Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

– Какая задача? Ещё одно задание?

– Убрать!!!

– Всех?

– При любых обстоятельствах дела. Всех. Не надо свидетелей. Живые они будут опасны. Даже не представляешь, как опасны…

Открывать своим ключом он не стал: а вдруг… как в прошлый раз… Нина открыла, смерила недоверчивым взглядом, по привычке проверяя на трезвость, буркнула: «Проходи». «Уже хозяйкой себя считает» – ёкнуло что-то. Пока Молчун возился в прихожей, Нина вновь уселась у зеркала, закручивая на плойку локоны и заглядывая в одну из школьных тетрадок, стопка которых солидно возвышалась на столике трюмо.

– А что отпуск уже закончился? – бросила через плечо.

– Нет. Вещички кое-какие собрать надо, – Молчун раскрыл гардероб и принялся упаковывать старенький походный рюкзак.

– В тайгу, что ли, собрался? – вопрос вонзился между лопаток.

…В туалете недовольно буркнул сливной бачок. Сейчас откроется дверь и выйдет Он в мятых семейных трусах… Нет. Показалось. Но Он здесь. Он всегда теперь будет присутствовать в этой квартире, будет хохотать, скаля прокуренные зубы, потрясая склоченной шевелюрой и отражаясь в зеркале. Он. Другой мужчина. Если бы Он не появился… Впрочем, и так всё катилось под гору…

– Оглох?! С тобой разговаривают, кажется! – Нина поморщилась, скривила пухленькие губки – плойка прижгла кожу. И за что ей такое наказание? Медведь, форменный медведь! Господи, неужели о такой жизни она мечтала в университете? Пять лет лишений и для чего? Чтобы прокисать в разрушающейся школе, где перевод текста из десяти предложений занимает два урока? Где сопливые оболтусы, у которых ещё и мошонка-то не проклюнулась, подчёркнуто заменяют первую букву в слове «юбер» на «ё»? И это после того, как на шею взвалили дополнительные шесть часов немецкого (угораздило же Смирновскую уйти в декрет!)? И кому, наконец, нужен в этой дыре её спецкурс итальянского? А тут ещё нелюдимый, замкнутый бывший муж приходит и треплет нервы. Мужик, пахнущий перегаром и вонючими сигаретами – за что?

Их совместная жизнь началась невесело: за пять лет три смерти. Вначале скончались его родители, потом её мать. Домик, где та жила, Нина продала сразу же во имя исполнения заветной мечты – машины! Через пару месяцев под окном сверкало новёхонькое «Audi». А что толку? Пока скотина расшевелился и возвёл неказистый, но надо отдать должное – крепкий гараж в кооперативе «Гудок», дважды снимали задние покрышки. Дожди и соседские мальчишки расцарапали и обмусолили краску. Венец всему – когда бестолочь умудрился завалиться на медкомиссии, и его не приняли на учёбу. А без прав – какая езда? Солидная куча денег после продажи гаража и машины какому-то врачу вначале расшевелили её воображение. Она даже согласилась на покупку земельного участка под дачу, прикинув преимущество свежих овощей перед магазинными. Он подыскал подходящий и недорогой огородик с домиком. Но после полуторачасовой тряски в электричке, которая ещё и умудрилась опоздать на четверть часа, коих хватило на то, чтобы до дачного посёлка отчалил автобус, а следующий намечался часа через два, Нина без разговоров села в электричку, отходящую в обратном направлении.

Они обзавелись кое-какой мебелью, но угрюмый мужлан напрочь отказался выбросить старую, якобы во имя памяти о родителях. И в конечном итоге, семейная чета совершила туристическую поездку по шести городам-героям. Нина не жалела потраченных денег. В Питере многие отдали должное её английскому и подзабытому итальянскому, в Бресте произвёл впечатление немецкий, оказавшийся невостребованным в Керчи и Симферополе. Остаток денег поглотила Ялта, куда они отправились после турпоездки. Загар и море – просто волшебство! В Ялте она встретила Рустама, который очень обижался, когда его называли грузином. «Зачэм так говоришь? Отэц абхазэц, дэд абхазэц. Рустам нэ грузин…» Ей нравился его восточный выговор, а обожание подразнивать «грузином» почему-то привело к близости. До встречи с Рустамом Нина считала себя «холодной» женщиной…

Так и не удостоив бывшую ответом, Молчун сидел в горячей ванне. Он любил слушать журчание воды, поэтому предпочитал, чтобы равномерная, тёплая струя из-под крана текла непрерывно, не давая остывать ванной и разбивая хлопья пены. В одной руке он держал дымящуюся сигарету, в другой сжимал прохладную бутылку «Жигулевского». После встречи с боевым товарищем он приобрел пару таких бутылок и упаковку баночного, предназначенного «с собой». Мечтая о расслаблении, пытаясь отключиться от всех проблем, Молчун поймал себя на том, что думает о Нине, желая понять – почему и как у них рухнуло. Хотя анализом своей семейной жизни он занимался всё последнее время, наиболее ясно она обрисовалась только сейчас. Он, комиссованный из армии, встречает старую школьную подругу, только что вернувшуюся после распределения. Через три месяца свадьба. И всё было как-то нелепо быстро… Тяжёлое ранение в голову отозвалось негативно и на общем состоянии организма: он несколько месяцев мрачнел от знания о потери потенции, которая восстановилась. Но в полной ли мере? Пытаясь доказать себе, что ещё мужчина, не заметил как поставил роспись в ЗАГСе. А потом закружилось…

Жизнь удивительно похожа на круг или, скорее всего, на спираль. Всё повторяется изо дня в день: утренний спешный завтрак вприхлёбку с невскипевшим чаем, равномерный визг резца в цехе сборки конструкций, традиционная стограммовка в перерыве на обед, телепередачи с повторами осточертевших реклам, усталость с позывами к головной боли. Ограниченный кругом мир ежедневно восходит ещё одним витком спирали, в конце которой – кладбище. А машина? А дача? А турпоездка? Это попытки соскочить со спирали, обновить и разнообразить впечатления, и может быть – пожалуй, каждый мечтает об этом – попытка внезапно выйти из поезда на незнакомой станции и начать всё заново. Выходи! Спрыгивай! Срывай стоп-кран! Но стоишь, мнёшься – закрываются двери, поезд тронулся – и ты вздыхаешь с облегчением, возвращаясь в спираль, где всё привычно, удобно, сподручно…

Круг универсален ещё и тем, что любые внесённые изменения впоследствии становятся его неотъемлемой частью: так стареет новая мебель, так укореняются привычки. И самое страшное – это заранее предначертано, впитано с молоком матери. Допустим – решился, выпрыгнул на ходу! Что дальше? Неужели оставят противные мурашки, знобящие кожу, когда вдруг потемнеет в глазах от знакомого, давно пережитого и, казалось, забытого ощущения. Круг издевается, напоминает. И осознаёшь внезапно, что прошло детство, всполохами так называемого «переходного возраста» мелькнёт на миг понимание растраченной, разменянной на медяки юности, а сотая сунутая под язык таблетка валидола перекосит опалённое временем лицо предчувствием скорой смерти. И незнакомая ранее станция, и уходящий поезд – не выход, а часть спирали. И через какое-то время оглушит обухом мысль: «А что если взять билет и просто сесть в отходящую электричку?»