Вера Гришина - Эмма из Прованса [litres]

Меня охватила ярость и в то же время усталость. Всё надоело, хотелось расцарапать его уродливое лицо, но ему повезло, что я не в состоянии. Под матрасом нащупала грудку, чтобы хоть немного поесть перед тем, как придёт лекарь. Стало чуточку лучше. Потом я нашла в себе небольшие силы встать и вылить бульон, выпила воды из кувшина, и легла обратно, закрыв глаза. Тело и душа кричали, что надо что-то делать, это конец, я не могла больше здесь находиться. Обязательно что-то надо делать. Не успела разобраться со своими мыслями, как вошёл лекарь.

– Здравствуйте, ваша светлость.

– Добрый день.

– К вашему, наверное, счастью, Франческо задерживается на день, только завтра прибудет, – от этого известия во мне будто что-то переклинило.

«Это шанс, это знак!» – говорили мысли, самое приятное известие за всё это время.

Душа наполнилась надеждой, я верила, я должна верить! Лекарь протянул снадобье, я выпила его, не задумываясь. Потом он ушёл.

Я знала, что дело не пойдёт, если во мне будет снадобье. Сползла с кровати и подошла к ночному горшку. Встав на коленки, засунула два пальца в рот, чтобы хоть немного избавиться от отравленного снадобья. Было неприятно и тошно, но что не сделает человек ради своей жизни. Казалось, будто я уже сама превращаюсь в Лео, веду себя как первобытная, нервная, отчаянная дикарка.

У меня получилось: выдавливая из больного живота отравленное зелье, я скрючилась на полу, потом дотянулась до простыни и вытерла рот, после этого я выпила из кувшина немного воды. Захотелось есть, села на кровать и принялась доставать из-под матраса оставшиеся грудки. Я ела быстро, почти не пережевывая. Мою трапезу прервал шорох в двери, быстро всё убрала под матрас и залезла в постель. Была удивленна, что ко мне пришёл Лео. Что он здесь делает?

«Не убить ли меня он хочет? Испить моей крови?» – думала про себя.

– Лео, что ты здесь делаешь?

– Я пришёл сказать, – прохрипел он и подошёл к кровати.

– Что сказать? – затаила дыхание, страх пронизывал тело, потому что я не знала, чего ожидать от него.

– Что я хочу.

– А что ты хочешь? – с непониманием спросила я, он присел на кровать и потянулся к щеке.

– Тебя, – я опешила.

– Лео, мы же с тобой играем в игру? И взамен того, чтобы оставить открытыми двери ночью, ты хочешь разделить со мной ложе?

– Да, я приду сегодня ночью, – сказал и вышёл.

Мои руки опустились, стала реветь в подушку, чтобы крики я и сама не слышала.

«Боже, что мне делать? Я сама виновата, что позволила себя целовать тогда», – кричала в подушку.

Я не могла представить эту картину и ходила по комнате, потом встала на колени и умоляла Бога помочь мне, обращаясь вверх к небу, которое заслонял потолок.

«Господи, не оставь меня в этот тяжёлый день! Прошу, помоги мне, вызволи меня. Я не могу пойти на то, что просит Лео. Это слишком… Я не могу. Я не хочу превратиться в то, что не желаю. Не оставляй меня!»

Потом лежала на полу, смотрела в потолок и думала:

«Я не могу здесь больше находиться, мне без разницы, и должна хоть что-то сделать. А если он меня обманет? Не должен… А если обманет, чёрт! Не знаю. Ну, а что мне это стоит? Что? Думать, что я с другим? Я не смогу больше здесь находиться, не смогу. Я сойду с ума. Не смогу я, не смогу».

