Грэм Мастертон - Маниту

Джимми засунул руки в карманы своей куртки лесоруба и пожал плечами.

— Просто один из этих дурацких снов, вот и все. Мне снится, что я под водой, какой-то чудной водой, и что я хочу выбраться и не могу.

— Это длинный сон?

— Не знаю, может, несколько секунд, но просыпаюсь я в холодном поту. В очень холодном. И все время такое чувство, будто проглотил много галлонов ледяной воды.

Я обошел свой «кантри сквайр» спереди и открыл дверь. Шелли сидел там же, слушая Долли Партон, и когда я открыл дверь, он надменно взглянул на меня. Иногда мне страшно хотелось надрать ему задницу, настолько заносчиво он себя вел. Иногда я спрашивал себя, кто управлял фирмой «Мейсон Перкинс: подряды по водопроводу и отоплению» — я или этот чертов кот Шелли? Надо было все-таки надрать ему задницу.

Джимми вытер нос тыльной стороной ладони и сказал:

— Что доводит меня, так это чувство, что у воды нет поверхности. Я хочу сказать, меня пугает не сама вода, а то, что она под землей, под тоннами непроницаемого камня. Так что даже если бы я и добрался до поверхности, я не смог бы дышать.

Я дружески потрепал его по плечу.

— Похоже, последнее время вы с водой не ладите. Может, ты беспокоишься о колодце?

— Я ему то же самое говорила, — сказала Элисон.

Я залез в машину и опустил стекло.

— Если именно это тебя волнует, — сказал я Джимми, — то я позабочусь о том, чтобы доставить тебе результаты анализов так скоро, насколько это в человеческих силах.

— По-моему, ему нужно поменьше работать, — вставила Элисон, — может, это сон одержимого стремлением к успеху человека, и в этом все дело?

— Послушай, — сказал я Джимми, — я неплохо занимался на усиленных курсах психологии, и мы изучали такие сны вполне обычных людей, что у тебя бы волосы дыбом встали. Твои сны — это чепуха. Просто ты чем-то озабочен. Принимай по паре снотворных таблеток на ночь, и больше снов у тебя не будет.

Джимми улыбнулся.

— Ты берешь деньги за медицинскую консультацию, как за водопровод?

— Я беру деньги за все. Как бы иначе, по-твоему, я так разбогател?

Отъехав от дома Бодинов, я погудел на прощание и помахал рукой, когда поравнялся с почтовым ящиком. Затем я повернул на запад по шоссе 109 в направлении Нью-Милфорда и включил фары, чтобы видеть дорогу впереди — опускались сумерки. Я ехал вверх-вниз по дороге, петляющей по холмам и долинам, вздымая кучи сухих листьев позади машины.

Я заинтересовался снами Джимми Бодина, но к какому-либо анализу я относился с подозрением. Именно поэтому (если не брать в расчет беременную сокурсницу) я плохо воспринял курс Фрейда, Юнга и Иста и пришел к некоему незрелому заключению о психоанализе в общем. Может быть, я недостаточно серьезно относился к жизни. Может быть, я не был создан для всей этой бодяги с кушетками, коллективным самогипнозом и разыгрыванием каких-то дурацких ролей. Может быть, я был слишком эгоистичен и не очень-то хотел спасать мир от фобий и комплексов. Как бы там ни было, я ушел из колледжа с половины семестра, ошарашенный атмосферой тупости и тем, как там ее лелеяли. Сев на автобус, я приехал домой и сбрил бороду в знак того, что я больше не студент. Моя мать, маленькая и добрая женщина, подтянутая, в домашнем халате, расшитом цветами, расплакалась. Отец, повыше ростом, но не менее добрый, пожал мне руку и заметил, что самое время заняться чем-нибудь полезным. Тогда-то я и занялся водопроводным делом и остаюсь по сей день тем, чем я стал, — Мейсоном Перкинсом, водопроводчиком.

По правде говоря, я и похож-то больше на водопроводчика, чем на психиатра. Во мне шесть футов один дюйм, у меня темные вьющиеся волосы и вытянутое лицо с выражением постоянной отрешенности, которое присуще всем водопроводчикам.

Если бы я занялся психоанализом, то, наверное, пациенты проводили бы большую часть времени ожидая, когда же я вытащу инструменты, чтобы силой поставить их голову на место. Мой стиль всегда был ближе к ванне, чем к кровати, если вы понимаете, куда я клоню.

Я был женат. Это длилось недолго, хотя по-своему она была даже ничего. Ее звали Джейн, и ей хотелось иметь очень аккуратный домик в пригороде, телевизор и остальное в том же духе, хотя мне ничего такого совсем не хотелось и не хочется. Мы молча просидели вместе три года, уставившись на обои на стене, а потом она вернулась домой в Дулут. Похоже, надо очень постараться, чтобы быть женатым на девушке из Дулута.

Как бы то ни было, в данный момент я занимался водопроводным бизнесом в Коннектикуте, со мной был Шелли, а дополнительно при этом я занимался официанткой из ресторана «Кэтл Ярд», что вниз по дороге Дэнбери. Не могу сказать, что я сильно в этом преуспел, — мы добрались лишь до расстегивания пуговиц на кофточке. Жизнь была нормальной, не слишком тяжелой, и, по-моему, я справлялся.

Я подъехал к окраине Нью-Милфорда. Это был немного сонливый маленький городок на Хьюсатонике, с несколькими десятками живописных домиков в колониальном стиле и главной улицей с парком и эстрадой. Я припарковался неподалеку от Нью-Милфордского банка и выключил двигатель. Шелли, который до сего момента спал, пригревшись и мурлыча, потянулся и зевнул.

Я вынул банку с водой из кармана и проверил, не течет ли она. Может, из-за темноты, но вода выглядела темнее, чем раньше. Я отвернул крышку и потянул носом. В этот самый момент Шелли застыл, затем ощетинился и зашипел. При этом он фыркал так, что у меня самого волосы встали дыбом. Он выгнулся таким образом, что почти сложился вдвое, а хвост его вытянулся и распушился. Глаза кота расширились, выражая ненависть, смешанную со страхом.

— Шелли, ради Бога… — начал я.

Кот оставался на месте, рыча и царапая когтями обивку сиденья. Я двинулся к нему, но он только зафыркал сильнее и замяукал тем самым дурным голосом, который заставляет людей вскакивать посреди ночи и швырять в окно свой левый ботинок.

Я навернул на банку жестяную крышку. Тут же шерсть кота опустилась, и он начал расслабляться. Он смотрел на меня подозрительно, с таким видом, какой умеют напускать на себя кошки, чтобы заставить человека почувствовать вину за пережитое ими огорчение и перенесенные неудобства.

Нахмурившись, я посмотрел на него, затем на банку. Вроде простая вода, а так свела кота с ума. Может быть, Элисон была права и вода действительно пахла рыбой или чем-то вроде этого. Ведь и я, и Джимми любили иногда выкурить сигару, и, может быть, это притупило наше обоняние. Но ведь Шелли не сходил с ума по рыбе. Дело в том, что его любимым блюдом были остатки пиццы, и я сомневался, чтобы что-нибудь еще могло заставить его выкидывать такие номера.

Я выбрался из машины, закрыл ее, снял крышку с банки и понюхал воду еще раз. Приходилось признать: чувствовался какой-то слабый запах, какой-то холодный, тягучий аромат, больше металлический, чем рыбный.