Ричард Кэдри - Дети Лавкрафта [сборник litres]

[:: ОБРЫВ ЗАПИСИ::]

[:: НАЛОЖЕНИЕ ЗАПИСИ::]

[:: ПЕРЕНОС ДОПУСКА ЗАВЕРШЕН::]

[:: ПАМЯТКА #2724869.5::]

18 июля 24… года, 05 ч. 32, 08 мин.

Баллад-Хаус, усадьба «Вершинный кратер», гора Бэйкер

Prion Tech Temporal Cortex Diary #74543.08

[:: ПОВРЕЖДЕНИЕ ФАЙЛА::]

…икогда не видела такой молнии в небе. Огромные ее разряды рвут тьму в клочья, и каждый до того яркий, что у нас от потрясения дух захватывает и глаза жмурятся всякий раз, когда вокруг нас высвечивается небо. И вот поди ж ты, никакого грома: эта гроза совершенно беззвучна. Северное сияние пропало, сметенное каким ни на есть образованием, движущимся в ночи. Мальчик помогает моему среброголовому кавалеру руками и лицом прильнуть к массивному телескопу, стоящему на краю просторной крытой террасы, венчающей дом. Пальцы их двигаются вместе и порознь, ладонь Мальчика лежит на затылке кавалера, когда он регулирует линзы, пока тот слегка не кивает. Они хорошо справляются вместе. [:: УДАЛЕНО::] Кавалер уже усвоил, что к чему, и Мальчик уходит, позволив ему навести массивную трубу из яркого металла на склон горы, чтобы легко водить ею туда-сюда. Мужчина удивленно вскрикивает оттого, что видит – на полпути к основанию горы! – чужие квартиры изнутри, видит, как их обитатели смотрят телевизор, спорят, сексом занимаются. Сейчас он высматривает свою квартиру – не нынешний свой дом, а тот, в котором он вырос и который давным-давно поглотил Тихий океан. Мальчик улыбается. Очевидно, так поступают все. Всем хочется увидеть остатки домов, в которых они некогда жили, города, откуда вышли их родители и прародители, залитые водой остатки Беллингема, Эверетта, Сиэттла, покрытые облаками вершины Олимпийского архипелага. Всем хочется увидеть свое прошлое.

Невзирая на жуткую погоду, еще несколько человек присоединились к нам, только близкие друзья и родня хозяев, самая приватная вечеринка в ряду приватнейших встреч. У каждого в руке бокал, каждый разглагольствует о странной комнате в полумиле [52] Чуть больше 800 метров. под нашими ногами, о необычных огнях на южном небе, о беспокойстве и предчувствии беды, которой, похоже, не избежать никому. Я сижу в легком кресле, вцепившись в подлокотники и не сводя глаз с крошечных церковных свечек, мерцающих на расставленных повсюду столах с коктейлями. Крепко зажмуриваю глаза, пока только вижу что оранжевые вспышки горячей жизни, которые то подмигивающе мерцают, то пропадают.

Кто-то вполголоса повествует о колоколах.

Мальчик кладет ладонь мне на плечо: теперь моя очередь. Мужчина делает шаг в сторону и вновь кладет мне руку на спину, когда я занимаю его место. Следую его советам, двигаю рычажки, настраивая линзы. «Вам не увидеть старых городов , – говорит он мне, – разве что небоскребы остались, а так они почти все исчезли» . – «Подальше надо» , – говорю я ему. Мальчик помогает мне повернуть телескоп – движется он легко, но вес его под моими руками меня потрясает. Вместе мы нацеливаем его на юг и восток, как раз дальше еще видимых горных вершин. Я рассматриваю нашего врага – океан. Хочу увидеть в точности, что на подходе ко мне.