– Надо что-то делать, – сказала себе вслух, успокаивая, но мысли, словно рыбы, кормились моими страхами, и мозг не прекращал думать:

«Я ведь хотела отомстить Франческо, я и сейчас этого хочу. Я его ненавижу, ненавижу. За всё, что он сделал, я ему отомщу! Но не смогу этого сделать, какой ещё выход возможен? Убить лекаря? Как и чем? Чёрт, что же придумать! Обмануть Лео? Но как это сделать? А потом, как мне защититься от него, когда он будет в ярости? Уже думаю об убийстве, до чего докатилась».

Встала с пола, надела платье, причесалась, умылась, будто настроилась на что-то, но на что, не могла ещё понять.

«Я смогу, я смогу», – твердил голос в голове. Потом достала дневник и стала писать:

«Дорогой дневник! Я нахожусь в рассаднике жестокости. Я очень скучаю по тебе, но скоро буду чаще тебя вспоминать и чаще писать. Сегодня последний день моих мук и слёз, поддержи меня. Спасибо, что выслушиваешь. Да, я верю, что сегодня всё должно закончиться. Франческо скоро познает вкус моей мести, и я его не пощажу. До встречи, твоя Эмма».

Сидела возле разбитого зеркала, смотрела в отражение, глаза будто стеклянные, в них совсем не осталось ни капельки чего-то хорошего, только мрак, их свет погас. Слезинка маленькая скатилась, я вытерла её рукой, будто и не было. Мой взгляд был пугающим и отрешённым. Я со страхом ждала своего часа. В тишине, в томной темноте при свечах я ждала. Руки чуть тряслись, нервы были на пределе. Но верила изо всех сил, что сегодня это был мой последний день. Обязательно будет последний. Теперь не хочу никуда бежать, пускай Франческо теперь побегает от меня.

Пришёл Лео, моя грудь вздохнула тяжело. Подошёл ко мне, я ещё колебалась и не знала, правильно ли поступаю – месть или бегство? Месть, месть, месть – жадно говорили мои глаза. Я встала и взяла за руку Лео, подошли к кровати.

– Ты точно не закроешь эту дверь и ту, что наверху, когда уйдёшь? – спросила, он покачал головой, жестом.

– Скажи вслух, скажи, что обещаешь. Ты не забыл? Мы друзья… Я тебе помогу, и ты мне поможешь, ведь так? – ещё раз спросила, язык уже заплетался, а руки затряслись.

– Обещаю, – прохрипел он и провел рукой по моему лицу.

«Боже, что я делаю. Прости меня, прости…» – душа ревела, давилась и захлёбывалась всей болью, что накопилась.

Я посмотрела на уродливое лицо Лео и поняла, что я не смогу, я не смогу сделать с ним это безутешное сношение.

«Нет, не смогу», – повторила про себя ещё раз.

Внезапно взгляд открылся шире, и я не могла поверить в то, что видела. Будто тень повисла над нами. И видела не лицо Лео, а Смерти, моего всадника.

Я не могла поверить, это не по-настоящему. Удивление было так велико, что приоткрыла рот и не поняла, как уже Смерть целует мои губы, этот вкус чёрной жижи я никогда не забуду.

Не может быть такого, что мне нравится всадник Смерти, не может! Неужели я так обречена в этой жизни, что при его поцелуе словно просыпаюсь от глубокого дурного сна и чувствую себя в безопасности под его покровительством.

Но это не душа трепетала, это трепетала месть, вкус мести и мысли, в которых бы я сотворила всё, что хотела, с Франческо. Эта радость меня пробудила.

Злорадство – это же плохо. А что же такое хорошо? Я истерзанная беспомощная девушка, даже если бы и выбралась из этого ада, чтобы сделали с Франческо? Ничего… Откупились бы с кардиналом. Отец бы мне не поверил. И кто… нянечки? Они не всесильны. Бог? Ну где же он тогда? Я его так звала! Он мне был нужен! А теперь я в объятьях не знаю даже чего. Сатаны? Я поспешила? Как теперь всю оставшуюся жизнь быть с этими мыслями и со всем, что со мной произошло в этой комнате и в этой усадьбе?