Стивен Кинг - Кладбище домашних животных [litres]

Луис был согласен.

Гейдж провел ночь в Больнице сестер милосердия, а на следующий день ему сделали общий наркоз. Пока он спал, его голову поместили внутрь прибора, похожего на огромную сушилку. Луис и Рэйчел ждали внизу, а Элли провела день у дедушки с бабушкой, где без остановки смотрела «Улицу Сезам» на новом дедушкином видеомагнитофоне. Для Луиса часы ожидания тянулись долго, и все это время он перебирал в голове всевозможные ужасы и вероятные последствия. Смерть под общим наркозом, смерть в ходе шунтирования, задержка в развитии из-за гидроцефалии, умственная отсталость, эпилепсия, слепота… всякое могло случиться. Полный список катастрофических осложнений можно получить у лечащего врача , подумал он тогда.

Тардифф вышел к ним около пяти часов. Он принес три сигары. Одну он сунул в рот Луису, вторую – Рэйчел (она так удивилась, что даже не стала протестовать), а третью – себе.

– С мальчиком все хорошо. Гидроцефалии нет.

– Зажгите мне эту штуку, – сказала Рэйчел, смеясь и плача одновременно. – Я буду курить, пока меня не стошнит.

Тардифф расплылся в улыбке и поднес огонек к ее сигаре.

Бог берег его для шоссе номер 15, доктор Тардифф , подумал Луис теперь.

– Рэйчел, а если бы у него была гидроцефалия, если бы шунтирование не дало результатов… ты бы все равно его любила?

– Ну и вопрос, Луис!

– Так что ?

– Да, конечно. Я любила бы Гейджа каким угодно.

– Даже если бы он был умственно отсталым?

– Да.

– Ты бы не захотела отдать его в интернат?

– Нет, не думаю, – медленно проговорила она. – С теми деньгами, что ты сейчас получаешь, мы бы, наверное, смогли себе это позволить… в смысле, найти ему очень хороший интернат… но я бы не стала его отдавать, я бы оставила его с нами… Луис, а почему ты об этом спросил?

– Ну, наверное, у меня никак не идет из головы твоя сестра Зельда, – ответил Луис и вновь поразился своей бойкости. – И я подумал… смогла бы ты пройти через это еще раз?

– С Гейджем все было бы по-другому, – сказала Рэйчел и даже почти улыбнулась. – Гейдж был… ну, Гейдж – это Гейдж. Наш сын. Вот в чем разница. Да, это было бы тяжело, но… а ты захотел бы отправить его в интернат? В лечебницу типа «Соснового бора»?

– Нет.

– Давай спать.

– Хорошая мысль.

– Кажется, теперь я смогу заснуть, – сказала Рэйчел. – Хочется, чтобы этот день наконец кончился.

– Согласен, – отозвался Луис.

Чуть позже она сонно проговорила:

– Да, Луис, ты прав… всего лишь сны и химеры…

– Конечно, – согласился он и поцеловал ее в мочку уха. – Спи.

Как будто это был вещий сон.

Сам Луис еще долго не мог заснуть, и луна, глядевшая в окно спальни, была похожа на изогнутую кость.

Следующий день выдался хмурым и облачным, но очень теплым, и Луис вспотел, пока сдавал в багаж чемоданы Рэйчел и Элли и получал их билеты. Он был рад, что ему есть чем заняться, чтобы не зацикливаться на воспоминаниях о том, как он в последний раз провожал семью в Чикаго накануне Дня благодарения.

Элли казалась слегка отрешенной и странной. Сегодня утром Луис уже несколько раз замечал на лице дочери выражение необычной задумчивости.

У тебя разыгрался комплекс конспиратора, приятель , сказал он себе.

Она ничего не ответила, когда ей сообщили, что они едут в Чикаго, возможно, на все лето: сначала вдвоем с мамой, а папа приедет чуть позже. Элли молча доела свой завтрак (шоколадные хлопья-медвежата), а потом молча поднялась наверх и надела платье и туфли, которые ей приготовила Рэйчел. Она взяла с собой в аэропорт фотографию Гейджа на санках и тихо сидела на пластиковом стуле в зале ожидания, пока Луис стоял в очереди за билетами, а по громкоговорителю объявляли вылеты и прибытия.

Мистер и миссис Гольдман приехали за сорок минут до вылета. Ирвин Гольдман был весьма элегантен (и, похоже, нисколечко не вспотел) в своем кашемировом пальто, не очень уместном в такую теплую погоду; он пошел к стойке «Ависа», чтобы сдать машину, а Дори Гольдман осталась с Рэйчел и Элли.

Луис и Гольдман присоединились к ним одновременно. Луис слегка опасался, что тесть разыграет проникновенную сцену «сын мой, сын мой» , но все обошлось. Гольдман ограничился вялым рукопожатием и невнятным приветствием. Быстрый, смущенный взгляд, брошенный им на зятя, подтвердил догадку, с которой Луис проснулся сегодня утром: вчера вечером Гольдман был пьян.

Они поднялись на эскалаторе и сели в зале у выхода на посадку. Они почти не разговаривали. Дори Гольдман вертела в руках роман Эрики Йонг, но так и не открыла книжку. Она то и дело нервно поглядывала на фотографию, которую держала Элли.

Луис спросил у дочери, не хочет ли она прогуляться до книжного магазинчика и взять что-нибудь почитать в самолете.

Элли смотрела на него все с тем же задумчивым видом. Луису это не нравилось. Его это пугало.

– Слушайся дедушку с бабушкой, – сказал он по пути к магазинчику.

– Да, – отозвалась она. – Папа, а меня не заберет полицейский? Энди Пасьоса говорит, что есть специальный полицейский, он забирает детей, которые прогуливают занятия.

– Не бойся, никто тебя не заберет, – заверил Луис. – Я все улажу в саду, а осенью ты уже пойдешь в школу.

– Надеюсь, мне там понравится, – сказала Элли. – Я ведь еще никогда не ходила в школу. В садик ходила, а в школу – нет. Даже не знаю, что дети там делают. Домашние задания, да?

– Все будет хорошо, вот увидишь.

– Папа, а ты еще бесишься на дедушку?

Луис уставился на нее.

– Почему ты решила, что я… что я не люблю твоего дедушку, Элли?

Она пожала плечами, словно этот вопрос был ей не так уж и интересен.

– Когда ты о нем говоришь, у тебя всегда такой вид, будто ты на него бесишься.

– Элли, это нехорошее слово.

– Извини.

Она посмотрела на него все тем же странным, задумчивым взглядом, а потом отвернулась и принялась изучать детские книжки: Мерсер Майер, Морис Сендак, Ричард Скарри, Беатрис Поттер и старый добрый Доктор Сьюз. Как они все это узнают? Или они просто знают? Что еще знает Элли? И как эти знания на ней отразятся? Элли, что скрывается за твоим бледным личиком? Бесишься на дедушку… Господи!

– Можно, я возьму эти две, папа? – Она держала в руках книжку Доктора Сьюза и еще одну книжку, которую Луис не видел со времен своего детства: историю о маленьком Черном Самбо, который отдал тиграм свой яркий наряд.

Я думал, ее давно уже не издают , удивился Луис.

– Да, – ответил он, и они встали в короткую очередь к кассе. – Мы с твоим дедушкой замечательно ладим, – добавил он и опять вспомнил, как мама ему говорила, что если женщина очень хочет ребенка, она «находит» его. Он вспомнил, как клялся себе никогда не лгать своим детям. За последние несколько дней он изрядно поднаторел в искусстве вранья, но сейчас ему не хотелось об этом думать.