Энни Уорд - Прекрасное зло

– Вот черт! – выпалила девчонка, и в ту же секунду, сама испугавшись своих слов, скрылась за занавеской.

Я повернулась к зеркалу и, отведя волосы назад, подошла к нему поближе.

Тогда, наутро после падения, вся левая сторона моего лица представляла собой зеленовато-фиолетовое месиво, пересекаемое воспаленным красным шрамом. Черные швы торчали в местах стежков подобно мушиным лапкам. Глаз полностью заплыл, а на уровне брови красовалась шишка размером с мячик для гольфа. Рассеченная на две части глубокой раной щека делала меня похожей на какого-то гротескного бурундука. Это выглядело настолько отталкивающе, что, когда Чарли проснулся и увидел меня, он разрыдался так, что едва не задохнулся. Я долго укачивала его, приговаривая: «Все в порядке, шшшш. Все в порядке, шшшш».

Сейчас мое лицо уже зажило достаточно для того, чтобы я перестала замечать шрам каждый раз, когда смотрела в зеркало. Однако девчонка-продавщица явно была шокирована. Я видела это по ее глазам. Середина моей брови отсутствовала, как при ожоге. Между двумя ее половинками проходил напоминавший по форме молнию зигзаг, цвет которого менялся от пурпурного до белого. Но хуже всего выглядел уголок глаза. В этом месте шов был особенно заметным и к тому же слишком плотным, из-за чего левый глаз казался на четверть меньше, чем правый. В качестве завершающего штриха по щеке извивался все еще заживающий шрам, останавливаясь в дюйме над моим ртом.

Оказавшееся чрезвычайно легким лоскутное крестьянское платье стоило 275 долларов. Оно было красивым, а я – уже нет. Я сорвала его с себя через голову, с удовлетворением услышав треск рвущейся ткани.

Телефон безостановочно трезвонил в моей сумочке, но я не обращала на него внимания, пока до меня наконец не дошло, что кому-то действительно нужно со мной связаться. Как я вообще пропустила четыре звонка? Что, если это мои родители? Мое сердце бешено заколотилось. Два сообщения в голосовой почте. Кусочки головоломки стали складываться воедино. Что-то с Чарли. Что-то случилось с Чарли. Что-то серьезное, подсказывала мне моя интуиция. Что-то очень серьезное.

Но это была Джоанна.

Я все-таки послала ей электронное письмо. То, которое написала в кабинете у Кэми Джей. Мне хватило на это смелости. И теперь она хотела поговорить.

2003

Иэн сидел на своем рабочем месте в роскошном конференц-зале дворца Саддама Хусейна в Багдаде. Его окружали блеск и грязь одновременно. Потолки с затейливым орнаментом, канделябры, полированная древесина, мрамор и мозаики. А еще – запах пота, песок на полу, немытые лица солдат. Все это создавало гнетущую атмосферу офиса, в котором все давно сбились с ног и, жужжа подобно пчелам, пытались справиться со стрессом, из последних сил скрывая свой гнев.

Иэн попытался заглушить шум их голосов музыкой в наушниках. Он склонился над своим ноутбуком и начал печатать, хмурясь и потея.

От: Иэн Уилсон

Кому: Мадлен Брандт

Отправлено: пятница, 8 августа, 2003

Тема: Привет, Лепесточек

Привет, Мэдди, это Иэн.

Знаю, я должен многое объяснить. За день до твоего прилета в Хорватию моему брату Джону позвонили из американской компании «Атлас». Они хотели нанять его для выполнения очень важной задачи в Ираке. Его выбрали на роль главы службы безопасности переходного правительства в северном Ираке. Мне он тоже предложил работу. Проблема состояла в том, что человек на мою должность им нужен был немедленно. Именно поэтому я должен был улететь безотлагательно. В противном случае они бы просто взяли на это место кого-то другого.

Мне нужно было уехать, Мэдди. Но ты поняла совсем не так, как было на самом деле. В тот день во время нашего телефонного разговора ты решила, что я собираюсь сказать: «Я должен был сделать то, что будет лучше для меня». Но это не так. Я хотел сказать: «…что будет лучше для нас».

Я все время мечтал тебя увидеть. И я никогда не хотел причинить тебе боль. Я и сейчас чувствую к тебе то же, что чувствовал в Македонии.

Ты предположила, что дело было в деньгах. Я не стану тебе лгать, потому что это правда. Да, дело было в них. У меня никогда их не было. Когда я понял, что действительно хочу быть с тобой, моей первой мыслью было то, что я недостаточно хорош для тебя. Я не учился в университете. Я не смог бы тебе дать ту жизнь, к которой ты привыкла и которой заслуживаешь.

Я не дурак. Я понимал, что тебе понравился. Но захотела бы ты серьезных, долгосрочных отношений с солдатом, которым я был тогда?

Возможно, теперь бы захотела. И мысль об этом позволяет мне двигаться дальше.

Работа оказалась не совсем такой, как я ожидал. Компания не самая лучшая, вдобавок я охраняю раздувшегося от собственной важности генерала, которому, похоже, плевать на своих телохранителей. Он каждый треклятый вечер ездит жрать в заведение для иностранцев, куда рано или поздно с криком «Аллах акбар!» ввалится обвязанный взрывчаткой подросток.

Я уже начинаю подумывать о том, чтобы самому пристрелить генерала. Ха-ха!

Но платят они хорошо.

Впрочем, если бы я не знал, что Джон прилетает на следующей неделе, я все равно бы уволился. Как только он прибудет, я уеду из Багдада и стану вместе с ним заниматься безопасностью коалиционного правительства на севере.

Как по мне, это гораздо лучше.

Какое-то время я старался забыть о наших чувствах. Но больше я так жить не могу. Я выберусь из всего этого. Я найду тебя и заглажу свою вину за то, как с тобой поступил. Расскажу тебе о том, что чувствую, и мы вместе во всем разберемся.

Мне просто нужно немного времени.

Иэн так никогда и не отправил это письмо Мэдди.

Две недели спустя Иэн присоединился к своему брату Джону в северном Ираке, став его правой рукой и заместителем главы службы безопасности коалиционного правительства.

От жары воздух над холмами колыхался подобно волнам. При взгляде вдаль у Иэна начинала кружиться голова – вроде того, как это бывает, когда смотришь на дно бассейна сквозь плещущиеся волны. Ветер приносил запах горелых покрышек. Время от времени в небе слышался напоминавший жужжание насекомых шум вертолетов, пролетавших звеньями по два или по три и почти сразу скрывавшихся за горизонтом.

Братья с опасной скоростью мчались по однообразной грязновато-желтой сельской местности, посреди которой изредка виднелись остатки разбитых машин и знаки, предупреждавшие о минных полях. Вдоль дороги тянулись пальмы и глинобитные хижины, у которых паслись истощенные овцы и коровы. Братья также проехали три бывших тюрьмы времен Саддама, огромные, кошмарного вида одинокие кирпичные строения посреди моря мертвой травы, цветом не отличавшейся от песка.