Татьяна Корсакова - Снежить

От четвертого, изможденного, наркоманского вида парня, пахло безысходностью и смертью. И глядеть ему в глаза не хотелось, но Вероника все равно посмотрела. Будь оно неладно – девичье любопытство! Этот четвертый был одержим. Чем, она пока не разобралась, но чуяла такую страшную, такую недюжинную силу, что впору бежать с самолета, пока не поздно. Он тоже посмотрел. Или то, что в нем пряталось до поры до времени. Или не пряталось, а было заперто. Зыркнуло с такой яростью, что Веронику обдало арктическим холодом. Вот этого нужно бояться больше всего. Или за него бояться. Она пока не разобралась.

А пятый боялся сам. Он был высок, симпатичен, с виду уверен в себе и бесшабашен, но только с виду. Этот пятый боялся высоты. Высоты и самолетов, и того, что остальные узнают о его слабости. Мужчины бывают такими смешными. А еще он пялился на ее грудь. И Вероника едва удержалась от желания застегнуть рубашку на все пуговки. Хренушки! Пусть пялится, ей не жалко. Если этот пятый будет вести себя хорошо, она, возможно, даже заберет его страх. Работы там на пару минут, и не сказать, что работа эта слишком энергозатратна. Бывали в ее жизни задачки и потяжелее.

Вот как в воду глядела, когда думала про задачки! Задачки начались вскоре после взлета. Небольшая турбулентность, как сообщила стюардесса. Голос ее был лживо бодр, но Вероника могла отличить небольшую турбулентность от надвигающейся катастрофы. Ей понадобилось время, чтобы вычислить источник. Впрочем, совсем немного времени.

Четвертый. Или то, что рвало четвертого на куски, пытаясь прорваться в салон. Пришлось напрячься, показать чужакам, на что она способна. Вероника никогда не любила публичных выступлений, но тут, как говорится, не до жиру, быть бы живу! Возможно, именно от нее и зависело, останутся ли они все живы.

Четвертый бесновался. Его удерживали первый, второй и призрачный пес. Пес справлялся лучше остальных, потому что понимал, с чем имеет дело. Вероника пока не понимала, но тоже справилась.

А вот это было энергозатратно! Настолько, что, усмиряя четвертого, она едва не отключилась сама. И от бутылки с алкоголем, которую сунул ей пятый, не отказалась. Алкоголь – это тоже энергия, хоть какая-то, хоть на первое время. Пятый за ней следил и, кажется, переживал. Тоже что-то чуял? Нет, этот самый обычный. Обыкновеннее не придумать, ничего экстрасенсорного, никаких талантов до седьмого колена, если не принимать во внимание ясный, математический склад ума. Если не принимать во внимание этот его страх высоты, который из прошлой жизни, из башни красного кирпича, с которой страшно падать, у стен которой больно умирать. Вот такая избирательность. Стрелу в груди он позабыл, а падение в пропасть взял с собой в следующую жизнь. Она тоже возьмет. Использует те крохи силы, что подарил ей виски, сделает приятное хорошему человеку. Он ведь хороший, хоть и колючий. Или это только с ней он такой? Захотелось глянуть, прозондировать не прошлую жизнь, а нынешнюю. Вероника и глянула, одним глазком…

Популярный у дам. Очень популярный, аж до отвращения. И самоуверенный до отвращения. И легкомысленный. Лучше бы она ему не помогала, этому бабнику. Может, вернуть назад? Пусть и дальше покрывается холодным потом от одной только мысли о перелете. Он же не знает, что авиакатастрофа ему не грозит, он ведь не знает…

Силы закончились в тот самый момент, когда Веронике открылось будущее пятого. Обрывок будущего. Такой жуткий и такой безысходный, что заломило в висках. Он не знает… Она пока тоже толком ничего не знает, а сил узнать больше уже не осталось. Да и нужно ли? Чужой ведь человек, популярный у дам, самоуверенный до отвращения, больше не боящийся летать. Ладно, пусть это будет ее подарок. Пока такой, а дальше посмотрим.

