Рейчел Бердж - Корявое дерево [litres]

Пальцы драге дотрагиваются до нее и замирают. Медленно когти движутся назад, царапая пол с тошнотворным скрипом.

Пожалуйста, не возвращайся. Пожалуйста, не возвращайся. Пожалуйста, не возвращайся.

Я не отрываясь гляжу на дверь, слишком испуганная, чтобы шевелиться.

Мой пульс невероятно частит, пока я считаю секунды. Шум стих. Остался только вой вновь поднявшегося ветра.

– Он ушел? – шепчет Стиг.

Карина появляется вновь и убирает палец с губ, затем кивает.

По моему телу проходит дрожь.

– Да, он ушел, – говорю я.

Мгновение – и пузырь света сжимается. Тени становятся гуще, и женщины появляются вновь. Из темноты возникает все больше и больше лиц, все с сияющими темными глазами. Большинство их стары и покрыты морщинами, но есть и девушки моего возраста. Все женщины улыбаются, словно ждали возможности поприветствовать меня. Призраки начинают мерцать, тускнеть, как будто у них больше нет сил поддерживать свою видимую форму. Я оглядываю их толпу, отчаянно надеясь отыскать среди них Мормор, но ее здесь нет. Если бы она имела хоть какую-то возможность вернуться, чтобы повидать меня, она бы это сделала, это я знаю точно.

Видимо, Карина сказала правду: Мормор застряла возле дерева. От мысли о том, чтобы выйти из дома, мне становится ужасно не по себе, но я не могу оставить ее там одну, зная, что ей нужна моя помощь. Я обязана ей помочь.

Стиг чиркает спичкой, затем кладет коробок обратно в карман. Мерцающий огонек спички делает его лицо старше, придает ему почти изможденный вид.

– Сейчас уже неопасно зажечь свечу? – шепчет он.

Гэндальф спрыгивает с дивана. Мгновение – и я слышу, как он лакает воду из своей миски. Он явно расслабился, так что, возможно, драге уже не рыщет вблизи.

– Думаю, неопасно. Погоди, сейчас я найду свечу.

Я опускаюсь на четвереньки, ползу по полу и нашариваю высокую толстую свечу.

– Скорее. – Стиг кривится – пламя спички уже начинает обжигать его пальцы.

Я отдаю ему свечу и залезаю обратно на диван. Он зажигает фитиль и ставит свечу на пол. Вокруг роятся тени, появляются и исчезают лица мужчин, женщин и детей. Маленький мальчик в полосатой пижаме проходит несколько шагов на цыпочках, потом исчезает. От его вида мне становится не по себе, но я понимаю – они вовсе не хотят причинить нам зла. Похоже, они нас даже не видят – как не видят и друг друга.

Как же хочется увидеть Мормор! Мне невыносимо знать, что она сейчас страдает.

Вчера, когда горячая вода у Стига вдруг сделалась холодной и светильник в ванной замигал, думаю, дело было в Карине, которая пыталась связаться со мной. Она бы не сказала мне идти к дереву, если бы я и впрямь не была нужна Мормор и если бы это было опасно.

Приняв решение, я делаю глубокий вдох:

– Я иду к дереву.

Стиг изумленно вскидывает голову:

– Что?

– Карина сказала, что Мормор застряла возле дерева, терзаемая горькими сожалениями. Спасти ее могу только я. – Я встаю с дивана и тянусь за сапогами. – Я должна поговорить с Норнами. Они скажут мне, что делать.

– Ну уж нет! После того, что произошло? – Стиг хватает меня за предплечье, тянет вниз и заставляет опуститься обратно на диван. – Ты никуда не пойдешь, а останешься здесь, со мной!

Я сердито смотрю на него:

– Я не могу оставить Мормор без помощи! Драге уже ушел. Я в состоянии взять фонарик, а поскольку Карина защитила меня один раз, она…

– Нет!

Я бью кулаком по дивану:

– Ты сам бы тоже пошел, если бы речь шла о твоем отце!

В глазах Стига вспыхивает гнев.

– Это нечестно.

– Но это правда! Если бы ты считал, что можешь спасти его, ты бы попытался!

– Почему ты так уверена, что Карина в силе защитить тебя? Возможно, она может оградить тебя от опасности, только если ты находишься в доме. Возможно, драге сильнее, чем ей кажется. Только вспомни, что он сотворил с Олафом и Ишей!

Он бормочет что-то по-норвежски, и я, понурив голову, вздыхаю. Он прав – я в этом отнюдь не уверена, и нет никакого безопасного способа узнать, так ли это или нет.

Стиг устремляет взгляд на стоящую на полу свечу и какое-то время молчит. Наконец он начинает говорить снова, но так и не поднимает глаз:

– По правде сказать, я думал, что мы умрем.

– Я знаю, я тоже так думала. Но мы не умерли.

– Хотя бы подожди до утра. Пожалуйста.

Я вынимаю из кармана телефон. Шесть пятнадцать. Еще четыре часа ожидания.

– Хорошо, – вздыхаю я. – Я пойду, когда рассветет.

Стиг не согласен и дает понять это упрямым взглядом.

– Подожди до тех пор, пока не приедет твоя мать. Возможно, она сможет помочь. Ты говорила, что и ей было предназначено поливать дерево.

Я отвожу взгляд, не давая больше никаких обещаний. Я не могу представить себе, чтобы в этом деле мама стала помогать. Прежде она, может быть, и согласилась бы помочь, но после того, как со мной произошел несчастный случай, она начала чрезмерно меня опекать, все время следя за мной и вечно беспокоясь. Нет, скорее уж она впадет в истерику и будет всячески пытаться мне помешать.

В комнате повисает напряженное молчание.

Я касаюсь рукава Стига. Его джемпер полон такого страха и такой скорби; я знаю, что ему хочется заплакать.

– Я сожалею о том, что сказала о твоем отце.

Стиг шмыгает носом и неохотно признается:

– Нет, ты была права. Если бы речь шла о папе, я бы тоже захотел ему помочь. – Он подбирает с пола свечу и подносит к ней пальцы, держа их в опасной близости от пламени. И шепчет, словно ребенок в исповедальне, и невинный, и грешный: – Я бы отдал все, лишь бы увидеть папу вновь.

Он смотрит на меня, взгляд его становится непривычно жестким, а в смехе звучит горечь.

– «Жизнь продолжается, Стиг». Так сказала мама. В день похорон она сказала мне, что собирается начать новую жизнь с Эриком. Я могу жить с ними, добавила она, но при условии, что прекращу вести себя так, как вел тогда – ночью напивался, а потом весь день спал.

– И что ты сделал?

Он проводит ладонью над свечой.

– То, чего хотели все остальные. Снова начал посещать школу. Помогал Нине тренироваться и заставлял себя улыбаться. – Я отвожу его руку от пламени свечи и считываю с рукава джемпера мимолетное воспоминание о Нине. Она была всецело предана Стигу, у нее никогда не было никого другого – но почему-то ему не хочется этого признавать.

Он заправляет прядь волос за ухо.

– Помню, однажды вечером я шел из школы домой и смотрел в окна домов. У одного окна я остановился – там маленький мальчик складывал пазлы вместе со своим отцом. От дома исходило оранжевое сияние – я словно смотрел на рождественскую открытку. Я стоял, наблюдая за ними. Они казались такими счастливыми в то время, как я… я…