Ширин Шафиева - Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу [litres]

Пока из недр искорёженного автомобиля извлекали тело Балашки, целого и невредимого Рауфа рвало на обочине, а вокруг стояли в полном сборе ближайшие друзья – всего шесть человек, в том числе и Орхан, – и думали, что делать дальше. Рауф не страдал от недостатка денег, зато страдал от избытка совести, так что волновал его не баснословный штраф за вождение в нетрезвом виде, а погибший Балашка и всё то, что он мог бы создать, но теперь уже не создаст.

– Мы никогда не посмотрим его фильмов! – рыдал он. Никто не нашёл слов утешения, потому что все подумали о том же.

– Как я посмотрю в глаза его родителям? – хрипел Рауф.

– У него ещё брат и сестра были, – припомнил Орхан, намекая, что в семье есть запасные дети. Но Рауфу стало только хуже, и он вцепился пальцами в волосы.

После двух дней тяжёлых раздумий – тело Балашки отправили к родным, обратно в деревню, из которой он отчаянно желал вырваться навсегда, – друзья решили: им надо поехать всем вместе и отвезти деньги родным погибшего, а Рауф останется. Он так и не решил, как же ему смотреть в глаза родственников Балашки. А тут ещё объявился возлюбленный Балашки – субтильный истеричный юнец, который кричал и называл Рауфа убийцей. К счастью, этого оказалось легко утешить деньгами.

Шестеро друзей с тяжёлыми сердцами отправились в путь. Орхана как самого наглого и закалённого в бесконечных боях с матерью решили выпустить парламентарием. Он должен был вручить деньги родителям Балашки и сообщить, что Рауфу стыдно. Очень-очень стыдно.

Им пришлось долго кружить по улицам, поскольку выяснилось, что никто толком не знал, где жила семья Балашки. Под конец, уже отчаявшись, они нашли дом, стоявший рядом с огороженным заболоченным участком. Они вылезли из машины и невольно замялись: никому не хотелось делать первый шаг к дому, двери которого были распахнуты, потому что люди непрерывно входили и выходили. Стоя перед бескрайним, сочно-зелёным болотом, от которого пахло колдовством и лесом, Орхан подумал о том, что охотно пожил бы здесь месяц-другой, слушая только шум ветра в кронах деревьев, густым покровом укутавших окружающие горы, да кваканье лягушек, смолкавшее перед закатом.

– Ну что, пошли, – сказал он наконец, с трудом оторвавшись от созерцания окружающих пейзажей.

Первым, кого они встретили в доме, был дядя Балашки. Орхан, после приличествующих обстоятельствам встречи слов, объяснил, что они друзья того, по чьей вине погиб Балашка, и пришли, чтобы передать материальную компенсацию, которая, конечно же, не возместит семье тяжёлой потери, но, по крайней мере, свидетельствует о том, что Рауф очень сожалеет о произошедшем, осознаёт свою вину и ему стыдно настолько, что он не в силах приехать сам. Нельзя ли увидеть родителей?

– Ай, заходите, гостями будете! – воскликнул дядя и поспешил в глубину дома, откуда доносился голос муллы, читавшего молитвы. Друзья неуверенно переглянулись. Тем временем дядя Валашки что-то нашептал сидевшим в комнате мужчинам, после чего их лица оживились и просветлели. Они вскочили с мест и направились к прибывшим. Один был пожилым человеком («Отец Валашки», – с ужасом подумал Орхан), второй, похожий на Валашку, когда тот только приехал в Баку, очевидно, приходился ему младшим братом. Шестеро друзей невольно втянули головы в плечи.

– А-а-а, добро пожаловать! – воскликнул отец Валашки и крепко пожал им всем руки.

– Аллах рехмет элесин [17] Упокой Господь его душу (пер. с азерб.). , – нестройным хором пробормотали друзья Рауфа, пряча глаза.

– Вот, Рауф передал вам… – Орхан протянул отцу Валашки пачку банкнот. – Он был другом вашего сына, и он очень сожалеет…

– Да, да, – беспечно перебил его мужчина и быстро сунул деньги в карман, не пересчитав их. – Ну с кем не бывает? Проходите в комнату. А почему Рауф сам не приехал?

– Ему плохо. Стыдно. – Орхан начал испытывать странное чувство. Ситуация стала слегка напоминать театр абсурда.

– Вай-вай-вай, ну зачем стыдно? Приехал бы, остался бы три дня справить, у нас такой плов будет, жена всю ночь стояла готовила, и халва у неё как цветочек! Ну ладно, раз не приехал, значит, не приехал, поздно звать уже. А вы чего здесь стоите, проходите, садитесь!

– Нет, мы, наверное, лучше пойдём, – пробормотал Орхан, поглядывая на своих друзей, которые подавали ему страшные знаки глазами: лучше свалить. Они начали потихоньку продвигаться к выходу, но тут из другой комнаты, где сидели женщины, вышли мать и сестра Валашки.

– Ну куда пошли?! – мать всплеснула руками. – Оставайтесь! А где Рауф-бей? [18] Бей – уважительное обращение к мужчине, «господин». Почему не приехал?

– Он плохо себя чувствует после аварии.

– А-а-а. Ну Аллах сахласын [19] Пусть Бог бережёт его (пер. с азерб.). . А то приехал бы, повидались бы.

– Вы его знаете? – догадался Орхан.

– Нет-нет. – Всё семейство бодро замахало руками.

– Мы только о нём узнали, когда он чуть вместе с Агабалой не умер, – пояснил отец.

– Вы, наверное, его вините, – сделал Орхан ещё одну попытку вникнуть в происходящее.

– Виним? Нет, конечно, нет! – воскликнул отец.

– С кем не бывает, – добавил дядя.

– Хорошо, что с бедным мальчиком всё в порядке, Аллах сахласын, – добавила мать.

Шестеро друзей отлично провели время. Свежий воздух, природа, мимо накрытых столов то и дело проходили гуси. Все были очень приветливы с ними, хотя на похороны собралось непривычно мало народу. Очевидно, Агабалу здесь не жаловали, и его друзья знали почему. Когда они уезжали, отец Валашки сказал им:

– Всегда рады вам, будете поблизости – заходите, гостями будете! И Рауф-бей пусть приезжает, добро ему пожаловать! Обязательно передайте, пусть приезжает.

– Хорошо, – сказал Орхан. И подумал, что обязательно расскажет убивающемуся другу, что для семьи Валашки он герой, избавивший их от позора. И самое страшное – это то, что они никогда не поймут, чего лишилась страна в лице их «неправильного» сына Валашки.

На обратном пути друзья долго ехали в смущённом молчании, но потом Орхан не выдержал и заговорил:

– Какой смысл во всём этом? Валашка с самого начала был обречён. Мы все обречены. Нас мало, так мало, что мы рассеиваемся… вроде как золото в морской воде, понимаете? Поэтому мы не можем найти друг друга, а когда находим – не узнаём. Даже родителям на нас плевать. Думаете, если я завтра сдохну, моя мать поймёт, чего мир лишился?

Чинара перекрашивала ноготь, злилась и думала: как жаль, что прошло то время, когда сын зависел от неё материально и она могла пресечь его общение с неподходящими особами, просто перестав давать деньги на нужные в таких случаях расходы. Её раздражали и он, и его странные шутки, которых она не понимала. И вовсе они не позорные, эти фоточки. Они так мило смотрятся вместе, ей уже все знакомые сказали. Хотя, правда, они и про Чинару с Хафизом говорили то же самое. Её милые товарки готовы были сказать ей всё что угодно, потому что им была предоставлена солидная скидка и неограниченный кредит в салоне. Недавно Чинара обсуждала своего партнёра с самой близкой из подруг, той, которая чаще всех говорила правду.