Дэвид Шоу - Черные крылья Ктулху [Истории из вселенной Лавкрафта]

В повествовании неоднократно подчеркивалось, что зловещее существо боится света, и Джастин задумчиво кивал в знак согласия, поскольку обе его встречи с Лавкрафтом произошли в ночное время. Наконец он дошел до выдержек из дневника, в которых герой бессвязно изливал свое отчаяние перед лицом ужасной судьбы. Кульминационный образ «тройного горящего глаза» напомнил исполненному смятения Джастину о камере, висящей у него на шее, и о снимках фонаря с тремя ослепительно-яркими лампами рядом с тем местом, где стояла церковь. Эти снимки нарушали все правила формирования изображений на фотографиях. И еще вспомнилось, что фонарь странным образом погас, едва Джастин активировал вспышку! Он оторвал взгляд от книги и повернул голову к более широкому окну слева. У магазина был мощеный внутренний двор с уже увядшими цветами гортензии и пожелтевшими листьями снежного дерева. Летом здесь должно быть намного приятнее! Доживет ли он, чтобы увидеть своими глазами? Джастин поморщился. Не слишком ли хрупкое основание для подобной меланхолии?

Солнце село. Как давно он сидит в этом кресле? Лампа дневного света на потолке так и гудела с самого начала? Джастин вскочил, и у него на мгновение закружилась голова. Скрипя суставами, он на негнущихся ногах пошел к стойке, сочиняя извинение за то, что засиделся. Усоногие рачки уже покинули свои удобные кресла! Дурной знак, однако на часах над кассой было чуть меньше 17:15. Джастин немного расслабился, поблагодарил прелестную продавщицу за помощь и выразил надежду, что его затянувшийся визит никому не помешал.

— Сидите сколько хотите, только не храпите, — заверила она.

Выйдя на улицу, он сунул книгу в большой внутренний карман своей джинсовой куртки. Ему вновь нестерпимо хотелось есть и идти куда глаза глядят. «Минерва» была совсем рядом. Большая кальцоне с фрикадельками казалась наилучшим источником протеина, и к тому же ее можно было взять с собой.

Джастин пошел по Энджелл-стрит, гадая, сколько он продержится, прежде чем сорвет обертку со своего ужина. За первым поворотом над ним нависла зеленая с белым вывеска кафе-мороженого «Ньюпорт». Очередной привет из прошлого! Несколько десятилетий назад он был здесь завсегдатаем. Не надо было размениваться на пиццу, взял бы сейчас бургер и пломбир с сиропом. Он пригляделся и увидел, что от кафе осталась только вывеска. В свете фонарей было видно, что за стеклом нет ни перегородок, ни стойки, ни стульев, ни морозильных камер — ничего.

Однако в глубине магазина кто-то двигался, не обращая внимания на полумрак. Люди оживленно общались на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Чем больше он их разглядывал, тем ярче они становились, как будто Джастину лишь показалось, что в кафе нет света, и словно приближались к нему. И вскоре уже в ярком свете перед его взором предстал изможденного вида старик во главе стола, за которым сидела стайка почтительных юнцов. На старике был темный костюм в стиле тридцатых годов, который едва не разваливался на части, и у него сохранилось достаточно тонких седых волос, чтобы сделать левый пробор. Выдающийся подбородок, тонкий рот. Старик что-то вещал и с явным удовольствием поедал банановый сплит. Длинноволосые слушатели в водолазках и джинсах клеш явно не имели отношения к современной молодежи.

Работая над диссертацией, Джастин предавался пространным мечтаниям о Лавкрафте и Энджелл-стрит, главное место в которых отводилось этому кафе. При виде трехмерного воплощения юношеских фантазий у него сжалось горло. Напротив кафе-мороженого торчал типично неуклюжий и унылый многоквартирный дом постройки пятидесятых годов, но самое ужасное заключалось в том, что ради него был снесен прелестный особняк, в котором родился Г. Ф. Лавкрафт. В грезах юного Джастина об идеальном Провиденсе Лавкрафт не скончался в расцвете лет, запоздавшие гонорары подоспели как раз вовремя, чтобы он смог выкупить дом предков, и легендарная любовь к мороженому частенько вынуждала этого хрупкого, но гениального восьмидесятилетнего старца пересекать дорогу и собирать в кафе толпу восторженных сверстников Джастина — любителей ужасов. Джастин до сих пор лелеял эту мечту, и при виде мира не просто параллельного, но давно канувшего в Лету, у него сжалось сердце от тоски и задрожала нижняя губа.

Он сморгнул слезы. Парни за столом выжидающе смотрели на него, как будто он обещал зайти на огонек, и древний старец благосклонно помахал ему рукой. Джастин сглотнул. Неужели он достоин? Но дверь наверняка заперта. Он поднялся на крыльцо и потянул за ручку. Он увидел и почувствовал, как ручка подалась, и в то же время сквозь нее просвечивала реальная дверь, которая, разумеется, даже не шелохнулась.

Джастин отпустил ручку, вздрогнул, и тоска сменилась гневом. Что было бы, шагни он в призрачный портал? Лавкрафт и его почитатели по-прежнему манили его к себе. Джастин схватил камеру, сунул в карман крышку объектива и включил вспышку. И сейчас, и прежде он видел не привидение Лавкрафта, а лишь эту бездушную куклу. Нелепо даже предполагать, что дух может стариться после смерти! И что с ним за кружок призрачных хиппи? Тот, кто дергает за ниточки, или держит Джастина за дурака, или сам не слишком умен.

Джастин поднял камеру. Сцену, скорее всего, не получится запечатлеть, но почему бы не попробовать заснять хоть что-то? И если его преследует некое чудовище, боящееся света, это самый разумный ход. Он навел камеру и сделал серию снимков. Когда он опустил фотоаппарат, в кафе снова было темно и пусто.

Голод тем не менее не унимался. Как Джастин ни старался сдерживаться, за несколько кварталов до Бенефит-стрит от кальцоне остался только жир на пальцах. Более того, при мысли, что неукротимая тяга к странствиям происходит из некоего зловещего скрытого источника, есть хотелось еще больше. Единственное, что он мог поделать, — это запереться в комнате и направить кипучую энергию в русло размышлений о сути всего с ним происходящего.

Он вымыл пахнущие мясом руки, плюхнулся в кровать, схватил пульт дистанционного управления с прикроватного столика и включил телевизор, который забормотал что-то успокоительное. Неосознанно используя телевизор в качестве связи с нормальным миром, Джастин принялся изучать снимки из кафе-мороженого.

Разумеется, он оказался на них единственным человеческим существом. Его лицо было засвечено отражением вспышки в стекле, за которым виднелись смутные очертания непотревоженной пыли среди голых стен. Открытая задняя дверь в глубине выходила на кирпичные дома в стиле ар-деко на Медуэй-стрит. По крайней мере, он так думал, но точно сказать не мог, поскольку большую часть неясного дверного проема занимали три ослепительных оранжевых диска в форме треугольника. Фонарь переместился вслед за ним на Уэйленд-Сквер!