Грэм Мастертон - Маниту

Это как-то связано с ужасающими людьми в лодке, с этим темным парусником. Страх нарастает во мне, пока я с трудом не начинаю мыслить. Что-то должно прийти с этого корабля, и приход этот будет иметь страшные последствия. В паруснике есть что-то чужое, что-то магическое и могучее. Меня охватывает отчаяние. Тогда я просыпаюсь.

Рассказывая, она чуть не рвала пальцами носовой платочек. Ее голос был тих и спокоен, но полон почти болезненной уверенности, и это наполняло меня беспокойством. Я смотрел, как она говорит, и мне казалось, она верит: то, что ей приснилось, случилось на самом деле.

Я снял шапочку «Грин Бей Пакере», которая при этих обстоятельствах показалась мне нелепой.

— Это необычный сон, мисс Тэнди. Разве он всегда такой же, до мельчайших деталей?

— Полностью. Всегда одно и то же. Всегда я чувствую страх перед тем, что надвигается с корабля.

— Гммм, вы говорите, что это парусник. Какая-то яхта или что-то иное?

Она покачала головой.

— Это не яхта. Скорее галеон. Знаете, три мачты и множество такелажа.

Я дернул себя за кончик носа и начал интенсивно думать.

— Есть ли что-нибудь, что могло бы позволить опознать этот корабль? Есть ли у него название?

— Он слишком далеко. И вокруг слишком темно.

— Есть ли у него какой-нибудь флаг?

— Есть, на мачте. Но я не могу его описать.

Я встал и подошел к библиотечке с карманными изданиями книг по оккультным наукам. Я взял «Десять тысяч объясненных снов» и несколько других. Я положил их на стол и проверил один или два случая на страницах «Остров» и «Корабль». Это не очень мне помогло. Оккультные учебники никогда ничего не объясняют, а иногда даже, наоборот, вносят путаницу. Но все же они не мешают мне делать мрачные и таинственные выводы из ночного бреда моих клиентов.

— Корабли обычно связывают с каким-то путешествием или с получением известия. В вашем случае корабль темен и ужасает, отсюда можно сделать вывод, что известие не будет хорошим. Остров же символизирует изоляцию и страх, что по сути дела характеризует вас саму. Какими бы ни были эти известия, они являются непосредственной угрозой для вас как для личности.

Карен Тэнди кивнула. Не знаю почему, но, преподнося ей эту чушь, я чувствовал упреки совести. В ней была какая-то естественная напряженность и беззащитность. Темные, подстриженные под «пажа» волосы и бледное лицо эльфа — она сидела такая серьезная и такая растерянная, что я начал думать: а не были ли ее сны действительно реальными?

— Мисс Тэнди, — сказал я. — Могу ли я называть вас Карен?

— Конечно.

— Меня зовут Гарри. Бабка называет меня Генри, но никто другой так ко мне не обращается.

— Красивое имя.

— Спасибо. Послушай, Карен. Буду с тобой искренним. Сам не знаю, почему. Есть в твоем случае что-то, что отличает его от дел, какими я обычно занимаюсь. Знаешь, пожилые дамы, пытающиеся войти в контакт со своей пекинской собачкой, находящейся в счастливом собачьем раю, или какая-нибудь чушь такого же рода. В твоем же сне есть что-то… что-то подлинное…

Это ничуть ее не утешило. Ведь последнее, что люди хотят услышать, так это то, что их страх имеет под собой реальную основу. Даже интеллигентные и образованные люди любят, когда их утешают, твердя, что их ночные маразмы — просто сладенький вздор. Это значит, что если хотя бы половина кошмаров, что людям снятся, была реальной, мы бы все свихнулись. До единого. Так вот, частью моей профессии было успокоить перепуганных клиентов и убедить их, что приснившееся им никогда с ними не случится.

— Что значит «подлинное»?

Я дал ей сигарету. На этот раз, когда она закуривала, ее руки тряслись не так сильно.

— Дело обстоит так, Карен. Некоторые люди, хотя и не всегда отдают себе в этом отчет, имеют потенциальную возможность стать медиумами. Другими словами, они очень чувствительны к разным оккультным шумам в атмосфере. Медиум напоминает радио или телевизор. Он устроен так, что способен улавливать сигналы, которые незаметны другим, и переводить их в звук или изображение.

— Какие сигналы? — она наморщила лоб. — Не понимаю.

— Есть разные виды сигналов, — объяснил я. — Ты же не видишь телевизионного сигнала, не так ли? А ведь он есть вокруг тебя все время. Вся эта комната забита картинами и духами, изображениями Дэвида Бринкли и рекламными блоками кукурузных хлопьев Келлога. Нужен только соответствующий приемник, чтобы их выловить.

Карен Тэнди выпустила облако дыма.

— Хочешь сказать, что мой сон — это сигнал? Но какой сигнал? Откуда он может браться? Почему именно я его принимаю?

Я покачал головой.

— Не знаю, почему именно ты, и не знаю, откуда он берется. Откуда-то. Существуют подтвержденные доклады об американцах, которые видели сны, дающие им подробнейшую информацию о далеких странах. Одному фермеру из Айовы снилось, что он тонет во время наводнения в Пакистане, и той же ночью в Пакистане было наводнение, погибло четыреста человек. Это можно объяснить лишь рассматривая волны мысли как сигналы. Фермер посредством своего подсознания перехватил сигнал какого-то тонущего несчастного из Пакистана. В это очень трудно поверить, но такое уже случалось.

Она с мольбой посмотрела на меня.

— Так как я могу узнать, о чем идет речь в моем сне? Вдруг это сигнал от кого-то, кто находится где-то далеко, кто нуждается в помощи, а я даже не знаю, кто это такой?

— Если ты на самом деле хочешь узнать, есть только один способ, — ответил я.

— Прошу… скажите мне, что нужно делать. Я на самом деле хочу. Я убеждена, что это имеет какую-то связь с опухолью, и хочу знать, что же это на самом деле.

— Хорошо, Карен, — я кивнул. — Так вот, тебе следует сделать следующее. Сегодня вечером ты ляжешь спать, как обычно, и если снова увидишь тот же сон, то попробуй запомнить столько подробностей, — физических подробностей — сколько сможешь.

Оглянись по сторонам, по острову, может, найдешь какие-то характерные особенности. Когда же дойдешь до реки, постарайся запомнить очертания береговой линии. Если есть какой-нибудь залив или что-то такое, попробуй сохранить в памяти форму залива.

Если есть что-то на другом берегу — пристань, гора, еще что-нибудь, — запомни это. И еще одно, и очень важное: постарайся присмотреться к флагу на корабле. Выучи его. Потом, как только проснешься, запиши все это так подробно, как только сможешь, и со столькими рисунками, сколько сумеешь сделать. Все, что ты видела. Эти записки принеси мне.

Она затушила окурок в пепельнице.

— Я должна быть в госпитале в восемь утра.

— В каком госпитале?

— Сестер Иерусалимских.

— Хорошо. Послушай, поскольку это очень существенно, я зайду туда. Можешь оставить эти записки для меня в гардеробе. Что скажешь?