Стивен Кинг - Кладбище домашних животных [litres]

– Фу, гадость! – сказал Луис, подражая Элли.

– Ладно, пойдем в постель, – отозвалась Рэйчел, – и я тебе подарю подарок.

– Женщина, – произнес Луис, выпрямляясь в полный рост, – ты и так вся моя по праву.

– Мечтать не вредно, – фыркнула она и рассмеялась, прикрыв рот ладонью. В это мгновение она удивительно походила на Элли… и на Гейджа.

– Подожди минутку, – сказал Луис. – Есть еще одно дело.

Он сбегал в прихожую, достал из шкафа один свой ботинок и притащил его в гостиную. Потом отодвинул экран перед камином, где догорал огонь.

– Луис, что ты де…

– Сейчас увидишь.

С одной стороны огонь уже догорел, оставив толстый слой серого рыхлого пепла. Луис вдавил в пепел ботинок, чтобы получился глубокий след. Потом прижал к кирпичной стенке камина подошву, словно большую резиновую печать.

– Вот, – сказал он, убрав ботинок обратно в шкаф. – Как тебе?

Рэйчел снова смеялась.

– Луис, Элли обалдеет .

Где-то за две недели до начала каникул Элли услышала в садике тревожные слухи, что Санта-Клауса не существует. Что подарки под елку кладут родители. Эту мысль подкрепила и встреча с весьма худосочным Сантой, которого Элли увидела в кафе в торговом центре. Тот сидел на табурете у барной стойки и ел чизбургер, сдвинув бороду набок. Элли это ужасно расстроило (причем даже не столько фальшивая борода, сколько этот несчастный чизбургер), хотя Рэйчел пыталась ее уверить, что Санта-Клаусы в торговых центрах и на улицах города – это «помощники» настоящего Санты, который всегда очень занят перед Рождеством, ведь ему надо готовить подарки для всех детей, и читать множество писем, и ничего не перепутать.

Луис аккуратно поставил на место каминный экран. В камине остались два четких следа, один – на пепле, другой – на стенке. Оба «смотрели» в сторону елки, как будто Санта спустился в камин, приземлился одной ногой и тут же направился к елке, чтобы положить там подарки, предназначенные для детишек Кридов. Иллюзия была полной, если не принимать во внимание, что оба следа принадлежали ботинку на левую ногу… впрочем, Луис сомневался, что Элли заметит такую тонкость.

– Луис Крид, я тебя люблю, – сказала Рэйчел и поцеловала его.

– Ты вышла замуж за победителя, детка, – улыбнулся он. – Будь со мной, и я сделаю тебя звездой.

Они направились к лестнице. Луис указал на низенький столик, который Элли поставила перед телевизором. Там лежало овсяное печенье и два шоколадных бисквита. И стояла банка с пивом. «ЭТО ТИБЕ, САНТА», – сообщала записка, написанная по-детски корявым почерком Элли большими печатными буквами.

– Тебе печенюшку или бисквит?

– Мне бисквит, – сказала Рэйчел и откусила половину.

Луис открыл банку с пивом.

– Пиво на ночь – наутро изжога, – заметил он.

– Чушь, – отмахнулась Рэйчел с улыбкой. – Давай, док. Вперед.

Луис поставил банку на столик и вдруг схватился за карман халата, словно совсем забыл про то, что там лежало, – хотя на самом деле помнил об этом весь вечер.

– Вот, – сказал он. – Это тебе. Можешь открыть прямо сейчас. Полночь уже миновала. С Рождеством, милая.

Она повертела в руках маленькую коробочку, завернутую в серебристую бумагу и перевязанную синей атласной лентой.

– Луис, что это?

Он пожал плечами:

– Мыло. Пробник шампуня. Не помню.

Она развернула подарок на лестнице, увидела футляр от Тиффани и ахнула. Потом заглянула внутрь и застыла на месте с приоткрытым ртом.

– Ну как? – спросил Луис встревоженно. Он действительно нервничал, потому что еще никогда не дарил жене настоящих драгоценностей. – Нравится?

Рэйчел вытащила из коробочки тонкую золотую цепочку и подняла поближе к свету подвеску с крошечным сапфиром. Подвеска медленно вертелась, испуская прохладные голубые лучи.

– Ой, Луис, как красиво…

Луис увидел, что она тихо плачет. Он был тронут и одновременно встревожен.

– Не плачь, солнце мое, – сказал он. – Надень.

– Луис, мы не можем себе позволить… ты не можешь себе позволить…

– Тсс… Я начал откладывать деньги еще с прошлого Рождества… и вот накопил… Да оно в общем-то не такое уж и дорогое.

– Сколько ты за него отдал?

– Не скажу, – твердо заявил он. – Не скажу даже под пытками. Две тысячи долларов.

– Две тысячи?! – Она обняла его так внезапно и крепко, что он едва не свалился с лестницы. – Луис, ты ненормальный !

– Надень, – повторил он.

Рэйчел надела цепочку на шею. Он помог ей с застежкой, и она обернулась лицом к нему.

– Хочу скорее посмотреться в зеркало, – сказала она. – Хочу покрасоваться .

– Давай красуйся, – ответил Луис. – А я пока выгоню кота и выключу свет.

– Когда мы ляжем в постель, – Рэйчел смотрела ему прямо в глаза, – я сниму с себя все, кроме твоего подарка.

– Тогда красуйся быстрее, – сказал Луис, и она рассмеялась.

Он подхватил Черча и перекинул его через руку – в последнее время он вполне обходился и без метлы. Видимо, несмотря ни на что, он снова почти привык к коту. Луис пошел в кухню, по пути выключая свет. Когда он открыл дверь между кухней и гаражом, по ногам потянуло холодом.

– Счастливого Рождества, Че…

Он осекся на полуслове. На коврике у порога лежала мертвая ворона. Голова вся искорежена. Одно оторванное крыло валялось рядом, как лист обуглившейся бумаги. Черч тут же выскользнул из рук Луиса и принялся рьяно обнюхивать замерзший труп. Луис не успел отвернуться и видел, как Черч резко выбросил голову вперед, прижав уши, и вырвал у вороны мутный, остекленевший глаз.

Черч снова наносит удар , подумал Луис, борясь с тошнотой, и все-таки отвернулся. Но не раньше, чем его взгляд зацепил зияющую окровавленную дыру в том месте, где раньше был вороний глаз. Меня не должно волновать что-то подобное. Я видал кое-что и похуже, да, вот Паскоу, например, с Паскоу все было хуже, намного хуже…

Но он все-таки разволновался. В желудке все перевернулось. Сексуальное возбуждение разом сошло на нет. Господи, эта птица размером чуть ли не с него самого. Как он вообще смог ее изловить? Наверное, она потеряла бдительность. Совсем потеряла.

Это надо было убрать. Никого не обрадует такой подарочек на Рождество. И убирать придется ему, а кому же еще? Это теперь его новая обязанность. На подсознательном уровне он это понял еще в тот вечер, когда привез семью из аэропорта и нарочно уронил шины на растерзанный трупик мыши, убитой Черчем.

Земля в человеческом сердце, она еще тверже, Луис.

Мысль была такой четкой, такой явственной и ощутимой, что Луис даже вздрогнул, как будто Джад материализовался у него за спиной и произнес это вслух.

Человек растит что может… и заботится о посевах.

Черч по-прежнему алчно вгрызался в мертвую птицу. Теперь он отрывал ей второе крыло. Холодные перья жутковато шуршали. Она никогда не взлетит, Орвилл. Все верно, Уилбер, чертова птица мертва, как собачье дерьмо, так что можно скормить ее котику…