Длинные полоски серебра. Свет полной луны, отражающийся в шелковистой ряби темноты. Вот он. Океан. Континент воды – и ничего больше. Отсюда он такой милостивый. Не чую никакого зла перед собой на горизонте, никакого умысла. А над ним висит ночное небо в дымке светящихся звезд, раскинувшееся навечно. Повсюду такое безразличие, такая тишь – вода и простор. Моргаю, вновь всматриваюсь в край горизонта. Серебряный свет слегка колышется… он выгибается что ли? Эти воды движутся? «Киты , – говорю я, – так все еще киты остались, потому что кажется, словно что-то плывет по поверхности» , – а хозяин отвечает: «Никто китов уже две сотни лет как не видел» . – Мальчик же напоминает нам о плавающих городах, множестве судов, разом плывущих от одного клочка суши до другого, и тут меня как током бьет. О боже, я поняла, я знаю, что происходит. « Он на подходе… мне так холодно… мне так холодно», – выговариваю я вслух . «Ой, это волна светится, гребень волны, цунами, это цунами»… и гром, до того громкий, что мне уже ничего не слы…

[:: ПРИОСТАНОВКА ФАЙЛА::]

…авыли сирены цунами, эхом раскатившиеся вверх и вниз по всему горному склону. У меня за спиной крики, треск сломанных стульев, шум и гам впавших в панику людей, разлетающихся, как мухи. «Я ухожу, вы со мной, потому как мне ждать некогда» , – кричит мне Мужчина, но я сбрасываю его ладонь со своей руки. «Да уходите же» , – начинаю я вопить, но он уже ушел, мне слышен издалека его голос: криком и бранью требует ото всех дать ему пройти, – а Мальчик крепко сжимает в ладонях мои дрожащие пальцы, убеждая меня: «Все о'кей, все о'кей, только пойдем я не покину тебя, я все сделаю, чтобы ты спаслась» – а теперь тишина, кроме отдаленного шума движения в других частях дома, визга автомобильных шин и тявканья сигналов, одиночный выстрел… и дыхание у меня учащается, как у какого-то загнанного живо…

[:: ПРИОСТАНОВКА ФАЙЛА::]

…ол у меня под ногами, меня пробирает до костей с быстротой, с какой эти насыщенные белые молнии проносятся сквозь ночь. Вся земля вокруг задвигалась, закачалась, задрожала – так сильно, что сердце мое колотится в унисон с нею, удар за ударом, словно бы и нет иного пути к спасению. Голову мою припечатывает к телескопу, я отскакиваю, врезаясь в Мальчика. Здание стонет вместе с землей, трещины бороздят стены, пыль и каменное крошево от которых наполняет воздух, разлетаются двери стеклянной террасы. Я [:: НЕРАЗБОРЧИВО::] и мы с Мальчиком двигаемся к дверям и вновь застываем. Взрывные удары спускаются ниже. Здание – водонепроницаемый ящик, неприступный, в нем уже столько других волновых нашествий пережито. Только мы должны быть вну…

[:: ПРИОСТАНОВКА ФАЙЛА::]

…ще один сокрушительный удар сотрясает воздух, нас почти тащит за собой откатная волна, омывая гору, но меньше, чем предыдущая, я хватаюсь за Мальчика, и он держит меня крепко. Огни и моторы гаснут и глохнут повсюду вокруг нас. Я щурюсь в темноте, высматривая хоть какой-то признак жизни, ищу хоть какой-то выход, но не вижу его. Мы стоим на вершине мира, какого больше не существует. Никакого ветра. Никакой тряски. Никаких сирен. И такая тишина. Так тихо.

«Мы умрем», – говорю я, а Мальчик отвечает: «Я знаю». «Он на подходе», – говорю. «Да», – говорит Мальчик. В темноте мы держимся друг за друга, прислушиваясь к подступающей волне, но она все еще так далеко. Вернулось северное сияние, или чем бы то ни были эти сполохи, глубокая неукротимая зелень, которая (я это вижу сейчас) поднимается из океана. Я должна, я смогу, я могу двигаться, я шагаю по жестким щербатым ступеням (Мальчик всегда рядом), снова хватаюсь за ручки телескопа, и он помогает мне повернуть его. «Ты же этого хочешь», – спрашивает он, я говорю: «Да, мне это нужно, не могу просто стоять здесь и ждать». – «Рассказывай мне о том, что видишь, – говорит он, – говори не останавливаясь, просто говори и говори мне о том, что видишь», – и я говорю ему: