Игорь Андреев - Исповедь кочегара

— Можешь шутить и ёрничать сколько угодно, я тебе уже всё сказал. Если хочешь меня убить — валяй, но лично я никого убивать не буду.

— Кай, ты взрослый человек и прекрасно должен понимать, что если я тебя убью, то тогда мне вообще ничего не обломится и я останусь с носом. Поэтому я даю тебе десять дней, чтобы передумать.

— Десять? А почему именно десять, а не семь? Не хочешь плагиатить Самару Морган? Ах да, я понял, у тебя шевелюра не такая шикарная, как у неё.

— Шутить тебе осталось недолго, я тебя предупредил. А почему именно десять, я отвечу. Потому что именно столько может выдержать человек без сна. И усвой одну вещь, мальчик. — Тон Ивана стал ледяным, и Каю стало не по себе. — На протяжении

этой декады я всегда буду находиться рядом с тобой, но от меня ты не услышишь ни единого слова, ни звука до тех пор, пока ты не скажешь: «Я согласен!». И пока я не услышу этого простого словосочетания, ты не сможешь уснуть, точнее, я не советую

тебе этого делать. А если всё же тебе удастся провалиться в забытье, то я обещаю тебе самые жуткие кошмары, от которых ты тут же будешь просыпаться. И бонусом за каждую смелую попытку поспать будет получение ощутимого сувенира, которого и врагу не пожелаешь!

После этих слов Иван онемел, а Кай, находясь под впечатлением грозы, сидел молча. После недолгого гнетущего молчания Кай всё же заговорил, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

— Та хоть трёхдневный понос наколдуй, я всё равно не собираюсь никого убивать и ещё раз повторяю: хочешь — уничтожь меня, но я не желаю становиться убийцей ради спасения своей собственной души.

Ответа не последовало.

— Молчишь? — спросил Кай. — Ну, молчи.

Прилично напуганный, парень лег в кровать и накрылся одеялом с головой, ему было реально страшно. После недолгих опасений, Кай всё же уснул, и не потому, что за день он изрядно вымотался и хотел набраться новых сил, а потому что Иван навел на него дремоту, чтобы провести небольшую демонстрацию того, что ожидает упрямца в случае неповиновения и принятия опрометчивого решения в виде отказа.

И тут послышались уже знакомые нам шаги, и огромная фигура присела на стул рядом со спящим Каем.

— Ну что ж, начнем воспитательную работу. — Иван хрустнул костяшками пальцев. — Не хочешь по-хорошему, будет — по-моему!

Первая ночь.

По воле Ивана, Кай провалился в забытье, где нет снов, но это было временно. Нечистый уже готовился и был в предвкушении, для начала, маленькой скромной демонстрации с небольшим ночным кошмариком. Кстати, приз уже тоже

был готов, осталось только вручить. Также Иван учёл любовь Кая к музыке и решил, что кошмарик будет с достойным музыкальным сопровождением. Он остановил свой выбор на композиции Ludovico Einaudi — Eros.

***

Он ничего не видел, что творилось вокруг, потому что на его голову был надет тряпичный мешок. Во рту торчал кляп из грязной тряпки со вкусом желчи и чьей-то рвоты. Видимо, этот кляп использовался не впервой. Руки и ноги туго связаны. До ушей доносился надсадный жалобный скрип колес. Судя по всему, его куда-то везут.

Когда повозка остановилась, то его грубо толкнули в плечо, вероятно, толчок был сделан ногой, и он упал с телеги на сырую землю, сильно ударившись головой. При падении мешок слетел с головы, и он увидел, что находится на грязной площади, где уже собралось полным-полно людей в грубой крестьянской одежде. Эти люди пребывали в ярости, они что-то кричали, скалили свои гнилые зубы, поднимали вверх вилы и грабли, как рыцари поднимают свои копья в знак нападения. Но он не слышал ни слова, он только видел, как их губы шевелятся, а лица искажаются свирепыми гримасами. Единственное, что он слышал, это музыку. Очень красивую и тревожную музыку.

Один из стражников, возможно, тот, кто столкнул его с повозки, взял человека с кляпом во рту и потащил к помосту, на котором стояла гильотина. Но ни страха, ни тревоги у парня не было, он просто плелся туда, куда его толкали, чтобы увидеть, что будет дальше.

На какой-то момент парень задумался, и перед его глазами пролетел калейдоскоп непонятных для него вещей. Первле, что он увидел, был белый голубь. Такой свободный, такой изящный голубь, который порхал над чудной поляной близ хвойного леса. Далее он увидел молодых людей, которые в обнимку сладко спали на огромной кровати. Они явно были вымотаны сегодняшней бессонной ночью и теперь мирно отдыхали, хотя Солнце было уже высоко в небе. После этого он увидел гордого самца оленя с огромными рогами. Он не спеша пил прохладную воду из зеркально-чистого водоема, потому что был уверен, что все хищники в такую рань ещё спят.

Ушат гнилой воды, вылитой в лицо, вернул его обратно в Средневековье, где он уже стоял на помосте, рядом с гильотиной. Обычно смертников ставят на колени, просовывают голову в специальное отверстие и таким образом приводят казнь в исполнение. Но у него была особенная гильотина, где рядом с отверстием для головы была лежанка из досок, и поэтому ему не нужно было вставать на колени.

Слух к нему так и не вернулся, а звуки музыки становились всё громче, всё тревожнее. Не успели его положить на грубую лежанку, как калейдоскоп странных событий вернулся.

Голубь беспечно кружил над чудной поляной и не заметил, как из-за высоких сосен вылетел дикий сапсан.

Милая девушка, пробудившись ото сна в объятиях молодого человека, сильно встревожилась, пытаясь как можно быстрее разбудить своего спутника, показывая ему на часы. Гордый олень продолжал утренний водопой, даже не подозревая, что на него смотрит матёрый охотник. Грубый бросок на лежанку развеял его галлюцинации. Не развязывая пут, его укладывали на место, просовывая голову в отверстие.

Самым необычным было то, что его положили на помост вверх лицом и сейчас он видел над собой огромное лезвие, но по-прежнему никакого страха не было. Чья-то рука опустилась на рычаг, который приводил хитрый механизм гильотины в действие. Солнечный свет, слепивший смертника, проходил сквозь большой изумруд в перстне, который был надет на палец палача. Музыка зазвучала ещё громче прежнего, и сейчас тревога и волнение в звучании достигли своего апогея. Перед глазами завертелся тот же калейдоскоп событий, и, судя по его положению, это были его последние галлюцинации.

Сапсан пронзительно закричал и камнем бросается на голубя. В спальню врывается разъяренный мужчина и застает свою любимую с другим.

Охотник готовится к выстрелу, он вытаскивает из колчана стрелу.

«Твоя смерть на острие стрелы», — прошептал охотник, вложил стрелу, натянул тетиву и, задержав дыхание, замер. Он смотрит на стальное лезвие, весь сброд крестьян замер