Михаил Халецкий - Погружение [litres]

– Катя меня кинула, бро. А я… А ведь я хотел с ней состариться. Чтобы мы, уже в старости, брали в поезд термос с горячим чаем, разливали по чашкам и были довольны одним лишь обществом друг друга…

На рассказе про Катю меня по-настоящему прорывает. Я сетую, бешусь, озвучиваю все, что только могу: какая она у меня красавица, как я ее любил… и, что самое странное, люблю даже после такого отвратительного предательства. Но вслух не говорю, лишь продолжаю описывать розовые замки, что так чудн о рисовались в моей голове. В какой-то момент, в чем-то увлекшись рассказом о наших отношениях, Женя говорит:

– Ох, Марк, тебе бы книжки писать.

Даже этот комплимент, который раньше наверняка бы заставил меня широко улыбнуться, теперь вызывает лишь желчь – хоть я понимаю, что друг старается меня поддержать так, как может.

– Ага, спасибо, – стискиваю зубы.

М-да, наверное, он мне льстит. А может, и нет. И мне все-таки хоть немного, но приятно такое слышать. Сейчас, когда я чувствую себя раздавленным куском говна, у которого и сил-то совсем нет.

Потихоньку заканчиваю свой рассказ. Женя понимающе выслушивает, кивает. И, наконец, произносит.

– «Стиралка».

Я недоуменно на него пялюсь.

– Марк, тебе нужна «стиралка». Это лучший рецепт от расставаний – вот увидишь! Я в одном сериале подсмотрел… Сейчас оформлю.

Он идет до барной стойки (это одна из тех кофеен, где еще и наливают ), что-то шепчет на ухо бармену; тот показывает жестом «окей» и буквально через несколько минут приносит к нам за столик шесть шотов с плотной темноватой жидкостью. Я наклоняюсь, принюхиваюсь – и безошибочно узнаю этот травяной аромат.

– «Ягермайстер»?

– Пей. Я угощаю.

Марка дважды просить не надо. Бах! – и сладковатый ликер у меня внутри.

– Как ее звали?

– Катя.

– Давай еще.

Залпом вливаю в себя еще один шот.

– Как ее звали?

– Е-ка-те-ри-на, – одарив друга пренебрежительным взглядом произношу я.

– Еще.

Третий и четвертый ныряют вслед за предшественниками.

– Как ее звали?

– Жень, – обращаюсь я к товарищу и сам понимаю, как на душе становится легче, а мышцы лица расслабляются, прокладывая путь улыбке. – Если ты думаешь, что меня и правда сейчас хватанет амнезия, то я в этом сильно…

– Сомневается он… Знаешь, судя по твоим недавним событиям в твоей жизни, все может быть. А еще: разве ты не понял, что это скорее чтобы тебя порадовать? – И подмигивает.

Я лишь улыбаюсь в ответ. Кисло, но все же улыбаюсь – ведь он прав, и мне правда немного легче, и пускай это не от того, что я забыл-таки Катино имя, а от С 2H 5OH в организме.

Женя привычным жестом трет щетину. И дает неожиданный совет, после которого то слабое подобие улыбки, что заиграла на моем лице, сходит на нет.

– Марк, а может… Стоит ее простить?

– «Простить»? – повторяю я, не веря своим ушам. – «Простить»?! Нет уж. Не в этот раз.

«Не в этот раз». У меня уже было одно болезненное расставание… и я не буду повторять ошибок. Тогда меня бросили. Я простил. А мне наплевали в душу. В этот раз все хуже, мне куда больней. Наверное, я думал, что настолько же хреново быть не может. А вот, поди ж ты.

«Не в этот раз». Женя тактично молчит, подливая масла в огонь и не напоминая мне детали того случая. Тогда я не отдавал себе отчета в собственном поведении и постоянно надоедал той девушке – какая ирония, ее тоже звали Катя – звонками и сообщениями. И в тот период, когда стоило бы держать себя в руках и не унижаться, я сначала снес все совместные фотки из своего профиля в Инстаграме, а потом, как последний дурак, выложил несколько – решил, что если она увидит это – то вернется. Наверное, это лишь послужило импульсом для вагонетки безразличия, что без тормозов, но с визгом неслась вниз по склону тотального равнодушия.

«Не в этот раз». В тот раз фотки, разумеется, не помогли. Помогло время, да и то зря: мы сошлись лишь затем, чтобы вновь расстаться.

Точно ли у меня получится избежать такого при нынешнем разрыве? У меня нет ответа. Зато есть вопрос, тоже вплотную связанный с моим душевным здоровьем.

– И все же… Дружище, ты мне поможешь с осознанными сновидениями?..

Женя нервозно постукивает пальцами по столу. Он понимает, что я имею в виду под этой фразой.

– Так и быть. Расскажу, что со мной тогда случилось. Но с одним условием.

– Каким?

– Обещай, что выполнишь мою просьбу.

– Блин, ты еще не понял? Да я САМ уже хочу, чтобы это все поскорее закончилось, но я не могу прекра…

– Нет-нет, – спешно перебивает он меня, – я не о том. Обещай, что ты последуешь моему совету.

– Окей, братец. – С нетерпением поддакиваю я. – Давай, вываливай. Ты теперь моя последняя надежда.

– Ну хорошо… Вот как все было.

И Женя начал рассказывать: как подобно мне заинтересовался осознанными сновидениями; как начал их практиковать; и как у него начались галлюцинации: он видел давно умершего родственника – бабушку. Он почему-то решил, что вернуться в мир детства, когда он приезжал к ней в деревню, кушал по утрам блины и слушал ее сказки, будет отличным вариантом для тестового погружения. Но вот незадача, эта бабушка и вправду начала приходить к нему в виде галлюцинаций, причем с каждым днем все более пугающих. Что ни день, то ее тело, представавшее перед Женей то в магазинах, то в офисе, то на улице, разлагалось все больше. Время шло, и в конце концов бодрую старушку, почти точь-в-точь как он помнил из детства, сменил труп со скошенной челюстью, вонючими струпьями, и червями в глазницах.

Тут трудно не сойти с ума.

Но хуже всего была музыка – если ее можно было так назвать. Женя описывал ее не иначе как «симфонический оркестр под управлением Аида» – казалось, что «струны для загробных скрипок сделаны из жил несчастных, попавших в ад».

Так вот: все более устрашающий образ покойной; тревожные звуки, порожденные чем-то не из этого мира – все это, сопровождаемое острыми болями и психологическим напряжением, загнало Женю в тяжелую депрессию.

В какой-то момент ему стало настолько плохо, что он задумался: «А не свести ли счеты с жизнью?..» Он уже начал продумывать варианты, и звуки неземных духовых инструментов, что до этого звучали редко, заиграли чаще – и громче.

Отговорить Женю было некому: странное заболевание, порожденное осознанными сновидениями отвадило его от всех друзей и знакомых. И вот он выбрал день в календаре – двадцать третье ноября. Накануне, в пятницу двадцать второго, он отправился до аптеки – купить препараты для… «дела». У самого входа произошло странное: выходивший подросток в алом худи сильно толкнул Женю плечом, а потом, не сбавляя шага, обернулся и бросил короткое: «Найди платок». Женя не успел ничего сообразить, а парень уже как сквозь землю провалился. Но эта фраза, не имевшая, казалось бы, особого смысла, оказалась спасительной. Пораскинув мозгами, он «соединил точки» и вспомнил, почему же бабушкин образ был «почти точь-в-точь» – не хватало платка, простого цветастого платка, который она проносила всю жизнь.