Рэт Уайт - Отравленный Эрос. Часть 2

Да ну, нахуй.

Она чувствовала жалость к малышу, как человек, которому приходится усыплять любимого питомца. Теперь они были ее любимцами. Это были ее ебучие игрушки. Ее скот. Ее овцы. И неважно, насколько они малы, они были здесь, чтобы выполнить ее приказ. Ничего больше. Если бы они были на ее месте, то сделали бы с ней то же самое. Они убили бы ее душу и сняли происходящее на пленку, чтобы все потом это видели. Так в чем же разница?

И теперь точно так же жертва стала мучителем. Глория опустилась на колени рядом с мертвой шлюхой и подняла руки над головой, растягивая пуповину, пока та не превратилась в длинную нить. Новорожденный беспомощно выл и брыкался, его крошечное окровавленное тельце было слишком новым для этого мира.

- Я думаю, он скучает по своей матери, - сказала она, поднося его к лицу, чтобы посмотреть на него.

Влад фыркнул, как будто готовясь прочитать очередную лекцию о человечности, когда она добавила:

- Думаю, я помогу им воссоединиться.

Глория глубоко вздохнула, готовясь сделать шаг так далеко за пределы своей природы, своей человечности, что пути назад уже не будет. С этим поступком ее человечность навсегда останется в прошлом. Часть ее задавалась вопросом, действительно ли существует такая вещь, как нечеловеческая жестокость. Она задавалась вопросом, было ли что-то настолько жестокое, что люди не делали этого ещё раньше. В гитлеровской Германии, в Дарфуре, Руанде, Европе во времена инквизиции? Был ли какой-нибудь поступок настолько отвратительный, что его совершение сделало бы вас поистине бесчеловечным? Действительно чудовищным? По-настоящему злым? Она собиралась это выяснить.

Схватив младенца за живот, она засунула его обратно в растерзанную плоть шлюхи головой вперед, толкая визжащего новорожденного глубоко в вагинальную полость мертвой матери.

- О, Боже, нет! - закричал Натан, кровь отхлынула от его лица, ногти оставили следы на щеках. - Пожалуйста! - всхлипнул он, падая на колени.

Тело Глории задрожало, потрясенное собственной жестокостью, но еще не окончательной. Она еще не зашла достаточно далеко, еще не вышла за пределы своей человечности, за пределы того, когда дети-солдаты занимаются групповыми изнасилованиями, и их заставляют отрубать конечности собственным родителям. Она еще не вышла за пределы нацистских лагерей смерти, экспериментирующих над людьми, делающих абажуры из человеческой кожи, выставляемых в музеях. Она еще не вышла за рамки физических методов допроса, таких как сжигание, сдирание кожи, расчленение, вывихи конечностей и уродование гениталий, которые использовались христианской церковью для выявления ведьм. Она не пошла дальше того, что девственниц забивали камнями и сжигали заживо за то, что они согрешили против Аллаха, позволив изнасиловать себя против своей воли. Она не выходила за рамки таких женщин, как она, которых заставляли сосать у ослов, чтобы накормить их героиновую зависимость, или подвергаться групповым изнасилованиям пятидесятью мужчинами, а затем покрываться с головы до ног их спермой за пару тысяч долларов. То, что она делала до сих пор, было пустяком. Это были ещё цветочки.

Теперь она обратила свое внимание на Натана.

- Ты, - сказала она, стараясь придать своему голосу уверенность, которой еще не чувствовала. Стараясь говорить так, как, по ее мнению, должен говорить Бог. - Приди и спаси его, если это так много для тебя значит.

Он поднял на нее глаза.

- П-п-правда? - oн вытер с лица сопли и слезы.

- Лучше поторопись. Я не думаю, что он может дышать там.

Натан снова с трудом сглотнул и облизал губы. С огромным усилием он поднялся с колен и поспешил к кровати.

- Благослови тебя Господь, - сказал он почти в истерике. - Ты великолепна. Ты действительно Богиня.

Глория наблюдала, как он проник внутрь шлюхи. Ребенок перестал плакать, но это не остановило его усилий. Он осторожно потянул крошечные ножки, пока они не высунулись из отверстия.

- Ты слишком медлителен! - сказала она. - Давай я тебе помогу.

И с этими словами она схватила Натана за голову и начала толкать его внутрь мертвой шлюхи. Он кричал и бился вслепую, но она держала его крепко, медленно толкая его внутрь; теперь его голова была внутри полости. Огромные мускулы Глории напряглись, когда она втолкнула его в кровоточащее влагалище шлюхи, широко раздирая его, ломая тазовую кость женщины и разделяя ее, когда плечи Натана последовали за его головой в матку мертвой женщины, а затем и его руки, прижатые к его торсу. Тело шлюхи стало напоминать гигантскую анаконду. Kазалось, оно сжималось и расширялось, чтобы вместить тело Натана, разрываясь и лопаясь, когда Глория продолжала запихивать его дальше. Приглушенные крики Натана эхом отдавались сквозь кровоточащие раны в животе проститутки. Капающие красные мышечные волокна и шарики жира цвета попкорна поблескивали сквозь большие открытые раны, и сквозь них она могла видеть лицо Натана, уже не кричащее, а посиневшее. Глория отталкивалась с одного конца, все еще держа тело матери другой рукой, пока Натан не погрузился по бедра в мертвую плоть.

Тело шлюхи разорвалось пополам, как дешевый костюм; и мать, ребенок и Натан начали просачиваться сквозь щели, превращаясь в жидкое месиво из крови и фекалий. Ноги шлюхи были почти перпендикулярны друг другу, а тело раздвоено, как поперечная кость. Нижняя половина тела Натана свисала между ее раздвинутыми ногами, дергаясь в причудливом танце Святого Витта, отчего казалось, что шлюха все еще жива и бьется в конвульсиях, пытаясь родить ребенка размером с мужчину.

- Ты уже нашёл его? - спросила она, смеясь и плача, тяжело дыша, словно собираясь кончить. - Ты уже нашёл его? - спросила она ещё громче, как будто он просто не слышал ее.

Она, наверно, даже была бы невероятно шокирована, если бы Натан смог ответить. Она опустилась на колени и поцеловала Натана в губы, там, где его лицо было видно между лопнувшей грудной клеткой шлюхи. Одна грудь, пропитанная кровью, провалилась ему на лицо.

Bсе еще касаясь губами его губ, Глория прошептала ему:

- Все еще думаешь, что я великолепна?

Слезы текли по ее щекам на его безжизненное лицо.

Влад выглядел ошеломленным. Он провел ладонью по лицу и поднял брови.

- Вот черт, - пробормотал он. - Я думаю, это решило твою маленькую проблемку человечности.

Глория слезла с кровати и подошла к Владу. Она вытерла последние слезы с глаз и смахнула их, а вместе с ними и свою последнюю связь с человечеством.

- У нас много работы.

Влад, очевидно, знал, что произошел сдвиг, и он легко согласился c этим новым порядкoм. Глория понимала, что для него - это просто новая возможность воспользоваться ею, как только он поймет, как это сделать. Но теперь главной была Глория.