали, однако они вкладывали их весьма осмотрительно. У других же не оставалось практически ни цента, тем не менее они покупали четыре акции компании Эдисона или три «Телефонной» только ради того, чтобы поддержать иллюзию процветания. Поскольку большей частью клиенты были пожилыми людьми и не работали, они приходили в контору лично, по телефону предпочитали не объясняться. В приемной вечно толпились старики и старухи, они болтали друг с другом, изучали биржевые сводки, время от времени ковыляли к своему любимому брокеру, чтобы распорядиться куплей-продажей акций. На четвертый день работы Селига одного из них хватила кондрашка из-за того, что курс поднялся на девять пунктов. Но похоже, никто не удивился и не испугался – ни брокеры, ни друзья жертвы. Селигу сказали, что клиенты умирают в конторе примерно раз в месяц. Кисмет! – Судьба! Достигнув известного возраста, вы уже ожидаете, что ваши друзья вот-вот умрут.

Селиг вскоре стал любимцем, особенно среди пожилых леди, некоторые предлагали познакомить его со своими хорошенькими внучками. Он неизменно вежливо отказывался, старался быть деликатным и терпеливым с клиентами, разыгрывал из себя почтительного внука. Многие из женщин были невежественными, совсем необразованными; всю жизнь их держали в неведении мужья, надрывно тянувшие тяжелый воз стяжатели-приобретатели, с ярко выраженной склонностью к инфарктам. Теперь же, получив больше денег, чем привыкли тратить на хозяйство, старухи не знали, куда их деть, и попадали в зависимость к симпатичному молодому брокеру. Заглядывая в их мозг, Селиг видел, насколько там все смутно и бесформенно. И как это они смогли дожить без всяких мыслей до 75 лет? Только немногие, те, что были побойчее, проявляли известную напористость, в них чувствовалась даже какая-то приятная крестьянская жадность. Мужчины были не столь общительны, думали только о деньгах и вечно стремились побольше урвать. Вульгарность и свирепость их желаний быстро опротивели Селигу; он заглядывал к ним в сознание только при крайней необходимости, исключительно для того, чтобы определить, что их устраивает. «Месяца среди таких типов вполне достаточно, чтобы превратить Рокфеллера в социалиста», – думал он про себя.

Дела шли ровно, но не более того. Обзаведясь постоянными клиентами, Селиг стал получать комиссионные: около 160 долларов в месяц; он никогда столько не зарабатывал, но надеялся не на такие доходы. К тому же порой сумма оказывалась куда меньше. «Ваше счастье, что вы пришли сюда весной, – сказал ему другой брокер. – Зимой все клиенты уезжают во Флориду, и мы можем сдохнуть со скуки, прежде чем появится хоть один». Как и предупреждал Найквист, Селиг мог кое-что заработать и на приобретении акций; через контору проходили всякие дела, бывали намеки на выгодные сделки. Он начал с того, что вложил свои сбережения – 350 долларов – и быстро возвел пирамиду с четырехзначными числами с помощью «Крайслера», «Контрол Дейта», «Ар-Си-Эй» и «ДХ-Ойл», используя слухи о слиянии, разделе или существенном росте производства, но вскоре обнаружил, что на Уолл-стрит движение двустороннее: бо́льшая часть его выигрышей растаяла при неудачных вложениях в «Брансвик», «Бекман Инструменте» и «Мартин Мариетта». Селиг понял, что никогда не накопит достаточно денег, чтобы уйти из бизнеса и засесть за свой роман. Может, это и к лучшему; разве миру нужен еще один романист-дилетант? Проработав брокером три месяца, он кое-что накопил. Но это были крохи, а контора ему опротивела ужасно. Он стал подумывать о другой работе.