Ширин Шафиева - Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу [litres]

На левый глаз подводка всё никак не хотела ложиться. То ли рука у Чинары дрожала, то ли кто-то её сглазил, но линия всё время получалась кривая, размазывалась, приходилось переделывать, а времени было уже в обрез. Да ещё этот Хафиз, чтоб у него всё отсохло, опаздывал. Чинара уже несколько раз ему звонила, но партнёр не брал трубку. Под конец, когда она уже так разволновалась, что решила не искать больше Хафиза среди живых, он объявился. К Чинаре мгновенно вернулась вся её свирепость.

– Мог уже вообще не приходить, – сказала она.

– Меня задержали в дороге, – затравленно ответил Хафиз.

В первый раз его остановили за превышение скорости. Он откупился. Система оповещения на дороге была налажена отменно: не проехав и ста метров, Хафиз был остановлен ещё одним постом. После краткого спора он оставил здесь ещё некоторую сумму. Дальше он ехал совсем осмотрительно, но забыл пристегнуться ремнём и снова был вынужден дать на лапу третьему постовому, который посмотрел на Хафиза, как на идиота, едва сдерживая ехидный смех. Когда машину тормознули в четвёртый раз, Хафиз выскочил из неё, пытаясь рвать на себе волосы, упал перед сотрудником полиции на колени и закричал:

– Пистолет есть?

– Да, есть, – удивлённо ответили ему.

– Тогда убей меня! Убей меня!

Вокруг них начала собираться толпа, и полицейский увёл Хафиза с его нервным срывом отпаивать чаем в ближайшей чайхане. Денег он с него не взял и даже за чай заплатил сам.

Чинара не стала его слушать, а пошла докрашиваться. Хафиз бродил по лестницам и сцене, хлопая себя по плечам, и переживал не столько из-за чемпионата, сколько из-за того, что глупо выболтал свою тайну, которую уже несколько лет хранил запертой в самой далёкой кладовой своей души. Откровенность нападает в самые неподходящие моменты и в обществе самых ненадёжных людей, а со стороны Чинары Хафиз чувствовал что-то вроде угрозы. Особенно остро он осознал это, когда наконец увидел свою партнёршу в боевом облачении: платье едва прикрывало её тело сверху и снизу, зато сверкало, как взорвавшийся склад пиротехники, а на лице было столько грима, что Чинару едва можно было узнать.

– Э… Отлично выглядишь.

– Спасибо, – отрешённо ответила она, ища кого-то глазами. Найти Учителя был нетрудно – он был подобен белому лебедю среди ворон в своём праздничном костюме, но привлечь его внимание в такой день представлялось неразрешимой задачей. Чинара, как всегда, пошла напролом. Впившись длинными ногтями в рукав Учителя, она вынудила его посмотреть на себя:

– Как вам моё платье?

– О! Красиво. Блестит хорошо. Лопе!!! Номера готовы?! Сейчас будем проводить жеребьёвку. Все выступающие пары сюда! – От его голоса у Чинары звенело в ушах. Его рукав всё ещё находился в плену. Заметив это, Учитель посмотрел на Чинару с недоумением:

– Да, вы что-то хотели?

– Если у вас будет свободная минутка… Кое-что.

– Сейчас, сейчас, – зачастил он, – я должен жеребьёвку провести, потом к вам подойду. Так, где там пара номер восемь? Пара номер восемь! – заорал он в микрофон с отчаянием, которое ему обычно заменяло то, что у других людей называется бешенством. – Ну почему я должен несколько раз вас повторять?!

Чинара приняла мудрое решение оставить его в покое до поры и начала неторопливо разминаться. Демонстрация растяжки всегда привлекала к ней всеобщее внимание, и внимание Учителя в том числе – до тех пор, пока на танцы не пришла эта гибкая, как дождевой червяк, Бану. Она очень беспокоила Чинару, она обладала качествами, с которыми Чинара была не в силах тягаться, например молодостью. Зато у Чинары имелось бесценное преимущество – опыт и наглость в придачу к нему, на них она и уповала.

– Зачем вы хотели меня на минутку? – поинтересовался Учитель, пробегая мимо Чинары.

– Я просто хотела сказать, что мне будет очень приятно посидеть с вами где-нибудь наедине после чемпионата… Ну пообщаться.

Учитель оценил Чинару взглядом, прикинул, сколько ей лет, подсчитал, во что примерно могут обойтись знаки внимания для женщины её типа, и в его голове сформировался решительный протест, который он постарался выразить как-то менее решительно:

– Пообщаться можно, но вам со мной будет скучно, я старенький.

– Я тоже уже не девочка. – Чинара принялась кокетливо накручивать прядь крашеных волос на палец.

– Ну да, заметно, – не удержался Учитель, на которого иногда нападали приступы ехидства и откровенности. Чинара своими собственными ушами слышала однажды, как он спросил у одной пышной женщины: «Куда ты пухнешь?» , да ещё схватил её за жирный живот в подкрепление своих слов. Но Чинара никогда не могла предположить, что и её не минует эта чаша. От злости и обиды она не смогла придумать ничего умнее, как сказать:

– Ну вот, мы отлично подходим друг другу.

– Нет, я так не думаю! – испуганно воскликнул Учитель и убежал. Чинара осталась стоять на месте с лицом, перекошенным от гнева. Затем она ринулась на поиски своего партнёра, шипя на ходу:

– Звездюк, вот ведь звездюк! Выскочил из деревни и ещё выбирает тут! Что он о себе думает?!

Выходила на сцену Чинара в таком отвратительном настроении, что хуже и быть не могло, но это не убило в ней желание танцевать – наоборот, в бачату она вложила весь свой гнев, всю свою страсть и горечь. Она извивалась и вертелась в руках Хафиза, поднимала колено, отчего и без того короткое платье задиралось на опасную высоту, размахивала волосами, и тут произошло то, чего она никак не могла предвидеть, но что вполне могла предречь портниха: когда Хафиз наклонил Чинару назад, так, что глубочайшее декольте было обращено к зрителям, одна из грудей Чинары не вынесла собственного веса и выскочила из платья. Зрители охнули и затаили дыхание. Одно из главных правил человека выступающего – не поправляй костюм на сцене, что бы с ним ни произошло, – Чинара помнила твёрдо и мужественно следовала ему, продолжая танцевать в священном безумии, полуобнажённая, словно вакханка. Все были в восхищении. Большинство мужчин забыло, кому они принесли цветы, и готовы были кинуть их к ногам Чинары. Учитель сурово поджал нижнюю губу и снимал баллы. Его коллеги снисходительно улыбались, откинувшись в креслах, чтобы сполна насладиться зрелищем, и на время забросили судейство. Под конец третьей минуты Чинара уже так разошлась, что подумала, а не стоит ли ей вытащить и вторую грудь, для симметрии. Она впала в состояние опьянения. К счастью для репутации Учителя, конкурс закончился, музыку остановили, и Хафиз чуть ли не силой уволок кланяющуюся ревущей публике Чинару.

Когда она в раздевалке попыталась вылезти из платья, оно словно приросло к её телу и никак не хотело сниматься. Чинаре пришлось поехать домой прямо в нём, радуясь, что у неё есть своя машина, а дома она разрезала платье ножницами, с грустью вспоминая, во сколько оно ей обошлось.