Даниэль Вайс - Зеро Варош: первый виток спирали

После этого девушка снова вернулась на диван, на сей раз забравшись на него с ногами. Теперь, с занавешенным окном, ей все же стало немного спокойней.

Какое-то время спустя, хождения вокруг дома прекратились, и все звуки снаружи стихли. Тем не менее, Мари еще около часа продолжала сидеть на диване и прислушиваться, но за окнами все это время царила лишь глубокая тишина. Таким образом, окончательно уверившись в своей относительной безопасности, поскольку об абсолютной в этом странном городишке и речи быть не могло, девушка вновь легла, укрывшись собственной курткой, в надежде еще хотя бы ненадолго заснуть. И через некоторое время ей это действительно удалось.

Весь остаток ночи, или чем там являлась эта рухнувшая на землю тьма, прошел, на счастье, без каких-либо особых происшествий. И несмотря на то, что Мари периодически нервно просыпалась и напряженно прислушивалась, ничего пугающего ни снаружи дома, ни внутри его больше не произошло.

***

Несколько часов спустя, проснувшись на сей раз уже окончательно, Мари почувствовала себя немного взбодрившейся. Она встала с дивана и осторожно повыглядывала через окна на улицу. Там было уже намного светлее, и даже можно было разглядеть, как по траве и тропинкам парка стелется легкий серый туман.

Собрав свои вещи, Мари еще раз внимательно осмотрела дом в поисках чего-нибудь, что могло бы оказаться полезным. Внимание девушки привлекли завешанные покрывалами картины, висевшие по всем четырем стенам в центральном зале. Решив посмотреть, что на них изображено, Мари с любопытством сдернула с них пыльные тряпки. Рамы картин были богато украшены замысловатой лепниной, но, как и сами картины, содержали одни лишь серые тона. На каждой раме, по центру, располагалась небольшая табличка с витиеватой надписью, которая, очевидно, содержала название произведения. И эти названия показались Мари весьма странными, как, впрочем, и содержание каждой из картин.

Так, на одном из полотен, с надписью на табличке «Мэсэмбриа», был изображен портрет дамы в шикарном туалете. Однако верхняя часть лица неизвестной представляла невероятно странное зрелище, поскольку кожа на ней была словно бы иссушена, а вместо глаз на мир взирали две зияющие пустотой, словно у скелета, глазницы. Но с нижней частью лица девушки, при этом, все было абсолютно нормально. Так, щеки ее были женственно округлыми, а пухлые губы кокетливо улыбались зрителю… Тем не менее, глаза у этой леди, в каком-то смысле, все-таки были. Причем их было у нее довольно много. Нанизанные на нити, они представляли собой нечто вроде экзотического ожерелья, которое в несколько рядов украшало длинную элегантную шею, а также игриво спускалось в роскошное декольте.

В центре картины, висящей напротив, под названием «Арктос», возлежала на плоском блюде отрезанная голова гигантской рыбины, показанная в профиль. Ее чрезвычайно зубастая пасть была жадно разверзнута вверх, а круглый глаз, как ни странно, напоминал человеческий. Прямо над ней, подвешенный за ногу, свисал сверху голый младенец с перекошенным в плаче или ужасе ртом. Причем висел он на туго закрученной вокруг щиколотки колючей проволоке или на каком-то покрытом острыми шипами вьющемся растении, которое жестоко врезалось в его нежную белую кожу.

На третьем произведении, озаглавленном «Анатоле», гордо вскинув голову, поднимался по лестнице человек, с головы до ног облаченный в роскошные, богато украшенные латы. За его широким поясом красовался длинный меч, в эфес которого он картинно упирал руку, а с мужественных плеч роскошными волнами складок струилась длинная накидка плаща. И все бы ничего, но проблема заключалась в том, что голова у этого персонажа была отнюдь не человеческая, а почему-то собачья, как это бывает на некоторых иконах Святого Христофора. Лестница же, по которой он так горделиво поднимался, тоже была странной, поскольку ступени ее представляли собой толстые фолианты книг, которые поддерживали снизу тоненькими ручонками сгорбленные седовласые старцы.

На последней картине, табличка которой гласила «Дюсис», было изображено кладбище. Оно занимало обширную площадь полотна и уходило своими границами далеко за линию горизонта. На переднем плане, сбоку, стояла смерть в балахоне. Просунув лезвие косы подмышку, костлявая опиралась на нее, точно на костыль. И оттого, что ее субтильное, скелетированное тело было очень сильно наклонено вниз, создавалось стойкое впечатление, что если бы не поддержка этого импровизированного костыля, то смерть неизбежно рухнула бы прямиком в раскрытую по неизвестной причине могилу, расположенную рядом с ее ногами. При этом, все кладбище было также весьма необычным, поскольку вместо могильных крестов из земли торчали судорожно скрюченные руки покойников, которые отчаянно тянулись наружу. Благодаря этому намеку на воскрешение мертвецов во плоти, Мари предположила, что идея данного произведения в какой-то степени связана с тематикой Страшного Суда.

«Какие странные сюжеты у этих картин, – пораженно подумала она, – Наверное этот дом, и вправду, раньше был каким-то музеем, поскольку довольно сложно представить, чтобы такие мрачные произведения украшали чье-нибудь обычное жилище. Если только хозяин дома не был сильнейшим образом повернут на готике, оккультизме и тематиках смерти…».

А ведь, судя по всему, так оно и было, учитывая, что темы картин, так или иначе, вызывали в уме ассоциации с чем-то алхимическим и оккультным.

Закончив разглядывать образцы здешней монохромной живописи, Мари продолжила изучать дом. В результате, помимо покрытой чехлами старой мебели, она неожиданно обнаружила лежащий на каминной полке красивый парадный кортик. Его рукоятка и ножны были изящно украшены, а острый стальной клинок покрыт с двух сторон тонко проработанной, слегка поврежденной временем гравировкой. Причем с одной стороны клинка в ее замысловатый растительный узор была ловко вплетена латинская надпись «Actum ne Agas». К своему сожалению, Мари почти совсем не знала латыни, но кортик показался ей очень красивым, даже несмотря на то, что был таким же черно-белым, как и весь этот больной, бредовый мир. Его утонченное и элегантное исполнение вызывало у девушки чувство неподдельного восхищения. И поэтому она, не долго думая, прикрепила его ножны на ремень своих брюк. К тому же любое дополнительное оружие никогда не будет лишним, особенно если речь идет о таком сумасшедшем мире, как этот.

Девушка также упаковала в рюкзак найденные вчера свечи, предварительно сняв их с массивного подсвечника. Однако, больше ничего особо полезного для себя она так и не нашла. Накрытая чехлами мебель была абсолютно пустой, да и вообще было похоже, что из комнат просто вынесли практически все вещи. Возможно, конечно, что они все еще оставались в доме, находясь в тех помещениях, которые были заперты на ключ. Попытавшись выяснить, можно ли как-то открыть одну из этих закрытых дверей, Мари довольно быстро махнула на данную затею рукой. Потому что двери были слишком массивными, да и заперты они были, очевидно, уже очень давно, поскольку некоторые из замков выглядели заметно окислившимися.