Ширин Шафиева - Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу [litres]

– Ай бырат, – провыл он. – Стекло опусти. – Шеф хрюкнул и помотал головой. Живот справа отодвинулся, и в машину заглянула лоснящаяся рожа в фуражке.

– Опускай, тебе говорят, – прогнусавила рожа.

– Уф-ф, это просто полиция. – Сабина слегка расслабилась. Но шеф отчего-то психанул и попытался завести машину.

– Я твой номер записал, – предупредил полицейский.

– Лучше просто поговорите с ним, – посоветовала Сабина. Шеф покосился на синемордого типа, обтиравшего бородой окно, вздохнул и опустил стекло. Машину наполнил аромат гниения. Полицейский зашёл слева и спросил:

– Чем это вы тут занимаетесь?

– Разговариваем, – неубедительно соврал шеф.

– Скажи «чтоб я умер»? Ты кого обмануть хочешь?

– Я всё видел, – торжествующе ткнул пальцем в сторону шефа бородатый. – Бесстыдники. При мёртвых людях!

– Ну и что? – вмешалась Сабина в своей обычной сварливой манере. – В законе нигде не сказано, что нельзя целоваться в машине на берегу Ганлы Гёль.

Полицейский и «мертвец» переглянулись: они и сами не знали, что тут можно, а чего нельзя. Наступил момент, когда победить должна была самоуверенность.

– Нельзя. Придётся штраф платить. Заплатите, и всё, я вас отпускаю.

Шеф, приободрённый уверенностью Сабины, заявил:

– У меня нет денег.

Толстое лицо полицейского вытянулось:

– Что значит – нет денег?

– Кошелёк дома забыл.

– А у неё?

– Я всё днём потратила.

Полицейский был готов заплакать.

– Ну, дайте хоть что-нибудь!

– У меня есть жвачка, – сжалилась Сабина. – Хотите?

– Фруктовая? Давай, – с грустью согласился полицейский и протянул ладонь. Сабина отдала ему пачку жвачки, почти нетронутую, и полицейский с «мертвецом» отошли.

– Всё, поехали отсюда. – Взяв себя в руки, шеф завёл машину и дал газу.

– Вот жадные люди, – печально промолвил полицейский, глядя им вслед и жуя жвачку.

– Пусть упадёт на их головы камень с меня размером, – поддакнул бомж, который работал с полицейским в паре, и тот за это не выгонял его с кладбища. Они развели на берегу маленький костерок и сели погреться, не обращая внимания на трёх людей, которые молча тащили к воде что-то большое и продолговатое. Так же тихо они опустили предмет в воду и поспешно удалились.

А в Кровавом Озере последний выживший сом, весом в центнер, основательный, как лох-несское чудовище, обнюхивал незнакомый предмет, от которого заманчиво пахло пищей.

Бану свято верила в то, что после чемпионата она больше никогда не покажется в школе. Она проклинала себя за непонятно откуда появившуюся в ней бесхребетность, когда через три дня после чемпионата собиралась на танцы. Её терзания по этому поводу прекратились, когда она увидела Веретено, повеселевшего после завершения всех этих мытарств. Едва увидев Бану, он подскочил к ней с криком «Щёчки, щёчки, щёчки!», в припадке умиления схватил её за щёки и начал трепать. Так же быстро он убежал, не дожидаясь реакции.

Бану приложила к лицу ладони, опасаясь, как бы оно не деформировалось от такого обращения. Веретено своим поведением иногда ставило её в тупик, и Бану казалось, что в его просторном теле уживаются сразу несколько человек – и все разного пола. Один из них явно тяготел к материнству.

– Привет, Бану! – Она обернулась на голос и чуть не застонала: её догонял Вагиф, явно вознамерившийся танцевать с ней до конца жизни, как будто одно совместное выступление обязывало его жениться на ней. – Ну как, отдохнула?

– Ага, – соврала Бану, у которой ноги были стёрты чуть ли не до крови.

– Мне так понравилось участвовать в чемпионате… – Вагиф начал перебирать все запомнившиеся моменты мероприятия. – Но больше всего мне понравилось, как платье упало с этой… женщины базальтового возраста.

Бану живо представила себе, что почувствовала бы та женщина, если бы услышала про «базальтовый» возраст.

– Ты, наверное, хотел сказать, бальзаковского?

– Да, точно!

– И платье с неё вовсе не падало. – Конечно, если бы Бану знала, какая история предшествовала падению платья, она бы не защищала Чинару.

– Да ладно! Я сам видел! – Вагиф уже готов был поклясться самому себе, что видел то, чего он не видел.

– Привет, Вагиф! – К ним подошла Гюнай. Её сморщенные руки тряслись. Вагиф беспокойно дёрнулся, потому что он до сих пор не привык к её новому возрасту.

– Как ты?

– Так да. Тихо-тихо.

– Как твой ребёнок?

– М-м-м, не знаю. – У Гюнай сделался безумный вид, она выкатила глаза, словно с трудом понимала, о чём идёт речь. – Он остался с Халилом, а я у мамы живу.

– А что случилось? Я видел на «Фейсбуке», вы что, поругались?

– Он не знает, кто я. – Не дожидаясь новых вопросов, Гюнай пошла в зал, откуда разносился голос Учителя.

– Привет, Бану! – Это Байрам бежал в мужскую раздевалку.

– Привет, – смущённо пробормотала себе под нос Бану, потому что не могла вспомнить этого парня.

– Ты что, уходишь? – спросил Вагиф, сверля глазами спину Байрама, на которой болталась куртка.

– Да! Учитель хочет пышки, сейчас побегу куплю. Бану, тебе взять?

– Нет! – ответила шокированная Бану. Байрам притормозил было у двери, глядя на неё, но тут к нему подбежал кот, и страдавший айлурофобией Байрам выскочил в ненастье.

В коридоре появилась выряженная пуще прежнего Чинара, в сопровождении блондинистого красавца-иностранца, который был младше неё лет на двадцать. Из зала к ним выкатилась дородная тётенька и полезла к Чинаре целоваться.

– Где ты его откопала?

– Ты не поверишь. В одном клубе.

– А ты там что делала без меня? Старое ты бревно!

– Помнишь, после чемпионата ко мне один хмырь подошёл?

– Ещё бы я это не помнила. Ты мне так и не сказала зачем.

– А он был владелец этого клуба. Предложил мне там выступать.

– Да ты что?! – Подруга Чинары приложила к обведённым карандашом губам квадратные пальцы. – И ты что, согласилась?

– Конечно. А что? Я же всегда об этом мечтала.

– Молодец, хорошо и сделала! – Подруга с плохо скрываемой завистью посмотрела на иностранца. – А Учитель тебе, получается, уже не нужен?

– Нет, зачем мне эта… рухлядь, бери себе, – великодушно разрешила Чинара.

– Вот тебе и базальтовый возраст, – пробормотала Бану, оценив красоту и молодость спутника Чинары, который стоял столбом и застенчиво улыбался.

Мимо них с Вагифом, похожая на крадущуюся крысу, просеменила женщина (а может, девушка), которую Бану видела на танго.

– Привет, Сабина! – Вагиф знал её, потому что тоже ходил на танго.

– Привет. – Сабина высокомерно посмотрела на обоих.

– Ты теперь на сальсу тоже ходишь?

– Да вот, решила.

– А с работой получается?

– Я уволилась.

– Ай да?! Правда? Зачем?

– Мне там все надоели, – отрезала Сабина и пошла в зал.