Жаль, что сейчас ничего не видно, но здравый смысл и дедукцию никто не отменял. Она попала в переплет. Или скоро попадет. Вслед за этой пятеркой сумасшедших. Не видать ей мира и успокоения на краю земли. Не за тем ее позвали. Призвали не затем…

Когда эти пятеро сошли с борта, Вероника вздохнула с облегчением, заказала себе виски, самого дорогого, самого крепкого и провалилась в сон без сновидений. Она проспала до самого Хивуса, очнулась от легкого прикосновения стюардессы, посмотрела в иллюминатор. Темный мир за пределами самолета подсвечивался яркими разноцветными огнями, а к трапу самолета решительным шагом шел крупный, атлетического вида мужчина, тот самый олигарх Тучников. Видать, высокого она полета птица, если сам хозяин Хивуса явился ее встречать. Конечно, не такого высокого, как полярная сова из Хогвардса, но тоже ничего.

Тучников был шестым. Вероника поняла это, как только ответила на его рукопожатие. Никаких панибратских обнимашек, никаких лобызаний – по-деловому сухое рукопожатие. Сильный и в физическом смысле, и в ментальном. А еще закрытый. Сам научился закрываться или кто-то помогает? За такими людьми, как Тучников, всегда стоит кто-то из таких, как она. Бойцы невидимого фронта, эзотерические тело- и душехранители. Ей бы побольше времени, она бы разобралась. Но времени ей не дали, сразу увлекли к здоровенному железному монстру, помеси внедорожника с танком. Впрочем, очень быстрому и очень комфортабельному внутри.

Всю дорогу до Хивуса Тучников молчал. Это не было тягостное молчание двух незнакомцев, он просто уткнулся в ноутбук и с головой ушел в изучение каких-то цифр и графиков. Очень трудолюбивый оказался олигарх. Вероника и сама не настаивала на общении, ей было чем заняться, в темноте за окном проносились яркие электрические огни трассы. Эта трасса была очищена от снега и хорошо освещена, что в условиях Крайнего Севера казалось настоящим чудом. Следующим чудом оказались аккуратные, нездешние какие-то домики. Словно с рекламного буклета. Тоже нездешнего. Может, норвежского. Может, финского. Домики стояли компактно, но все равно достаточно свободно. Бескрайний Север – площади можно не экономить.

Наверное, это был пригород Хивуса, потому что всего через пару минут начался сам город. Ощущение он вызывал странное, немного сказочное. Может, из-за по-праздничному яркого освещения, может, из-за ощутимой новизны. Сколько ему? Вероника попыталась вспомнить, но толком так ничего и не вспомнила. Город-солнце был закрыт, даже фоток в Интернете нашлось по минимуму, словно его жители дали подписку о неразглашении. И информации о численности населения не было точной – какие-то догадки и предположения, от двух тысяч до пятидесяти. Первое – явный недобор, второе – явный перебор. Это если судить по тому, что Вероника видела своими собственными глазами. А видела она современный и, по северным меркам, комфортабельный город, улицы в меру широкие, никаких тебе узких тоннелей, в которых свищет тот самый хивус, в честь которого назвали город. Дома от двух до пяти этажей, новые, аккуратные, почти такие же красивые, как и те, что в пригороде. Административное здание с высокими елками, подсвеченными разноцветными гирляндами. Откуда такие елки на Крайнем Севере? Вероника присмотрелась: елки оказались искусственными, но очень реалистичными! Здесь же, на площади перед мэрией, светился словно из хрусталя вырубленный ледяной городок. Домики, башенки, замки, мостики – все почти в полном размере. Все искусно подсвечено, мерцает в темноте всеми цветами радуги. Вот только есть в этом ледовом городе какая-то незавершенность, будто часть его стен и построек снесли. Ну не растаяли же они в самом деле?! Этот чудо-городок может простоять на площади до самого лета. Бывает тут вообще лето?