Незримый мир. Призраки, полтергейст, неприкаянные души

Весной 1930 года сэр Артур, которому тогда исполнился 71 год, пригласил жену в свой кабинет и торжественным тоном сказал: ему сообщили «оттуда», что он покинет мир 7 июля. Затем Конан Дойл вручил ей конверт, запечатанный его личной печатью, и попросил, чтобы после того как он умрет, жена через медиума узнала у его духа содержание послания.

Предсказание, полученное с того света, сбылось: он умер 7 июля 1930 года в 9:30 утра, окруженный самыми дорогими ему людьми: женой Джин, сыновьями Адрианом и Дэнисом, дочерью Линой. На поминальную церемонию в лондонском Альберт-холле 13 июля 1930 года собралось около восьми тысяч человек. Кресло в первом ряду, предназначенное, по желанию писателя, для него, оставалось пустым. Среди приглашенных была и известный медиум Этель Робертс.

Вдова Конан Дойла вручила ей запечатанный конверт и попросила спросить у его духа, что написано в послании. Стоя в трансе перед пустым креслом, Этель не своим голосом, похожим на мужской, сообщила, что сэр Артур пишет: «Я победил вас, господа неверующие! Смерти нет. До скорой встречи».

После этого конверт вскрыли и на листке бумаги прочли именно такой текст.

А в 1969 году были опубликованы разрозненные страницы дневника вдовы писателя Джин, из которых следовало, что «в посмертные месяцы незабвенный Артур, словно живой, четырежды навещал, утешая в горе, подробно описывал свое неземное житье, обещая скорое воссоединение». Спустя 37 лет дневник издали отдельной книгой. Событие стало сенсацией. Книга имеет интригующее название «Конан Дойл заговорил». Но прежде чем ознакомиться с тем, что конкретно поведал жене возвращавшийся из «светозарных сфер» писатель, приведем воспоминания о его последних часах, оставленные дочерью, Линой Джин:

«Засветло 7 июля Адриан и Дэнис помчались в автомобиле в Танбридж-Уэллс за кислородным баллоном. Я с матерью и Конан Дойлом осталась в его кабинете, по стенам которого были развешаны портреты боксеров Гома Криба и Джека Моллино, рапиры, боксерские перчатки, фотография военного тральщика “Конан Дойл”, зачехленные бильярдные кии, акварели друзей-художников. Тягостная тишина разве что не звенела. Около восьми часов утра наконец привезли баллон. Кислород привел больного в чувство. Он внятно сказал жене: “Ты лучшая из сиделок. Ты героиня. Я обещаю скрашивать твое одиночество после того, как меня примет земля. Тебе потребуется только мысленно звать меня, и я стану приходить”. Мы переглянулись, вообразив, что отец бредит. Как будто отклоняя наши подозрения, Конан Дойл прошептал: “Увидите, мой небесный путь будет пересекаться с вашими земными дорогами”. Он сильно сжал мое запястье. Приподнялся с кресла. Пристально поочередно посмотрел на каждого из нас и навсегда закрыл глаза.

После похорон мы жили в непередаваемом напряжении. Нам казалось, что отец дома. Рапиры в кабинете то и дело падали. Треснуло стекло фотографической рамки актера Гиллета, блестяще сыгравшего Шерлока Холмса. Обуглилась и просыпалась пеплом литография Уильяма Блейка. Незаконченная рукопись, запертая в ящике секретера, была испорчена красными и синими карандашными подчеркиваниями. По ночам, иногда днем, из кабинета слышались звуки порывистых шагов, переставляемой мебели, восклицания. Это определенно был он. Все затихало, стоило войти в зашторенную комнату. Только плафон настольной лампы слабо светился изнутри».

Первую запись о свидании с покойным мужем Джин Конан Дойл сделала 22 августа 1930 года, особо отметив, что дремала, когда это произошло:

«Гостиная наша примыкает к кабинету. Оконные переплеты новые. Стекла в рамах закреплены прочно. Лежала я на софе, когда была разбужена сильным дребезжанием фрамуги, из которой со звоном вывалилось и разбилось стекло.

