Дэвид Эннендэйл - Дом ночи и цепей

Карофф нашел меня в комнате, ближайшей к лестнице. Кровать, кресла и гобелены в ней были темными, но общее впечатление от нее было скорее теплым, чем мрачным.

- Желаете завтракать, лорд-губернатор? – спросил управляющий.

- Да, - рассеянно сказал я. – Эту комнату надо использовать. Мальвейль надо использовать .

- Мой лорд? – удивленно переспросил Карофф.

- Вы проделали хорошую работу, - сказал я. – Надо сделать еще кое-что. Я хотел бы, чтобы вы скорее подготовили эту комнату и ту, что рядом с ней.

- Конечно, мой лорд. Могу я узнать, каких гостей мы ожидаем?

- Со временем мы можем ожидать много гостей. Я надеюсь на это. Но эти комнаты не для них. Я хотел бы, чтобы вы подготовили их для моих детей.

Карофф удивленно посмотрел на меня.

- Они поселятся в Мальвейле?

- Я собираюсь пригласить их сюда.

- Ясно, мой лорд, - он нахмурился, явно взволнованный.

Я положил руку на его плечо.

- Я точно знаю, о чем говорю, - сказал я. – Они могут не принять приглашение сейчас или вообще никогда. Но мы будем действовать в уверенности, что они примут приглашение. В конце концов, это дом Штроков. Он должен иметь возможность принять всю семью.

Какова бы она ни была. Ни у Катрин, ни у Зандера не было детей. Были другие родственники, другие ветви семьи Штроков, рассеянные по всему Солусу. Если мой род прервется, другая ветвь Штроков займет его место, как я занял место Леонеля, умершего, не оставив наследников.

- Я прослежу, чтобы комнаты подготовили, лорд-губернатор, - сказал Карофф.

- Благодарю вас.

Теперь от меня зависело, чтобы усилия Кароффа и слуг не пропали даром.

Я вернулся на Солус с надеждой не только восстановить экспорт продукции на прежний уровень. Я не был уверен, надеялся ли я исцелиться. Не знал, возможно ли это. Но я все же думал о том, кто станет моим наследником. И я скучал по своей семье. По той, какой она была. И хотел удержать то, что еще осталось от нее.

Я начал спускаться по ступеням. Карофф шел на шаг позади меня.

- Вы хорошо спали, мой лорд? – спросил он.

Он говорил с таким искренним беспокойством, что я ответил честно:

- Это была трудная ночь.

- Вероятно, нужно будет немного привыкнуть, - он говорил так, будто просил меня подтвердить это. – Вам давно не приходилось жить в таком просторном доме.

- Именно так.

Я бы хотел, чтобы он оказался прав.

Я велел Белзек везти меня к Схоле Прогениум. Комплекс аскетичных зданий Схолы располагался примерно в миле к западу от площади Щедрости Императора. Река Обливис огибала Схолу с трех сторон, словно ров, изолируя ее от города, не жившего по суровым принципам этого учебного заведения. На каждом из четырех углов главного здания Схолы возвышались круглые башни. Оно было массивным и мрачным, что придавало ему облик настоящей крепости дисциплины. Его рокритовые стены не потемнели от времени. Они были черными изначально. В облике Схолы не было ничего доброжелательного, и именно так и должно было быть. В нее принимали осиротевших детей офицеров и дворян, детей, потерявших всех, кто мог бы их защитить. Схола превращала их из уязвимых в сильных. Превращала их в штурмовиков, комиссаров и офицеров. Делала их несокрушимым основанием Астра Милитарум.

В вестибюле, словно крепостная башня, возвышалась круглая стойка из черного мрамора. Сидевший за ней солдат был, как и Белзек, ветераном, потерявшим большую часть своего тела на поле боя. Из его плеч тянулись многосуставчатые аугметические руки, один его глаз был бионическим, и, всматриваясь в меня, светился тусклым красным сиянием. Узнав меня, солдат улыбнулся, и встал бы, если бы у него были ноги.

- Полковник! – воскликнул он. – То есть, лорд-губернатор, прошу прощения…

- Все в порядке, солдат. Я еще сам не привык к своему повышению.

Он благодарно поклонился.

- Это честь для меня, мой лорд. Я служил под вашим командованием на Эпсилоне Фрурос.

- Там мы одержали великую победу.

- Да, мой лорд, воистину так.

- Я пришел, чтобы встретиться с инструктором Катрин Штрок.

Солдат на мгновение выглядел изумленным, словно только сейчас понял, что мы с Катрин родственники.

- Конечно, мой лорд, - он сверился с инфопланшетом. – Ее лекция по истории скоро закончится. Послать за ней?

-Нет, спасибо. Я к ней приду.

- Да, мой лорд.

Солдат повернулся к сервочерепу, висевшему над стойкой.

- История, Штрок, - сказал он.

Сервочереп пискнул, из его рта появилась пергаментная лента с руническим кодом. Солдат оторвал ее. Рядом со стойкой замер в расслабленной позе сервитор. Солдат вставил ленту с кодом в щель на затылке сервитора, и тот ожил, и отвернувшись от стойки, покатился на своих гусеницах. Я последовал за ним.

Сервитор повел меня по лабиринту коридоров Схолы Прогениум. Мы проходили мимо многочисленных амфитеатров для лекций, дверей, ведущих на площадки для тренировок и в спальни. Наконец сервитор остановился у входа в зал на четвертом этаже. И пока я шагал за ним, мне все больше казалось, что встречаться с Катрин не столь уж хорошая идея. Эта встреча будет куда более трудной, чем с Зандером. Он и я стали просто чужими друг другу. Катрин же разорвала связи со мной. Много раз я раздумывал над тем, что мог бы сказать ей – и каждый раз отбрасывал эти предположения. Все это казалось чем-то неуместным. Слишком долго мы не виделись. Разрыв между нами был слишком велик.

Я заглянул в дверь, располагавшуюся в нижней части амфитеатра, и поднял взгляд на ряды скамей, на которых в напряженном внимании сидели студенты. Перед ними, шагая по амфитеатру, читала лекцию Катрин.

- Итак, чему учит нас Эпоха Искупления? Она учит нас тому, что воля Императора в конце концов восторжествует над всякой формой ереси и отступничества. Тому, что искупление возможно. Но также она показывает нам путь к искуплению. Искупление может быть достигнуто лишь огнем, кровью, и истреблением еретиков и предателей. Эпоха Искупления учит нас тому, что милосердие хуже, чем слабость. Оно есть преступление против Императора. Если проявить милосердие хотя бы к одному еретику, это может стать преддверием нового Царства Крови. Те, кто проявляет милосердие, проявляют тем самым нерешительность своей веры. На поле боя нерешительность означает смерть. Она означает поражение. Она означает бесчестье. Если после того, что мы узнали сегодня, среди вас есть кто-то, кто еще верит в милосердие, то знайте, что от меня вы милосердия не увидите.

Ее волосы были такого же рыжеватого цвета, как у ее матери, но у Катрин они были коротко подстрижены. Взгляд, которым она смотрела на студентов, был суровым и мрачным. В своей черной форме и сапогах с каблуками, стучавшими по полу, словно барабан перед казнью, она была воплощением безжалостности Схолы Прогениум. Она держалась необычно прямо, благодаря металлическим креплениям, поддерживавшим ее позвоночник. Высокий воротник, поддерживавший ее шею, еще больше усиливал впечатление от ее властного облика.