Михаил Халецкий - Погружение [litres]

– А вот представь, что случилось бы, если бы все христианами стали? Это же было бы так чудесно!

– Чего? Ты же у нас атеист… вроде как. – Володя знакомо свел брови и недоверчиво на меня посмотрел.

– Так-то да, но это же не значит, что у меня нет права на небольшой эксперимент. Ну такой, мысленного характера.

Мы сидели у Володи в машине. Кофе из «Макдонольдса» на пару с подогревом передних сидений согревали наши тела со всех сторон – и руки, и мягкие места. За окном лютовал предновогодний мороз, а я все делился своими соображениями с Володей – юристом, с которым познакомился в книжном.

– Ну смотри: берем меня, человека, который не шибко-то верун.

– Блин, Марк, ну ты же знаешь, как я ненавижу это сло…

– Ладно, ладно, сорян, забыл совсем, берем меня, неверующего человека, – поспешил исправить положение я. – И, предположим, вот я иду такой по улице. И вижу человека, который, как мне кажется… ну, хороший. И мне прям… вот хочется подойти его и обнять. По-доброму, по-дружески.

Володя сделал глоток и нараспев вопросительно протянул:

– Ну-у-у…? И что?

– А то, что у меня нет права так поступить. Если я в наших нынешних реалиях просто выйду на улицу и первому незнакомцу, что пришелся мне по душе, попытаюсь устроить флешмоб FREEHUGS – меня могут превратно понять. Того и гляди, прилетит мне в морду за обнимашки.

– Ну хорошо, а христиане-то тут при чем? – недоумевал мой товарищ.

– А при том, дружище, что судя по тому, что я видел в общении знакомых баптистов, эти люди куда дружелюбнее внутри своей общины. Так почему бы не взять и не перенести правила этой самой религиозной общины – и нет, только не подумай, что я про какие-то сектантские настроения, – так вот, почему бы не перенести христианскую ЛЮБОВЬ К БЛИЖНЕМУ в наш мир… Это же будет прекрасно! Ты сможешь по первому зову сердца подойти к человеку, который тебе кажется добрым, которому ты хочешь показать уважение, и … – последнее я произнес медленно, для атмосферности – …преспокойно обнять его.

– Просто обнять?

– Просто обнять. Ну там, еще сказать что он классный.

– Странные у тебя желания, Марк…

– Да нет же! Нормальные вполне, чего ты. Тем более, что лично для меня вся эта ситуация не ограничится одними лишь обнимашками. Что куда важнее – у меня будет право завести с человеком разговор, я буду знать, что он не скажет мне «Давай до свидания». А я буду знать это точно, ведь христиане как минимум друг друга уважают. В итоге, я сам начну жить в мире куда более дружелюбном по отношению к моей персоне.

Володя закинул в рот парочку картофелин фри.

– Да-а, Марк, я знал, к чему ты клонишь.

– К чему же? – Я на взлете чувств надеялся, что друг меня наконец-то понял.

– Как ты его ни сдерживаешь, как ни стараешься спрятать… Твой эгоизм все равно наружу лезет.

– Чего-о?

– Того. Вот опять ты все про себя и про себя. Все только про ТВОЮ персону, нет бы сказать, что будет лучше для всех, так нет же, ты в первую очередь о себе заботишься, чтобы тебе получше стало. Это все часы, которые ты на Айн Рэнд [3] Айн Рэнд (1905–1982) – писательница и философ. Известна романами «Источник» и «Атлант расправил плечи». Создательница объективизма. Рэнд превозносила разум как единственный источник приобретения знаний и отвергала веру и религию. Поддерживала рациональный и этический эгоизм и отвергала альтруизм. потратил, в тебе говорят. Это все сами рэндовские идеалы – тьфу, как подумаю о них, аж тошно. Как она там зовется? Разумный эгоизм? Так вот все оттуда же?

– Не-е-ет, погоди-погоди. Во-первых, я не уверен, что сказал именно «к моей персоне».

