Фрэнсис Вилсон - Перекрестья

Это зрелище изменило всю жизнь Лютера. Не сразу, не в тот же вечер, но в течение недель и месяцев оно по ночам возвращалось к нему — не важно, несло ли его или нет на волнах химического возбуждения.

На первых порах он испытывал растерянность, думая, что повторяющиеся вспышки воспоминаний на самом деле не более чем ерунда. Но спустя какое-то время он привык к ним. Они стали частью его обыденного существования.

Когда же он впервые услышал голос, то перепугался. Голос никогда не звучал в часы бодрствования — только во сне, только во время видений. И он начал было думать, что заболел шизофренией.

Сначала это было невнятное бормотание — Лютер не мог разобрать ни слова. Постепенно голос становился все громче, невнятное бормотание превращалось в разборчивую речь. Но пусть он уже понимал отдельные слова, речь все равно казалась бессвязной и бессмысленной.

Но и это изменилось, и, кончая обучение, он уже пришел к пониманию земного мира, основы, на которой он зиждился, и цели его существования: преображаясь, слиться с братским миром в другом континууме времени и пространства. И те, кто помогут ускорить слияние, переживут переход от загрязненной планеты в рай; остальной части человечества этого перехода не дождаться. Голос сказал ему, что делать, — найти место, обозначенное бесцветной лампочкой, купить там землю и ждать.

Купить участок земли? Ему, студенту колледжа, у которого не было ни единого лишнего пенни? Голос не объяснил, как это сделать, но дал понять, что от этого зависит все его будущее.

И затем, сразу же после окончания колледжа, появилась книга. Он нашел ее на своей постели в квартире, которую снимал. Никаких почтовых отметок, никакой записки... просто странная толстая книга. У нее был почтенный древний вид, но название по-английски: «Компендиум Шрема». Текст тоже был английский. Он начал читать.

С появлением книги голос смолк. Чтение изменило всю жизнь Лютера.

Ближе к концу странных удивительных легенд, собранных в «Компендиуме», он нашел подвижный рисунок той сферы, что представала перед ним в видениях. Текст, сопровождавший иллюстрацию, объяснял, что такое Опус Омега.

И тут он все понял — и смысл своих снов, и то, что должен делать в жизни.

Так Лютер отправился искать означенные места. К тому времени он уже столько раз видел глобус, что мысленно мог нарисовать каждую его деталь. Он нашел нужные места — по крайней мере, часть из них — и когда стал узнавать, кому они принадлежат, то выяснил удивительную вещь: многими из этих участков владел человек по имени Купер Бласко.

После несложных изысканий выяснилось, что Бласко являлся лидером некоей общины на севере Калифорнии. Лютер отправился познакомиться с ним, и то, что он увидел и узнал, навсегда изменило его жизнь.

Потому что он понял: и видение и голос пришли из мира Хокано. Купер Бласко наткнулся на космическую истину: он должен был обеспечить Лютера средствами, чтобы исполнилось пророчество голоса.

Да, мир Хокано существовал в реальности, и, может быть, кселтоны тоже — кто мог безоговорочно утверждать это? — но теория Слияния и Лестницы, по которой можно достичь его, — все это было плодом воображения Брейди и служило одной цели: создать Опус Омега.

И теперь, после десятилетий борьбы, чтобы добиться полной победы, осталось решить всего лишь несколько задач.

Лютер приблизился к вращающемуся глобусу и, закрыв глаза, коснулся его. Кончики пальцев осязали горные хребты, плоскости равнин и просторы океанов. Осталось всего лишь несколько точек — и дело жизни будет завершено.

Но оказалось, что последние шаги самые трудные. Некоторые из необходимых участков оказались непомерно дороги, другие просто не продавались. Но Лютер не сомневался, что справится со всеми сложностями. Единственное, в чем он нуждался, были деньги.

* * *

Вечно одна и та же беда: никогда нет в достатке денег.

Но может, Джейсон Амурри поможет устранить ее. Хоть частично.

Тогда вспыхнет последняя белая лампочка... и начнется Великое Слияние — единственное реальное слияние в сотканном им гобелене лжи, — земной мир объединится с Хокано.

И в этом новом, лучшем мире Лютер Брейди будет вознагражден превыше всех прочих.

Джиа почувствовала неладное. Она кинулась в ванную и застонала, увидев на прокладке ярко-красное пятно.

Снова кровотечение.

Она постаралась успокоиться. Крови немного, и доктор Иглтон предупредила ее, что через несколько дней могут появиться небольшие кровянистые выделения. Но это что-то другое. Все утро она собиралась приступить к делу, поскольку уровень ее амбиций не понизился. Джиа планировала заняться кое-какими полотнами, а теперь...

Хорошо хоть, что она не испытывала болей. В понедельник вечером она чувствовала себя так, словно кто-то нанес ей удар в живот. Сейчас же нет ни спазмов, ни колик.

Прислушиваясь к своим ощущениям, Джиа ждала. Она не хотела паниковать, кидаясь к телефону из-за каждой мелочи.

Следует действовать спокойно. Не торопиться. Отложить работу над картиной на завтра или на следующий день. Лечь, подняв ноги кверху. Ничего не сообщать Джеку. Не то он через несколько секунд примчится с бригадой скорой помощи.

Вспомнив его, она не могла не улыбнуться. Он уверенно разбирался во многих жизненных проблемах, но, когда речь шла о ребенке, терялся и начинал дергаться.

Вот если бы он нашел для себя такой образ жизни, при котором Джиа, провожая его за дверь, не заботилась, увидит ли еще его живым, тогда другое дело — Джек стал бы великолепным отцом.

Одетая в мирскую одежду, сестра Мэгги вошла в полумрак заведения Хулио. Джек сказал, что хочет встретиться с ней, и в этом баре Верхнего Вестсайда ее никоим образом не мог увидеть кто-то из прихожан Нижнего Истсайда.

Она заметила, что Джек ждет ее за тем же столиком, за которым они сидели в прошлый раз, и заторопилась к нему.

— Это правда? — спросила она, мертвой хваткой вцепившись в край столешницы. — То, что вы сказали по телефону... их больше не существует?

Джек кивнул:

— С вашими тревогами покончено. Я стер все его файлы.

Мэгги почувствовала, что у нее подламываются ноги. Она рухнула на стул, кровь бешено пульсировала в ушах.

— Вы уверены? Абсолютно уверены?

— Нет ничего абсолютного, но я уверен в той же мере, как если бы привязал его к стулу и подключил электропровода к деликатным частям его организма.

— Это... это чудесно. Нет, не то, что вы сейчас сказали, — быстро поправилась Мэгги. — А то, что говорили раньше.

Джек засмеялся:

— Я так и понял.

Она не знала, как задать самый важный вопрос, и чувствовала, что неудержимо краснеет. Наконец решилась: