Наталья Тимошенко - Дар

Как будто кто-то записывал на лист бумаги лишь отдельные эпизоды его жизни, не стремясь связать их в единый рассказ.

Перед дверями реанимации он остановился. Страшно было войти и узнать правду. Как будто она все еще могла поменяться. Возможно, стоило попробовать пройти сквозь дверь, чтобы убедиться, что он тоже это может, как и Лиза, но Юра не решился. Это тоже было страшно, ведь приближало неминуемое.

Он лежал в палате один. Для него, конечно, выделили лучшую. И даже медсестра сидела за отдельным постом для него одного и никак не отреагировала на его появление. Он — то есть, наверное, правильнее говорить, его тело — лежал на высокой кровати под тонкой простыней и выглядел скорее трупом, чем живым человеком.

Юра не стал задерживаться в палате. Он выяснил все, что хотел, и теперь ему необходимо было найти Лизу. Она сможет все объяснить, наверняка с самого начала все знала. Потому что он такой же призрак, как и она. В этом месте логика немного проседала, поскольку Юра не понимал, как он может быть призраком, если все еще жив, однако сильно задумываться над этим фактом он не стал. Лиза наверняка знает, а сам он слишком далек от подобных материй, которые непонятно тонки для рационального ума хирурга.

Однако Лизы нигде не было. Он уже начинал думать, что она тоже была лишь плодом его бьющегося в предсмертных конвульсиях мозга, когда наконец увидел ее. Она сидела в больничном саду на лавочке, сгорбившись и зажав ладони коленями. На ней не было привычного светло-зеленого пальто, только темное-красное, напоминающее застывающую кровь, платье облегало тонкую фигурку, едва заметно дрожа у щиколоток. Сверху продолжал падать противный до привычного дождь, путаясь в рыжих волосах, которые теперь мокрыми нитями обволакивали хрупкие плечи и руки.

Юра медленно приблизился к ней и сел рядом. Он видел, что Лиза заметила его, но не посмотрела в его сторону, как будто даже шевелиться ей было тяжело.

— Что ты здесь делаешь?

— Отдыхаю, — она сказала это едва слышно, и Юра не был уверен, что ему не почудилось. — Было много работы.

Юра покосился на нее.

— Ты ведь не обычный призрак, да?

Она едва заметно качнула головой. Он внезапно понял, что именно сейчас она готова рассказать ему правду о себе, и ему стало плевать на собственные вопросы.

— Кто ты?

Губы дрогнули в слабой ухмылке, но ответа не последовало. Повинуясь внезапному порыву, Юра протянул руку и коснулся складки ее платья. Вместо прохладного скользкого атласа пальцы ощутили что-то теплое, липкое, тягучее. Он поднес руку к глазам, растер темные пятна пальцами, понимая, что это на самом деле кровь. Лиза проследила взглядом за его движением и тяжело вздохнула.

— Пожар в общежитии. Двое погибших на месте, трое — здесь, и еще один, — она подняла голову и посмотрела на окна третьего этажа больницы, которые сейчас светились белым холодным светом, — скоро. Пожарный. Жалко. Поэтому не могу уйти. Жду.

Юра вспомнил тот вечер, когда он встретил ее на больничном пороге. Она точно так же кого-то ждала.

«Здесь постоянно можно кого-то ждать. Место такое, понимаете?»

Тогда он не понял. Понял сейчас.

Вместо того, чтобы вытереть пальцы, Юра подвинулся к ней ближе, обнял ее за плечи и прижал к себе, не обращая внимания на то, что красное платье-кровь пачкает его.

— Так кто же ты?

Она устало прикрыла глаза, но даже сейчас не прислонилась к нему, продолжая держать невидимую дистанцию.

— Ты же уже догадался.

Он помолчал немного, понимая, что действительно догадался. Догадался в тот самый момент, когда увидел ее в этом платье. Все части паззла встали на свои места.

— Смерть?

Она не пошевелилась, и ее согласие Юра скорее почувствовал, чем увидел или услышал.

— Как же это возможно?

— Как и все остальное.

— Почему ты не сказала ничего раньше?

— А ты бы поверил?

Юра вынужден был признать, что не поверил бы. Лиза улыбнулась уголком губ, снова посмотрев на льющийся бледный свет из окна второго этажа.

— Люди редко верят в то, что им говорят. Они способны поверить лишь в то, до чего додумались сами, поэтому иногда все, что нам остается, это давать им подсказки и направлять в нужную сторону. Каждое знание приходит тогда, когда ему время.

— Но ведь ты говорила, что у тебя были муж и сестра…

— У меня были и родители, и братья. До двадцати трех лет я была обычным человеком. Ну ладно, может быть, не совсем обычным, но человеком.

— Расскажешь, как стала Смертью?

— Не сейчас. Я очень устала.

Юра чуть крепче прижал ее к себе, но все же не выдержал, задал следующий вопрос. Ему казалось, что вопросы разорвут голову, если он не позволит им выйти наружу.

— Как я могу быть призраком, если еще жив?

— Ты и не призрак в полном смысле этого слова. Когда тело почти мертво, душа способна покинуть его, но не уходит далеко.

— Значит, я вижу тебя, потому что скоро умру?

Она покачала головой.

— Нет, вовсе нет, ты не умрешь. Ты действительно видишь меня, потому что на грани смерти, но это не значит, что ты перешагнешь эту грань.

— Разве ты пришла не за тем, чтобы забрать меня?

Лиза снова улыбнулась и наконец посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. В ее глазах Юра увидел отблески той насмешки, которой она обычно дразнила его, но на этот раз насмешка словно с трудом пробивалась из глубин смертельной усталости. Ему даже показалось, что Лиза устала так не из-за пожара, о котором рассказывала. Как будто ее одолела усталость за всю жизнь. Или, правильнее, сказать, существование в таком виде, как сейчас. Он не знал, откуда в его голове такие мысли и догадки, но почему-то они казались единственно правильными.

— Нет, твое время еще не пришло. И я не должна была показываться тебе, но не удержалась. Зная, что теперь ты можешь меня видеть, мне так захотелось показаться тебе.

— Почему?

— Разве это не очевидно?

Наверное, в глубине души он уже понял причину, но она все еще казалось ему невероятной. Лиза прочитала это в его глазах.

— Я так часто стояла за твоей спиной, когда ты делал операции. Сначала меня злило, что ты оттягиваешь неизбежное. Мне хотелось побыстрее закончить с очередной душой и уйти. Но ты тянул, тянул. И слишком часто вытягивал. Я удивлялась, как так может быть? Потом заинтересовалась. Делала ставки, спасешь ты очередного безнадежного или нет. Иногда сама с собой, иногда от скуки вызывая кого-нибудь из мира мертвых. Затем начала восхищаться тобой. Порой, — она хмыкнула, — болела за тебя как на стадионе. Расстраивалась, когда выигрывала. А уж от восхищения до любви — полшага.

Юра крепче сжал ее плечо, стараясь укрыть обнаженную кожу широкой ладонью, коснулся губами ее виска, ощутив во рту солоноватый привкус крови.