Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Поздно! Потому что не сейчас и не здесь она перешагнула границу, разделяющую две реальности – общепризнанную и сумасшествие. И не тогда, когда воткнула нож в ссутуленную спину зэка, и не тогда, когда после смерти Толик превратился в чудовищную размазню из слизи. И даже призраки, напугавшие её до колик в сердце, не ознаменовали конец реального мира. Мёртвая лиса на дороге. Убитая ей, дрыгающая лапками. Именно тогда всё и случилось. Она вошла в другой мир, не подозревая об этом. Настолько же реальный и осязаемый, как и тот, что остался позади. Обернулась! Если бы лиса всё ещё лежала на дороге, она бы вернулась. Вернулась! Могла. И знала это. Но дорога была пустой, лиса пропала. И унесла с собой возможность возвратиться. Добро пожаловать в иную реальность, где есть узют-каны, где убийство – естественный путь выживания, где ненавидишь и любишь искренне, не таясь, где сами собой останавливаются часы и люди. Какой смысл тогда бояться мерзких цикличных голосов, мертвецов и ублюдков? Маруся почувствовала, как сварщик закончил работу, навечно исправив поломку. Она здесь. В мире, по своей реальности не уступающем прежнему. И сейчас, сидя на занемевших ногах, вдыхая затхлость вертолёта и сжимая в руке пистолет, она действует по правилам игры этого мира, по законам этой реальности, потому что существует в ней. Пусть даже тысячи призраков восстанут сейчас из ада, она сможет смириться и жить среди них. И умереть, так и не вернувшись и не сожалея о возвращении…

Одного взгляда на замазанную слизью кабину и разрушенные выстрелами радио и приборы хватило Ивану, чтобы отчасти предположить, как развивались события. Шурик, морщась от вони, докладывал:

– Не видел там золота. Трос валяется, пол липкий и несколько ящиков. Может в них?

Иван, не задумываясь, подхватил свой автомат, замахнулся, успел увидеть удивление на вытянутом безусом лице с печальными коровьими глазами, и двинул по нему прикладом. Шурик охнул, откинулся на кресло радиста и, как мешок с мукой, скатился на пол. Бортовский для уверенности ударил сверху ещё раз по чернявой макушке с косичкой. Теперь вырубился надолго. До самого взрыва. Затем, подхватив свёрток с гранатами, рванулся в грузовой отсек. Нельзя терять времени, как знать – может, испарения слизи совсем не безвредны? Темнота не мешала ему. Запнувшись за трос, промычал нечленораздельность, склонился и аккуратно положил гранаты у ближайшего ящика, засунув одну за пазуху, во внутренний карман. Вонь резала глаза. Вот и контейнер. Он отфутболил пустую банку, и та загромыхала, расплющив бок о стену. Вырвалось! Вырвалось всё к чёртовой матери!.. Он не заметил, как между ящиками высунулась осторожная рука, пошарила по свёртку и вместе с гранатой исчезла обратно.

Вернулся в кабину, пнул вытянутые на полу ноги. Шурик не пошевелился. Выглянул в разбитое окно. Молчун, руки в боки, плёлся обратно к рюкзакам, представляя собой удобную мишень. Где остальные, дьявол их подери!? Иван выставил в окно автомат, прицеливаясь. В вертолёте – как в броне. Можно продержаться около часа непрерывного боя, пока не кончатся патроны и гранаты. Потому что есть ещё боезапас пацана. Но он верил: до такого не дойдёт. Засранцы! Их прихлопнуть будет легче, чем комара. Правильно он решил. Опередить. Они будут ждать, когда он вылезет, чтобы внезапно приставить к груди оружие и потребовать ответы на свои дурацкие вопросы. Допрыгались! Лезете, суёте носы, куда не просят. Где остальные? Допустим, этого красавчика шлепнешь без проблем. Как поступят проводник и толстяк? Сбегутся на выстрелы? И прямо на мушку! Девчонка так и поступит. Но в толстом Иван сомневался. Ах, если бы не Отто! Кто из них? Чёрт возьми, кто? Если афганец, то он весьма беспечно подставляет спину. А если корреспондент? Он не прибежит посмотреть, что случилось. Наоборот – скроется. Ищи его тогда! Надо построить их, как на параде, собрать всех вместе. И тогда одной очередью… Бортовский, чтобы не маячил, временно убрал из окна ствол.

