Александр Владимиров - Чаровница. Исповедь ведьмы

– А как же?…

Я не закончила фразу, поскольку почувствовала себя ужасно глупо! Тем не менее я попыталась отстоять свое видение.

– Кто-то гуляет по вашему саду. Женщина, очень похожая на тебя.

– Пойдем, посмотрим! – решительно заявила Серафима. – Выясним, что за незваные гости здесь шатаются? Только сперва оденусь.

После этих ее слов мне стало стыдно за свои глупые видения. Я извинилась: „Действительно со сна померещилось“, вернулась к себе, но еще несколько раз выглядывала в сад. Никого не было и в помине.

Тогда я успокоилась. А вот сейчас думаю: что, если не ошиблась?… Но как она могла так быстро пройти к себе и даже успеть раздеться?

Что-то тут не так… Но не будем об этом. Итак, о долговой расписке моего отца…»

Дальше опять разговор пошел о хозяйственных делах и финансовых проблемах. Больше о Серафиме – ни слова.

Впрочем, этого хватало Веронике для новых размышлений. У Серафимы в детстве произошла трагедия: карета изуродовала ей руку. Врач делает ей операцию, вроде бы удаляет пальцы. И вдруг таинственным образом рука исцеляется. А сам доктор умирает, пораженный подобным чудом… Но, может, разговоры о чуде – блеф? Рука Серафимы действительно оказалась повреждена, но не настолько, чтобы потом полностью не восстановилась?

Весьма необычна и ситуация с ее прогулкой в саду. Серафима – там и… в собственной спальне?! А это и впрямь было так? Не была ли Екатерина под впечатлением слухов об Эмилии Саже? В то время эта история молодой учительницы, которая одновременно появлялась в нескольких местах, пугая своих учениц, была очень популярна…

Представим дело иначе. Серафима спускается в сад, делает это по какой-то причине тайно и тут замечает, что кузина обнаружила ее. Тогда Серафима спешит к себе, раздевается и ждет возможного развития ситуации. А она развивается стремительно. Екатерина выходит в коридор и натыкается на «ничего не понимающую» хозяйку. Реально? Вполне!

И все-таки слишком много странного в деле графини Растопчиной. Странного, если не сказать более…

Вероника взяла второе письмо от некоего князя N. Адресовано мужу графини.

«Любезный друг Сергей Анатольевич! Прочитал твое послание о странностях супруги. Выбрось подобную дурь из головы. Ты пишешь, что нашел у нее книги по магии и колдовству, и она ответила, мол, читает их из любопытства. Женщины вообще любопытные создания! Если бы не любопытство нашей прародительницы Евы, жить бы нам в раю. Добавлю, любезный друг, подобным недугом поражен не только прекрасный пол, но и мужской. В свое время читали Вольтера, а это похуже любых магических фолиантов. Будучи в Германии, я имел неосторожность прочитать некоего Карла Маркса. Вот настоящий бес! Во сто крат опаснее Вольтера. И ведь находятся те, кто им интересуются…

Пишешь ты мне, что подглядел, как жена твоя у себя в комнате с ужасом смотрит на правую руку, а потом подходит к зеркалу, поднимает ее и кричит: „Здоровая! Она здоровая!“. Тут ты, брат, пойми и прости женщину. Она ведь в детстве перенесла травму. А в итоге все обернулось удачно.

И уж совершенно не лезет ни в какие ворота твой рассказ о том, как увидел жену на поляне, а вокруг нее скакало звероподобное существо с козлиными рогами. Пить надо меньше. Хотя не исключаю, что, может, какой козлина от стада отбился, да к ней и подскочил.

Живи спокойно и радуйся жизни. Твоя Серафима – красавица, каких поискать».

Именно это письмо усилило подозрения Борецкой. Князь N иронизирует над видениями своего друга. А вдруг это не видения?

Снова появилась Нина Петровна, она с сочувствием посмотрела на Веронику.

– Так нельзя – без обеда. А то еще чуть-чуть, и надо будет уже готовиться к ужину.

– Время, – развела руками Вероника. – Его ни на что не хватает.

– Я принесла тебе бутерброды. И еще кое-что…

Градова положила перед Вероникой фотографию портрета молодой и довольно привлекательной женщины.

– Кто это?

– Серафима Антоновна Растопчина, урожденная Рылеева.

Вероника перестала жевать и впилась глазами в ту, кто, по всей вероятности, и была основательницей династии ведьм Чаровниц. По счастью, фото сделано хорошо, и художник явно не без таланта.

У женщины на портрете правильный овал лица, миндалевидные глаза, вздернутый нос… а вот губы немного портили «творение». Они чересчур тонкие, изогнутые в хищной и надменной улыбке. Вероника хорошо знала такой тип женщин. Какими бы ласковыми они ни выглядели, они хищницы.

Породившая зло и та, кто стремилась его остановить взирали друг на друга через столетия. От размышлений Борецкую отвлекла Нина Петровна:

– Как она тебе?

– Я увидела то, что ожидала. А нет ли в архивах сведений о ее детях?

– Тебя, конечно же, интересуют девочки.

– Безусловно, – вздохнула Вероника. – А можно еще о ближайших племянницах?…

– Ну и задачки ты задаешь!

– Так ведь не для себя стараюсь.

Оставалось ждать. И опять Веронике казалось, что драгоценное время улетает безрезультатно. Каким будет итог ее поисков? Не посмеются ли потом коллеги и начальство? В ушах уже зазвучали слова тех, кто посвятил Борецкую в основы профессии сыщика: «Остановись! Реальная жизнь – это не фантастика. Ты ищешь не мифическую ведьму, а конкретного человека. Остановись, иначе станешь притчей во языцех в следственных органах на долгое-долгое время».

Потеря лица и осмеяние имени – еще не все. Ее привлекут к ответственности. Неважно, за что. Чаровница найдет способ ее подставить, а потом и вовсе покончить с ней!

Опять Чаровница! «Я права! – хотелось кричать Веронике. – Послушайте все: ведьма реально существует! Я остановлю ее. Только бы мне не помешали „свои“!»

Как же она ждала Градову! Наконец та снова пришла.

– Что-то есть, Нина Петровна?

– Да. У Растопчиной было пятеро детей, из них две дочери.

– А племянницы?

– Родных не имелось. Дальних родственников можно исключить.

– Почему?

– Я уже говорила, что обычно ведьма передает свои магические знания одной из дочерей, племяннице – редко и только родной. И то в двух случаях: если у ведьмы вообще нет дочери или она есть, но рвет с идеологией матери и уходит к Свету.

– А когда нет ни дочери, ни родной племянницы?

– Род ведьмы прекращает существование… Итак, две дочери. Одну можно сразу вычеркнуть…

– Почему?

– Как следует из найденных источников, она умерла, не успев выйти замуж. Зато у другой было восемь детей, из них четыре девочки.

– Получается, что одна из них…

– Продолжила род Чаровниц. У нас есть фотографии всех четырех. К счастью, в последней трети девятнадцатого века фотография уже стала неотъемлемой частью жизни России. Если бы знать: какая из четырех, то поиски бы все-таки упростились. Осталось бы «пройти» всего полтора столетия.