Дмитрий Ахметшин - Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём [СИ]
- Название:Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём [СИ]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:СИ
- Год:2020
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дмитрий Ахметшин - Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём [СИ] краткое содержание
Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём [СИ] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
То время прошло. Она больше не маленькая девочка. Алёна чувствовала, что старые раны снова болят, но спина осталась прямой. «Я с этим разберусь», — думала она, отдавая себе отчёт, что в первую очередь необходимо разобраться, кто бродил по мокрым тротуарам Кунгельва и кто смотрел её глазами в трамвайные окна. Дурман прошёл. Может, там, в башне, на жёсткой постели она придёт в себя с дурной головой, вновь станет большим уродливым кукушонком, что разевает рот и требует больше, и больше, и больше смысла для своих бредовых идей, но сейчас голова оставалась пугающе-чистой. Алёна Хорь сосредоточилась на Валентине и Акации, отодвинув мысли о муже (много ли несправедливого она наговорила? не поздно ли ещё всё поправить?), о старухе, которую оставила умирать, не вспоминала о пузыре с дурной кровью, который, конечно, никуда не делся. Она знала, что всё это придёт.
Только не сейчас.
Сейчас время, как говорят в кино, to face what you dream, столкнуться лицом к лицу с тем, чем она всё это время грезила.
Алёна взяла себя в руки. Повторила спокойно:
— Единственное, что я сейчас могу, так это исчезнуть в любую минуту. Вне зависимости от моих или твоих желаний.
Шея Валентина раздулась, как у жабы.
— Ты такая же бесполезная, как та, другая женщина. Как и все женщины здесь. Пришла посмеяться, да? Поглазеть на самого неприятного на планете человека, настолько неприятного, что его упрятали в спичечный коробок и зарыли глубоко под землю, — он без всякого пиетета ткнул пальцем в окно. — Я никто, и всегда был никем. Я сломанный человек. Тот, кто с самого начала знал, что он не принесёт никому счастья.
Алёна не сразу поняла, что под котлом её сердца пляшет пламя. Теперь же вода закипала. Юра бы узнал эту чуть приподнятую верхнюю губу, обнажающую зубы, саркастическую нотку в голосе.
— Знаешь, на что это похоже? — сказала она. — На крайнюю степень эгоизма. Взять хотя бы то, сколько патетики в твоих речах… сколько «я». Помню, мне показались неприятными все эти пространные рассуждения о прошлом, но даже тогда я искренне тебя жалела. Я думала: «Этот человечек заблудился, да, однако он, кажется, неплохой. Пожалуй, ему не помешало бы немного самоуважения».
— Пустая трата сил и времени, — сплюнув, заметил Валентин. — За что мне себя уважать? Я всю жизнь жил, забившись в дыру, как крыса. И… даже если всё это вдруг окажется одним длинным, страшным кошмаром, призванным чему-то меня научить, я не собираюсь менять свою жизнь. Мы с ней нашли подход друг к другу.
— Твоя страсть к чужой жизни, — Алёна провела рукой над заваленным хламом столом, стараясь ничего не коснуться. — Это какая-то разновидность фетишизма?
Она думала, что он разозлится, хотя и не слишком понимала, зачем ей понадобилось его злить. Но добилась только куска холодного и невкусного, как испортившееся масло, молчания. Оно не было точно отмерянным, оно могло длиться и длиться, пока спины слонов не подломятся и мир не рухнет, как яичница со сковороды. Но, несмотря на всё, что Валентин утверждал, в одном он был волен — ставить точку там, где пожелает.
— Тебе нужно придумать, как меня отсюда забрать, — хмуро сказал он, вытирая ладони о штаны.
Алёна чуть не расхохоталась.
— Ты не больно-то хочешь жить. Зачем мне тебя отсюда вытаскивать? Того, что я увидела и услышала, достаточно, чтобы понять: большому миру от того, что ты в него вернёшься, не станет лучше.
Акация раскричалась, и Валентин согнал с её носа крупное летучее насекомое. Он сказал голосом сварливой тётушки:
— А зачем ты проделала такой долгий путь? Насколько я знаю, обычные люди не любят тратить время зря.
— Я была околдована, — сказала Алёна. — Это был морок. Кто-то создал в моём воображении замкнутый мир, двойника квартиры, поселил в него идеального страдальца.
— Так вот он я, — на лице мужчины, словно прорвав какие-то барьеры, появилась бесконечная усталость. — Идеальный страдалец. Я ничем не заслужил твоё доброе отношение, знаю… и ты права. Ты читала про моих родителей? Они до сих пор здесь, являют собой яркие образы, напоминающие, что я могу стать таким же, что я могу стать ещё хуже, гораздо хуже, если однажды хоть на миг ослаблю поводок.
Он подался вперёд. Алёна отступила на шаг; их разделял всего лишь стол, который этот страшный человек мог обогнуть в одно движение.
— Я слышу, как в твоих карманах звенят ключи от моей клетки! — торжественный шёпот каким-то образом расколол лицо на две половины, и Алёна, всматриваясь в него широко распахнутыми глазами, никак не могла понять, по горизонтали или по вертикали. — Давай же, доставай их. Или я недостаточно тебя напугал?
— Ты сочинил прекрасное завершение своему дневнику, — сказала она, стараясь сохранить хотя бы крохи спокойствия. — Очень трогательное. Дочитав до той части, где Мария рассказывает про цветок в волосах, я не выдержала и расплакалась. Ты говоришь, что всё это выдумки, твои догадки и теории относительно того, как всё происходило, но о таких вещах не может писать плохой человек. И сейчас ты блефуешь. Любить до конца жизни и даже после неё — великий труд — твои слова, не её. Ты вёл диалог сам с собой, искал оправдания своей любви к Акации. К великой матери, которая замучила своих дочерей до смерти.
Валентин опустил руки, так, будто силы покинули его. Алёна не видела слёз, но знала, что глубоко внутри он истекает ими.
— Прости, но я действительно не знаю, как это сделать, — она покачала головой. — Рано или поздно снотворное перестанет действовать, и я проснусь.
— Ещё есть время, — мужчина всхлипнул. Злобная и тяжёлая тень залегла в складках его лица. — Ты могла бы подумать. Но ты же не хочешь, правда? Говоришь себе: «Зверю, который попался в капкан, лучше там и оставаться. До сих пор он давился травой, но кто поручится, что в один прекрасный момент он не обнажит зубы?». Но вот я спрашиваю тебя: Как же человеколюбие? Всепрощение? Это громкие слова, и видя твои прекрасные глаза, видя твоё светящееся изнутри лицо, я понимаю: для тебя они многое значат. Ты ведь умеешь летать, правда? Или умела когда-то. Так или этак, ты всё ещё не забыла чувство, когда ветер перебирает волосы, а земля несётся далеко внизу со скоростью гоночного болида. Такие как ты терпеть не могут, когда кто-то лишён возможности испытать это божественное ощущение.
— А как же Акация? Ты её оставишь?
— Конечно, нет, — слегка сбитый с толку вопросом, Валентин пожевал губами. — Я заберу её с собой. Мы — две души, прибитые к земле ураганом от ваших крыльев. Мы рождены ползать, рождены, чтобы смотреть в замочную скважину. Что ж, я готов. А она? Что ей остаётся с такой-то внешностью и с такой душой? Она была императрицей в своём крошечном мирке…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: