Дэвид Шоу - Черные крылья Ктулху [Истории из вселенной Лавкрафта]

Чаще всего со щемящей болью, которую не испытывал уже тридцать шесть лет — большую половину жизни, — он думал о Терри Уокере. Это было нездорово. Так говорил его психоаналитик. Так писали в книгах. Впрочем, стоит ли удивляться, что порой искушение поглодать эту старую кость пересиливало?

У всякого, кто провел жизнь не в стенах монастыря, есть свой скелет в шкафу. В этом смысле Першинг ничем не отличался от прочих. Его катастрофа случилась очень давно; трагическое происшествие, которое он с маниакальной одержимостью переживал снова и снова, недели и месяцы, пока не смирился, не научился жить с чувством вины. Он поступил правильно, когда запер память на чердаке, зарыл воспоминания в пыльном углу подсознания и стал смотреть на произошедшее со стороны, словно на поучительную историю, которая случилась с кем-то другим.

Першинг всю жизнь был убежденным агностиком, и ему казалось, что сейчас, на закате его дней, Святочные Духи Прошлых Лет {90} 90 …Святочные Духи Прошлых Лет… — Отсылка к повести Ч. Диккенса «Рождественская песнь в прозе» (1843), где Святочный Дух Прошлых Лет показывает старому скряге Скруджу картины из его прошлого. выстроились в очередь, чтобы устроить ему испытание, а жара вызвала бредовые фантазии, заставляя усомниться, поступил ли он правильно, отказавшись от церковного утешения и покаяния.

В тысяча девятьсот семьдесят третьем году они с Уокером заблудились во время полевых исследований и тридцать шесть часов бродили в глуши. После шести или семи лет, проведенных в экспедициях, ему следовало бы усвоить, что опасно отдаляться от базового лагеря, как поступили они в то злосчастное утро.

Поначалу они просто шли куда глаза глядят, лишь бы сменить обстановку. Затем он увидел что-то — кого-то, — смотрящее на него из-за деревьев, и решил, что это один из тех бездельников, что слонялись неподалеку от лагеря. Дело происходило в уединенной гористой местности в дебрях полуострова Олимпик {91} 91 Олимпик — гористый полуостров в штате Вашингтон, к западу от Сиэтла, большей частью занятый национальным парком. . По краям возвышенности стояли фермы и ранчо, но не в пределах этих десяти миль. Кто-то — судя по телосложению, мужчина — присел на корточки, всматриваясь в землю. Незнакомец махнул Першингу, нормальный дружеский жест. Лица он не разглядел, но убедил себя, что это Морис Миллер или Пит Кабельос, заядлые любители пеших прогулок и ревностные хранители экологической чистоты горной местности, где работала экспедиция. Человек выпрямился и поманил их рукой, после чего исчез за деревьями.

Терри застегнул куртку и, встряхнув головой, двинулся за незнакомцем. Першинг, которому было все равно, куда идти, потащился следом. Добравшись до места, где стоял тот человек, они обнаружили дорогой рюкзак, из тех, с какими выбираются на природу жители пригородов. Яркая желто-зеленая ткань была изодрана в клочья. А рюкзак-то новехонький, закралась в голову Першингу нехорошая мысль.

«Вот черт, — заметил Терри, — никак медведь кого-то задрал. Надо вернуться в лагерь и сказать Хиггинсу». Как руководитель экспедиции, Хиггинс в этом случае должен был выслать поисково-спасательный отряд. Они так бы и поступили, но стоило им повернуть назад, как Пит Кабельос окликнул их из глубины зарослей. Его голос отразился от скал и валунов. Недолго думая, они устремились на крик.

И вскоре совершенно утратили ориентацию. В лесу все деревья одинаковые. Небо заволокло тучами, лишив их возможности сориентироваться по солнцу или звездам. Компас Першинга остался в лагере вместе с остальным оборудованием, а компас Терри вышел из строя — конденсат попал под стекло, лишив стрелку подвижности. Безуспешно побродив несколько часов, выкликая товарищей, они решили спуститься вниз по склону и неожиданно оказались в таинственной, заросшей кустарником низине. Теперь им было не до шуток, хотя в тот вечер, когда они заночевали под проливным дождем, обоих одолевало скорее смущение, нежели предчувствие неминуемой беды.

У Терри с собой нашлось немного вяленого мяса, а Першинг всегда таскал в жилетном кармане непромокаемые спички. Под кроной массивной старой пихты они развели из сухого мха и валежника костер и, глодая жесткое мясо, сетовали на злую судьбу. Напоследок вяло поспорили о том, чей голос слышали утром: Пита, Морриса или кого-то еще.

Першинг задремал, привалившись к мшистому стволу, и вскоре увидел кошмарный сон, где он бродил по окутанному туманом лесу. В тумане явственно ощущалось чье-то зловещее присутствие. Фигуры возникали из-за стволов и замирали в молчании. Их злоба и враждебность были буквально осязаемы. Необъяснимая логика сна подсказывала ему, что эти существа наслаждаются его страхом и жаждут подвергнуть его невыносимым пыткам.

Его разбудил Терри, заявивший, что уловил какое-то движение за кругом догорающего костра. Дождь молотил по листьям, заглушая любые шорохи, поэтому Терри ничего не оставалось, как подкинуть веток в огонь. Грея руки над костром, они принялись рассуждать, был ли незнакомец, окликнувший их утром, владельцем рюкзака. Прагматик Терри предположил, что тот человек ударился обо что-то головой и теперь в горячке шатается вокруг.

Першинга одолевали более серьезные опасения. Допустим, тот человек и впрямь убил ни в чем не повинного путешественника, а после заманил в глушь их двоих. Другая мысль терзала исподволь. Его бабушка, происходившая из семьи суеверных аппалачских горцев, все детство пересказывала им с братом истории о неприкаянных душах и старинные легенды о духах-маниту {92} 92 Маниту — духи-покровители в мифологии индейцев-алгонкинов, присущие не только живым существам, но и всем предметам, вплоть до травинки или камня. , а также менее известные поверья о лесных тварях, которые выслеживают случайных путников и вмиг исчезают, стоит лишь тем обернуться. Даже уютно свернувшись у очага с кружкой какао в руке, в окружении родных, он дрожал от страха, что уж говорить об их теперешнем положении.

На следующий день дождь зарядил с новой силой, а тучи опустились еще ниже. Правила поведения в чрезвычайных ситуациях предписывали оставаться на месте и ждать спасателей, вместо того чтобы бесцельно кружить в тумане. Около полудня Терри отошел, чтобы набрать воды из ручья в пятидесяти футах от лагеря. Больше Першинг его не видел. Впрочем, нет, видел, даже дважды.

Першинг перебрался в отель «Палаш» в тысяча девятьсот семьдесят девятом году спустя несколько месяцев после безвременной кончины Этель, его первой жены. Со второй женой, Констанс, он познакомился на гостиничной вечеринке. Они поженились в восемьдесят третьем, в течение двух лет у них родились Лиза-Анна и Джимми, а в восемьдесят девятом они развелись. Констанс утверждала, что их отношения были обречены с самого начала, потому что он так никогда и не смирился с утратой Этель. Конни не выносила, когда Першинг разглядывал старые пыльные фотоальбомы под аккомпанемент вышедших из моды мелодий, которые прослушивал на древнем проигрывателе, припрятанном в чулане вместе с бутылками скотча. Несмотря на любовь к крепким напиткам, Першинг не признавал себя алкоголиком — считал, что употребляет умеренно.