– Говорю, ты так и сказал…

– Ну а во-вторых, я имел-то ввиду совсем другое! Я-то задумывался обо всей планете разом. Чтобы всем сразу стало лучше, легче, приятнее. Чтобы все сразу могли начать жизнь в обществе, где на одну проблему стало бы меньше. Ведь разве это не прекрасно – создать царство взаимопонимания и уважения, в котором все любили бы друг друга?

– Фух, ну ладно, все-таки верные вещи ты говоришь.

Володя приоткрыл окно, впустил немного свежего воздуха и закрыл снова. Пока я думал, отчитывать его или нет за такую самовольность в моей машине (Хоть спросить мог бы! Ради приличия, блин), Володя продолжил:

– Да, было бы прекрасно, чтобы люди с добрыми намерениями начали чаще выпускать эти намерения наружу и творить благие дела. Да только невозможно это в отрыве…

– В отрыве от чего?

– От самого христианства. – Увидев теперь уже на моем лице хмурое удивление, он продолжил. – Да, признаю. И без Господа в сердце можно делать хорошие вещи. Мы с тобой пару раз ездили, помогали бездомным – значит, что-то в тебе такое говорило, не знаю, совесть ли, но что-то ТОЧНО говорило.

Я ухмыльнулся. А ведь было и вправду славно. Надо как-нибудь повторить. Но спонтанно на самом-то деле вышло… Я не успел закончить мысль про спонтанность и не успел выдать ее другу. Володя вдруг сказал очень просто:

– А давай отложим теорию. Возьмем и… сделаем что-то хорошее.

– Э-э-эм, давай.

– Сегодня вечером, в шесть. Как раз Новый год скоро. Поможем кому-нибудь накануне. Я тебя заберу из офиса.

– Сегодня как раз двадцать пятое…

– Да хоть сто девятое! Не важно. Я вот православный, но есть и католики, и протестанты. И пускай. Давай просто возьмем и сделаем что-нибудь хорошее сегодня. Ты со мной или как?

Долго раздумывать мне не пришлось.

– С тобой, дружище. Просто сделаем людям приятно – как мы и говорили. Сначала в магазин – можем в «Луч», – а потом уже на вокзал. Там наверняка найдем, кому помочь.

И мы нашли. Пускай это был всего один человек, но все же. Охранники вокзала называют ее Ленка-Капустка – из-за непропорционально большой головы, похожей на качан. Они окликнули ее, она встала с металлических сидений, на которых спала, и вышла к нам с Володей. Не найдя нужных слов, мы просто промямлили что-то нерешительное и передали ей белый пакет со свежим хлебом, молочными сосисками, грушами и чем-то еще. Она поблагодарила. Мы осмелели и расспросили ее о жизни. Перебирая грязными пальцами ручки пакета, она рассказывала о суровой доле: ночует на вокзале; перебивается с хлеба на воду; готова работать, но единственное, куда ее взяли – перебирать лук на рынке. Закончив свой короткий рассказ, она еще раз сказала нам «спасибо» и ушла обратно к лежбищу – перебирать гостинцы.

В тот вечер мы с Володей сделали доброе дело.

«Доброе» дело, «недоброе» дело – какая разница? Вспомнится, тоже… У меня кошки скребут на душе, а я тут о том, как когда-то какой-то бомжихе купил еды. Кто бы меня сейчас пожалел?

А вообще – здравая идея, про «пожалели». Надо бы пересечься с кем-то из друзей. Вопрос в том, кто же это будет? Женя? Или Костя? Тот же Володя? Не, последний отпадает – мы с ним в последние месяцы совсем не поддерживаем отношения. Так что только в исключительном случае… У Кости вроде на сегодня планы какие-то были, он упоминал их вскользь в «Лондоне». Так что остается Женя – тем более, у него самого была та темная история с осознанными сновидениями… Вот и надо бы его расспросить. С пристрастием.