– Эй! Зови остальных!

Почти дошедший до рюкзаков Молчун обернулся, увидел торчащую в кабине командирскую рожу и неторопливо сунул в губы сигарету:

– На кой? – спросил, прикуривая.

– Золото в ящиках. Будем выбрасывать через окно, а вы оттаскивайте к деревьям!

– Ага. Понятно. Боря. Борис! Где ты? – Молчун медленно шагнул за дерево, исчез из зоны видимости и сразу, резко пригнувшись, схватил заранее оставленный там автомат и затаился, вглядываясь и продолжая кричать. – Где тебя носит? Иван Николаевич зовёт!

– Иду! – Балагур выбежал из зарослей кислицы и ивняка.

«Он что, с автоматом по ягоду ходил?» Наконец-то! Двое. О девчонке можно не беспокоиться, на выстрелы прибежит. И ничего, что Молчун временно исчез за деревом, Иван был уверен, что тот вот-вот выйдет обратно и получит причитающиеся ему пули. А пока – толстяк! Тот спешно бежал к вертолёту, отмахиваясь от веток. Пожалуй, слишком спешно.

Бортовский вытолкнул в окно дуло, стеганул по кустам одиночными и тут же перевёл прицел на дерево, где, по его расчётам, должен был появиться афганец. Того не было. Иван вновь развернул автомат к кустам. И в это время очередь из леса забарабанила по корпусу кабины, разбивая осколки торчащих стекол. Бортовский инстинктивно отшатнулся, пригнулся, точно определил, откуда стреляют, и застрочил по дереву.

Пули рвали кору, Молчун перекатился за другое дерево, посмотрел – как там Борис. Тот не зря торопился. До того как Иван успел выстрелить, он сумел, пригнувшись, скрыться под хвостом вертолёта. Однако вовремя прикрыл его отход! Если бы Командир не гнался сразу за двумя зайцами, корреспонденту пришлось бы туго. Но Молчун отвёл огонь на себя. Где же Шурик? Что он делает? Стоит и наблюдает? Жив ли ещё? Не ожидал, что Бортовский потянет за собой в вертолёт кого-то из них. Всё из-за двери. Заклинило, чёрт бы её… Как там девушка? Случилось самое худшее из предположений – Командир не темнил, он просто делал своё дело. А когда закончил, настала пора убрать свидетелей. Если бы не те двое в вертолёте, Молчун уже отстрелил бы Ивану полбашки. Но лейтенант был нужен живым. Выстрелив ещё раз наугад поверх кабины, Молчун перекатился на старое место. Борис должен подойти под самое окно, пока Бортовский отвлечён перестрелкой, и попытаться выстрелами испортить или выбить автомат. Даже если попадёт в руки – ничего.

Иван растерялся и рассвирепел. Они провели его! Каким-то чудом провели! Ну, ничего! Он вынул раненую руку из повязки на шее, чтобы было удобнее стрелять. Рано или поздно они высунутся, и тогда он покажет! Пряча голову и корпус, он продолжал неторопливо обстреливать деревья, срезая пулями ветки, и не предполагая, что в двух шагах за перегородкой Маруся ждёт, когда у него кончатся патроны в обойме. Ей совсем не хотелось в упор получить пару дырочек в живот. Бортовский вырвал пустой магазин, нет времени перезаряжать, у афганца тоже должна опустеть. Пока он там за деревом возится… Взорвать всё к такой-то матери! Пока граната летит – успеет перезаря… Полез за пазуху, и тут же сразу раздалось: