Грейди Хендрикс - Изгнание дьявола из моей лучшей подруги

Тайна немедленно рассеялась. Эбби снова повернулась к зданию – теперь оно не казалось зловещим, только очень побитым: потолок наполовину провалился, на полу и земле валялись обломки бетона, а стены изнутри тоже были сверху донизу покрыты надписями – непонятными символами, нечитаемыми словами, не то буквами, не то цифрами, примитивными сатанинскими символами, порнокартинками и названиями музыкальных групп, написанными и нарисованными друг поверх друга. Повсюду валялись бутылки из-под винных коктейлей и окурки.

В самом центре помещения лежал особенно большой кусок бетона – размером с обеденный стол и такой же круглый, лицевой стороной повернутый к окну и наполовину освещенный жидким утренним солнцем. На бетонной поверхности были следы красной жидкости – может быть, свежей краски. Эбби медленно попятилась от окна, а затем убралась из леса.

По дороге она говорила себе: это просто краска. Просто краска, и все.

Все были голодные, как волки, но холодильник Маргарет был пуст, за исключением половинки грейпфрута, стружки чеддера в многоразовом пластиковом пакете, коробки «Перье» и упаковки слабительных свечей (мама Маргарет снова начала следить за весом).

Гли от недосыпа испытывала прилив энергии и сейчас детально пересказывала вслух сама себе, как они всю ночь искали Гретхен и как она, Гли, ужасно волновалась. Маргарет была как будто не совсем в себе – она стояла перед кофеваркой и смотрела, как прибор наполняется. Подруги жутко воняли, у Эбби были исполосованы все голени, руки и плечи казались одним сплошным синяком, а кожа на голове ныла там, где ей выдрало кусок волос. Эбби пыталась вывести Гретхен из дома, но та снова и снова возвращалась: сначала она хотела искать в лесу свою футболку, потом потеряла кошелек, потом в сумке Гретхен не оказалось ключей от дома… Маргарет ждала их, но, когда Гретхен в третий раз положила куда-то сумку, а потом не смогла найти, Миддлтон кинулась в душ и громко захлопнула за собой дверь. Наконец Эбби и Гретхен погрузились в Пыльный Катышек и торопливо удалились.

– Надо было подождать Маргарет, – тихо сказала Гретхен, прислоняясь к пассажирскому окну.

– Мы ее в понедельник увидим. Сейчас главное – привезти тебя домой раньше, чем там будут твои родители.

– Ау… – застонала Гретхен. Пыльный Катышек трясло на проселочной дороге, окруженной дубами, и голова Гретхен застучала об окно.

Старинные чарльстонские семьи любили большие загородные особняки и длинные подъездные дорожки. Чем хуже было состояние тех и других, тем правильнее казались себе их владельцы, и Миддлтоны были очень правильными. Наконец, прежде чем амортизаторы окончательно сдались, Эбби повернула направо, выводя Катышек на двухполосное шоссе, идущее через густой сосновый лес из Уодмало в Чарльстон. Она нажала на газ, и мотор Катышка, которому место было разве что в швейной машинке, бешено завыл.

– У тебя нет двенадцати долларов? – спросила Эбби. Гретхен, не отвечая, переключала радио туда-обратно. – Гретхен? – по-прежнему молчание. Тогда Эбби решила объяснить подробно:

– Мне на этой неделе недоплатили в «TCBY», но обещали со следующей зарплатой доплатить. Нам нужно заправиться, или не доедем домой.

Долгое молчание. Затем Гретхен ответила:

– Я ничего не помню, что было ночью.

– Ты потерялась и всю ночь была в том здании. Слушай, в деревне Ред-Топ будет автозаправка…

Гретхен подумала и решила ответить:

– У меня нет денег.

– Там принимают карты.

– У меня есть карта?! – радостно воскликнула Гретхен.

– В кошельке посмотри.

Эбби знала, что папа Гретхен дал ей кредитную карту на всякий случай. У всех одноклассниц были карманные деньги, кредитки и автозаправочные карты, потому что ни один папа не хотел, чтобы его дочь вдруг застряла где-то без денег и не могла добраться домой. Кроме Эбби – ее папу ничто особенно не интересовало, кроме газонокосилок.

Взгромоздив сумку на колени, Гретхен порылась там, нашла кошелек, с трудом его открыла и замерла.

– Сколько у тебя с собой? – спросила Эбби. Ответом ей был только вой мотора.

– Гретхен? – Эбби рискнула оглянуться на нее. – Сколько?

Гретхен повернулась к подруге – ее глаза были полны слез, блестевших на утреннем солнце:

– Шестнадцать долларов… Этого хватит на бензин и на кока-колу лайт… да? Можно я куплю кока-колу?..

– Можно, конечно – твои же деньги…

Слезы покатились по щекам Гретхен, сверкая на солнце. Эбби начинала волноваться:

– Гретхен?

Сосновый лес заканчивался, и свет солнца, падавший сквозь деревья, становился все ярче. По обе стороны шоссе лежали бескрайние залежные поля, где выращивали томаты. Гретхен сделала глубокий-глубокий вдох, который перерос в плач.

– Я просто… я так… – голос Гретхен сорвался. Потом она снова начала: – Мне нужно, чтобы все сейчас было нормально…

Эбби крепко сжала ее руку – Гретхен была холодной, но солнце начинало согревать салон машины.

– Все будет хорошо. Обещаю.

– Правда? – переспросила Гретхен.

– Чистейшая правда!

Когда они въехали в Ред-Топ, Катышек шел на честном слове, зато Гретхен начала успокаиваться.

Остаток дороги прошел в тишине. Гретхен откинулась далеко на сиденье, устало вытянув покрытые илом ноги перед собой и теребя свои волосы. Чем ближе был Маунт-Плезант, тем спокойнее было Эбби. Когда они въехали на первый пролет моста, по радио начал насвистывать Бобби Макферрин. Эбби сделала музыку громче, и салон наполнился умиротворяющей мелодией «Don’t Worry, Be Happy». На мосту было пусто – все ушли в церковь, солнечный свет играл на волнах гавани, и казалось, что лекарство для всех проблем на свете было одно – хорошо выспаться.

У бензоколонки «Оазис» Коулмен-бульвар раздваивался. Эбби повернула направо и покатила по Олд-Вилледж с королевской неторопливостью – сорок километров в час. Каждая улица представляла собой тоннель из вечнозеленых дубов; иногда деревья выскакивали из-под земли прямо посреди дороги, образуя развилку. Трудно было назвать это место пригородом – скорее, оно казалось лесом, застроенным фермами. Они ехали мимо кирпичного здания с бистро и баскетбольными кортами вокруг, мимо заросшего мхом Конфедеративного кладбища на холме, крошечного отделения полиции, теннисных кортов, мимо одного дома за другим – и с каждым из них Эбби становилось радостнее и спокойнее.

Дома были самые разные – красные здания с белой отделкой, особняки в Южном стиле цвета желтой магнолии, украшенные массивными белыми колоннами и непрерывным крыльцом по всему периметру; домики, похожие на солонку, с шиферными крышами, поросшими мхом; беспорядочные двухэтажные викторианские дома с верандами, погребенными под буйной зеленью, так что оттуда не было видно неба – только серебристо-зеленый балдахин из листьев и испанского мха. Все газоны были безупречно подстрижены, все дома – недавно покрашены, каждый ранний прохожий, занимавшийся силовой ходьбой, махал в знак приветствия, и Эбби каждому махала в ответ.