Фрэнсис Вилсон - Перекрестья

Брейди расплылся в блаженной улыбке:

— Как любезно с вашей стороны.

Пока Дженсен, преисполнившись внимания, стоял у дальнего конца стола, Брейди продолжал барабанить пальцами по столешнице. Когда-то он знал имя своего Великого Паладина, но давно забыл его. И сомневался, помнит ли его сам Дженсен.

Впрочем, все это было не важно. Вот что имело значение — личность Джейсона Амурри. Его слова были слишком хороши, чтобы безоговорочно считать их правдой.

Он хотел услышать мнение Дженсена, но предварительно решил немного поиздеваться над ним.

— Так что твой кселтон говорит нам о Джейсоне Амурри?

Дженсен нахмурился. Он не спешил с ответом и, найдя его, тянул слова.

— Он для него подозрителен. Он считает, что в нем есть какая-то... несогласованность.

Наблюдая, как Дженсен отводит взгляд, Брейди с трудом удерживался от смеха. Дженсен откровенно страдал, рассказывая о своем кселтоне в процессе Полного Слияния. Иначе и быть не могло: кселтон Дженсена был далек от ПС. Откровенно говоря, у него вообще не было кселтона. Да ни у кого не было!

Но никто — ни Дженсен, ни какой-либо член Высшего Совета — не мог этого признать. Потому что каждый из них считал, что он единственный Ноль в элите, достигшей Полного Слияния. Каждый скрывал свой Позор Слияния, потому что признать Никчемность означало, что его ждет изгнание с поста и бесчестие.

О, до чего забавно было слушать их рассказы, как они левитируют или, покидая тела, странствуют меж звезд и планет — словно по каким-то неписаным законам соревнуются между собой. И поскольку Лютер безоговорочно дал понять, что демонстрировать перед другими способности, обретенные при Полном Слиянии, — это плохой тон, дешевая наглядность которого опошляет чудеса ПС, — никто не должен был подтверждать свои волшебные свойства.

Таким образом, никто не имел права сказать, что король-то голый.

— Мой кселтон чувствует то же самое, но почему-то не может выйти на контакт с Амурри. А мы знаем, что это значит, не так ли?

Дженсен кивнул:

— Вероятно, Амурри — Ноль.

— А это, — вздохнул Брейди, — всегда трагично. Я сочувствую Нолям, но еще больше я жалею бедных Нолей, которые обманывают сами себя, не в силах признать свое Позорное Слияние.

Он видел, как Дженсен сглотнул комок в горле. Брейди отчетливо понимал, о чем тот сейчас думает: «Почему он это говорит? Он что, подозревает меня? Что-то знает?»

— Как и я, — прохрипел Дженсен.

— Не сомневаюсь, в храме есть члены с ПС, но да воздержатся наши кселтоны от проникновения сквозь их покровы. Не стоит вторгаться в их существование. В этом нет необходимости, потому что, как вы знаете, рано или поздно все Ноли разоблачат себя. — Он с силой откашлялся, словно прочищая мозги. — Но вернемся к нашему другу Джейсону...

Да, Джейсон Амурри... после того как Занятие по Пробуждению завершилось и Амурри ушел, Лютер осознал, что он, черт возьми, не узнал ничего нового по сравнению с тем, что ему было известно с самого начала. Может, этот человек сдержан по природе, но у Лютера было странное ощущение, что, возможно, он что-то скрывает.

— Поскольку наши кселтоны пока еще не могут наладить контакт с его, — продолжил он, — может, тебе имеет смысл поглубже изучить его биографию.

— Чем я уже и занимаюсь.

Брейди вскинул брови.

— Ну и?..

— Моему... м-м-м... ЛК, Личному Кселтону, не кажется, что он ведет себя подобно богатому наследнику. Да и движется как-то не так.

— А твой кселтон знает, как двигаются богатые?

— Я согласен со своим ЛК. Я знаю людей, которые ведут себя как Амурри, и они весьма небогаты.

— Но ведь он отнюдь не старался представиться в роли Джейсона Амурри. Скорее пытался скрыть свое подлинное имя.

— Да, я знаю. Вот это единственное, что смущает. Но снова хочу сказать — может, он сознательно так и планировал: назваться ложным именем, а затем...

Лютер засмеялся:

— Тебе не кажется, что это слишком сложно?

Дженсен пожал плечами:

— Мой ЛК считает, что с первого взгляда его трудно понять.

— Ты к нему пристрастен.

— Может быть. Но если удастся найти хоть одно изображение Джейсона Амурри, мне станет легче.

— Зная тебя, Дженсен, я думаю, что, глядя на его фотографию, ты станешь прикидывать, не поддельная ли она.

Белозубая улыбка озарила темное лицо Дженсена, что случалось чрезвычайно редко.

— Это же моя работа, верно?

— Верно. И ты с ней прекрасно справляешься. — Пора кончать это пустое словоизвержение. Брейди махнул рукой Дженсену. — Продолжай следить за ним. Но если он явится завтра с пожертвованием на шестизначную сумму, остановись. Ибо впредь уже не важно, кто он на самом деле.

Когда Дженсен вышел, Брейди нажал кнопку под крышкой стола. Створки разошлись, открывая взгляду глобус Опуса Омега.

Войдя в кабинет и увидев раздвинутые панели и Амурри, стоящего перед глобусом, он задохнулся, как рыба, вытащенная на берег. Он уже был готов крикнуть и позвать Дженсена, как обратил внимание, что Амурри даже не пытается скрыть свои действия. Его бесхитростное поведение смягчило подозрительность Лютера. А неподдельный интерес к смыслу огоньков на глобусе был совершенно искренним.

Этот парень явно не имел ни малейшего представления об апокалиптическом смысле того, что предстало его глазам.

Мыслями Лютер вернулся к тому давнему зимнему дню в колледже, когда впервые увидел глобус. Тогда он существовал лишь в его воображении. В то время он был зеленым новичком, в первый раз за все свои восемнадцать лет оказавшимся вне строгого шотландско-американского дома и с головой окунувшимся в мир секса, наркотиков и рок-н-ролла ранних семидесятых. Он был в компании двоих своих более опытных друзей, которые дали ему первую кислотную таблетку и повлекли за собой в путешествие, — вот тогда-то и возник глобус, который, покачиваясь, вращался в центре комнаты. Он помнил, что показывал на него остальным, но, похоже, он был единственным, кто видел его.

Глобус не был похож на глянцевое изделие компании «Рэнд Макналли», а представлял собой потрепанную, в щербинах сферу, залитую коричневыми пятнами океанов и химической желчью облаков, которые затягивали Землю. Пока он смотрел, на всех континентах и океанах стали вспыхивать красные точки, и от каждой из них протянулись раскаленные красные линии, которые шли к другим точкам, затягивая пурпурной сетью весь глобус. А затем в некоторых пересечениях этих нитей появились черные круги. Скоро они один за другим начали мерцать белым светом, и, когда разгорелись по всей поверхности, глобус засветился красным, а потом пронзительно белым раскаленным светом. Наконец он взорвался, но разлетевшиеся куски вернулись и слились в новом мире континентов, покрытых сочной зеленью, пронзительно синих океанов.