Эрнст Гофман - Эликсиры дьявола

Я с удивлением смотрел на брата Кирилла.

— Дорогой брат Медард, — продолжал он, не давая мне времени возразить, — я воздержусь от того, чтобы высказать какое-либо мнение об этом таинственном предмете. Не буду также навязывать тебе гипотезу, приходившую мне в голову. Лучше я просто передам тебе содержанье документов, относящихся к этой реликвии. Ты найдешь их в том шкафу и сможешь впоследствии сам прочесть их. Как тебе известно из жития св. Антония, он, чтобы всецело обратить свою душу к Божественному, удалился в пустыню. Там посвятил он свою жизнь строжайшему покаянию, молитве и другим душеспасительным подвигам. Враг человеческий всячески преследовал святого. Чтобы смущать его благочестивые размышления, он являлся отшельнику в самых разнообразных видах. Однажды в сумерках св. Антоний увидел приближавшееся к нему какое-то мрачное существо и с удивлением заметил, что оно было завернуто в изношенный плащ, сквозь дыры которого выглядывали горлышки бутылок. Дьявол, представший перед отшельником в столь оригинальном костюме, насмешливо улыбнулся и спросил, не соизволит ли святой отец отведать эликсира, который он несет с собою в бутылках. Сатана давно уже утратил всякую власть над св. Антонием и, чувствуя свое бессилие, не пытался даже вступать с ним в борьбу, а ограничивался одним лишь издевательством. Пустынника не могло раздосадовать подобное предложение. Он только спросил, чего ради сатана таскает с собою, да еще столь странным способом, такое множество бутылок. Дьявол отвечал: «Видишь ли, всякий человек, встретившись со мною, непременно начнет с удивлением меня разглядывать. Его станет мучить любопытство, и он не сможет удержаться от того, чтоб не попросить у меня бутылочку, и попробует содержащийся в ней волшебный напиток. Мои эликсиры весьма разнообразны, а потому между ними всегда найдется хоть один, который так понравится, что человек и не заметит, как выпьет всю бутылку до дна. Тогда он окончательно попадает во власть ко мне и моим товарищам». Во всех преданиях одинаково рассказывается об этом видении св. Антония. В документах же, имеющихся у нас, добавлено, что враг человеческий, уходя, оставил в густой траве несколько своих бутылочек, а св. Антоний поспешно поднял и унес их в свою пещеру, где тщательно спрятал пагубный эликсир: отшельник опасался, чтобы заблудившийся в пустыне человек, или даже кто-нибудь из собственных его учеников, найдя бутылку, случайно не попробовал ужасного напитка и не попал бы в геенну огненную. Раз как-то, говорится далее в нашем документе, св. Антоний случайно откупорил одну из бутылок с эликсиром сатаны. Из нее стал выходить одуряющий пар. Отшельника окружили ужасные картины ада и мучили его, пока он не разогнал их строгим постом и продолжительными молитвами. Нам досталась в наследие от св. Антония одна из таких бутылочек с эликсиром; она-то и хранится в этом ящичке. Документы, относящиеся к ней, бесспорно подлинны и настолько точны, что едва ли можно сомневаться в том, что бутылка действительно была найдена после кончины св. Антония между оставшимися после него вещами. При этом лично могу заверить тебя, брат Медард, что, как только я дотрагиваюсь до бутылки или даже до ящичка, в котором она хранится, тотчас же меня охватывает необъяснимый ужас. Мне чудится даже, будто я слышу какой-то одуряющий запах, который возбуждает во мне непонятную душевную тревогу. Я делаюсь настолько рассеян, что не могу сосредоточиться даже во время богослужения. Усердной молитвой, однако, я побеждаю это греховное настроение. Хотя мне не верится, чтобы в нем сказывалось непосредственное влияние дьявола, но все же очевидно, что оно проистекает от враждебной нам силы. Дорогой брат Медард, ты еще очень молод! Помни, что воображение твое, будучи возбуждено какой-либо внешней силой, станет рисовать тебе все в живых и ярких красках. В то же время ты, как всякий храбрый и неопытный воин, рвущийся в битву, но, пожалуй, слишком отважный для нее, чересчур доверяешь своим силам и дерзаешь на невозможное. Поэтому я советую тебе никогда не открывать ящичка, или, по крайней мере, отложить это хоть на несколько лет. А чтобы любопытство не вводило тебя во искушение, убери ящичек подальше с глаз.

С этими словами брат Кирилл поставил таинственный ящик на старое место и передал мне связку ключей, в которой был и ключ от шкафа, хранившего в себе ужасную реликвию. Рассказ его произвел на меня странное впечатление, и чем сильнее возрастал во мне соблазн посмотреть на замечательную реликвию, тем больше старался я помнить предостережения брата Кирилла, стремясь побороть в себе это желание. Когда старик ушел, я еще раз осмотрел вверенные мне святыни, отцепил от связки ключик, отмыкавший шкаф, и запрятал его под бумаги, на самое дно своей конторки.

Между моими семинарскими профессорами был один замечательный оратор, проповеди которого привлекали всегда в церковь множество народа. Пламенный поток его красноречия покорял сердца слушателей, зажигал в них чувства истинного благоговения и христианской любви. Меня так же, как других, трогали и волновали его восторженные, вдохновенные слова, и я искренне восхищался даровитым оратором. В то же время, однако, в моей душе поднималась какая-то безотчетная сила, властно побуждавшая меня проповедывать подобно ему. Покоряясь ей, я после обедни запирался в своей одинокой келье и говорил, обращаясь к воображаемым слушателям и совершенно отдаваясь вдохновению. Иногда мне удавалось удержать в памяти и записать мысли и слова своей страстной импровизации.

Проповедник нашего монастыря, пожилой монах, заметно слабел с каждым годом, и речь его текла медленно и беззвучно, как пересохший от зноя ручеек. К тому же недостаток мыслей и готовых выражений (старик говорил без конспекта) вынуждал его слишком растягивать слова. Проповеди его были невыносимо длинны и бессодержательны. Большая часть прихожан, усыпленная однообразным, как хлопанье мельничных крыльев, и бестолковым бормотаньем монаха, сладко дремала до заключительного «аминь», когда ее снова пробуждали мощные звуки органа. Изо всей нашей братии только отец Леонард обладал редким даром слова, но он старался воздерживаться от проповедей, так как они расстраивали его здоровье. Таким образом, заменить неудачного проповедника было решительно некем. Настоятель не раз говорил со мной об этом прискорбном обстоятельстве, лишавшем монастырскую церковь многих прихожан. Собравшись с духом, я рассказал ему, как еще в семинарии, почувствовав призвание проповедывать, я написал несколько духовных бесед. Отец Леонард захотел их просмотреть и, оставшись очень доволен ими, настоял на том, чтобы в ближайший праздничный день я, в виде опыта, выступил с проповедью. Попытка моя не могла оказаться вполне неудачной, так как природа наделила меня всем, что необходимо для ораторского успеха: выразительным лицом и сильным, звучным голосом. Конечно, я не умел держаться на кафедре, но настоятель взялся научить меня правильной жестикуляции и всему необходимому. Наступил праздник. Церковь была переполнена, и я не без волнения взошел на кафедру.