Время приближалось к 16 часам пополудни. Пасмурное небо создавало в комнате полумрак. Ветра не было. Тем не менее вскоре начали вибрировать все без исключения стекла. Что бы это значило? Ответ напросился вместе со сплошной, монолитной массой света, волной придвинувшейся ко мне. Этот свет улегся на напольный ковер. Пока я наблюдала за ковром, вне поля моего зрения формировалась человеческая фигура. Она была из пушистого тусклого света и колыхалась, повиснув над крышкой рояля. Я без эмоций ожидала, что будет далее. Далее эта фигура стала “восковой”, то есть материальной, твердой. Я узнала в ней дорогого моего мужа, Забыв о его обещании навещать, я, подгоняемая ужасом, с криками о помощи вскочила с софы и побежала к двери, задев плечом и расколов на куски “воскового” визитера.

Сбежались домашние. Я дрожала от страха. На ковре отпечатались следы подошв, как позже выяснил Дэнис, сделанные негашеной известью, что испортило ковер. Дэнис же, в надежде убедиться, что следы оставлены призраком мужа, приложил к ним подошвы его ботинок. Сошлось полностью! Обескураженные, сбитые с толку, мы приняли решение ночевать в гостиной, пока не успокоится.

Ночью, около четырех часов, призрак привиделся всем нам. Стоял он, опираясь на серебристую трость, посреди гостиной и говорил. Но отчего-то голос его раздавался из кабинета. Адриан, бесстрашно пройдя сквозь него, рывком распахнул дверь кабинета. Мы увидели, что и там — такой же второй призрак, неотличимый от первого. Призрак вышел из кабинета и, проплыв над полом гостиной, слился с первым призраком, сделав его твердым, “восковым”, сплошь желтым, подсвеченным изнутри. Призрак громко заговорил. Его голос слышала только я. Призрак читал псалмы. При жизни муж сторонился религиозных обрядов и, конечно, никаких псалмов не знал. Видели, как тает свеча? Оборвав свой распев, не закончив фразы, призрак растаял, растекшись воском. Как ни странно, это был натуральный воск. Я проплакала до утра. Дети долго были не в себе».

Призрак Конан Дойла успокоился и никак не проявлял себя вплоть до 21 декабря 1930 года. Домочадцы ночевали каждый в своей комнате. Джин начала подумывать, что августовская встреча с бесплотным двойником Конан Дойла — последняя. Она даже предположила, что никакой встречи не было, что она и ее близкие стали жертвами групповой галлюцинации, спровоцированной тяготами утраты. Иллюзии развеялись, когда утром ровно в 10 часов 30 минут на фоне окна гостиной возник «живее живого сэр Артур» и предложил, дабы убедиться в том, что визит его отнюдь не сон, ответить на любой вопрос, касающийся местонахождения семейных драгоценностей и ценных бумаг. Джин охотно согласилась, сочтя этот вариант единственным удостоверяющим «личность» призрака. И что же?

Вдова пишет: «Меня потрясло, что “двойник” безошибочно назвал не только банк, услуги которого мы предпочитали, а также номера счетов, номера банковских ячеек. Когда я спросила, куда подевалось обручальное кольцо Артура и дубликат ключа от нашего домашнего сейфа, которые я безуспешно искала, эти предметы, звякнув, упали к моим ногам. Я попросила призрак больше не беспокоить меня, потому что следующей встречи не переживу. Получила отрицательный ответ. Подобная черствость была совершенно не свойственна Артуру. Он ли, хоть и бесплотный, передо мной? Призрак прочитал мои мысли. И предложил заглянуть в фотоальбом, лежавший на этажерке в кабинете. Взглянув на дюжину снимков, я онемела. На всех фотографиях некто неведомый запечатлел меня, беседующей с призраком мужа.