Блейк Крауч - Жуткое

Может быть, стоит обдумать все это получше?»

Мортон заставил себя сесть прямо.

– Мне надо позвонить.

– Нет.

– Нет?

– Ты что, понял, что здесь происходит?

– Нет.

– Так почему же ты считаешь, что это сможет понять кто-то еще? Их, или нас, или всех вместе просто убьют.

Пейдж с трудом встала.

– Ты куда? – спросил ее брат.

– За своей маленькой черной книжкой.

Гранту удалось встать. Он засунул руку во внутренний карман и извлек оттуда телефон.

– С ума сошел? – напустилась на него сестра.

Но он уже искал телефон Софи.

– Грант, ты слышишь, что я сказала?

– Тогда что, по твоему мнению, нам надо делать, Пейдж? Потому что я вообще ничего не понимаю.

– Надо звонить клиенту.

– Да ладно!

– Оно их не убивает.

– Ты не знаешь, что оно делает. И новые люди в твоей спальне – это не решение вопроса.

– А я и не ищу решения, Грант. Я просто пытаюсь пережить сегодняшнюю ночь. Я просто хочу, чтобы эта боль прекратилась.

– Пейдж…

– Как по-твоему, я хорошо выгляжу? Если я сегодня никого не приведу наверх, то утром меня уже не будет…

Сестра резко согнулась, схватившись за живот.

– Пейдж?

Когда Грант попытался к ней приблизиться, она развернулась и убежала.

Детектив захромал за ней, выкрикивая ее имя, и когда прошел под аркой, ведущей на кухню, то заметил, что она согнулась над унитазом и выблевывает в него нутро.

Он тоже вошел в туалет и остановился прямо за ней, поддерживая ее волосы, пока ее выворачивало.

Такое случалось уже не в первый раз.

– Все хорошо, – сказал Грант, – сейчас тебе станет легче.

Сестра покачала головой. Теперь она отплевывалась, а ее спина ходила ходуном, пока она пыталась вздохнуть полной грудью.

– Зажги свет, – попросила Пейдж.

Мортон подчинился.

Внутренняя поверхность стульчака и все вокруг него было покрыто крохотными точками темно-красного цвета, а воняющая слизь пахла как-то по-особенному.

От нее несло медью.

Кровь.

– Я звоню девять-один-один, – объявил Грант.

– Нет. – Женщина все еще стояла, опустив лицо в унитаз. – Они попытаются увезти меня в больницу, а я не могу выйти из дома.

– Тебя рвет кровью.

– Помоги мне вымыть здесь все.

– Пейдж…

– Или я, или кто-то другой. Ты еще не понял?

– Мы не должны доводить до этого.

– Уже довели.

Пейдж села и тут же откинулась к стене.

– Твоего друга убил этот комплекс благородного спасителя, – сказала она. – Послушайся меня хоть один раз. Прошу тебя. Мы с тобой здесь ничего не контролируем. Я звоню клиенту, он приезжает, мне становится лучше. Если ты вызовешь в этот дом каких-то людей, они все умрут. Так что позволь уж мне самой…

Грант взглянул на кровавые пятна в туалете. Трудно было поверить, что в маленькой сестренке так много крови. Лежащая на полу, бледная как смерть, в одежде, с которой все еще стекали вода и пот, она была похожа на законченного героинового наркомана.

– Ладно, – согласился полицейский, – но только до тех пор, пока я не пойму, что здесь происходит.

– Дай мне твой телефон.

– Зачем?

– Затем, что я хочу быть уверенной, что ты со мной на все сто процентов. И что у меня под дверью не появится какой-нибудь незваный гость.

– Ты мне не доверяешь?

– После твоего фокуса с Доном?

– Телефона я тебе не дам.

– Почему? Собираешься кому-то звонить?

– А тебе станет от этого легче?

– Да.

Грант вынул телефон из кармана и бросил его на колени Пейдж.

– Спасибо, – поблагодарила сестра.

Она попыталась встать, но ее руки были слишком слабы, чтобы оттолкнуться от пола.

Детектив наклонился и, взяв ее под мышки, поставил ее на ноги.

– Знаешь, а в этом есть даже что-то положительное, – заметила женщина.

– И что же именно?

– Теперь, когда ты здесь, ты сможешь увидеть, что происходит с моими клиентами после того, как я отключаюсь.

Пейдж вышла из туалета, а Грант остался. Он стоял, держа руки под струей горячей воды, и с невероятной сосредоточенностью стирал с них каждую капельку крови.

Наконец он закрыл воду и посмотрел на себя в зеркало.

И вздрогнул.

Из зеркала на него смотрел Дон – с той самой застывшей гримасой, которая была у него на лице перед тем, как он перерезал себе горло. Его губы не шевелились, но Грант слышал голос своего друга так же ясно, как если бы тот стоял рядом и шептал ему на ухо.

«Ты ничего не знаешь».

«Ты ничего не знаешь».

Грант переоделся в сухую одежду – мешком сидящие на нем джинсы и футболку, оставленные одним из клиентов Пейдж. Потом он помог сестре протереть мокрые полы, убрать пятна крови из холла наверху и вымыть нижний туалет – то есть вернуть дому тот дешевый лоск освещенного свечами борделя, который он увидел, впервые войдя в дверь девяносто минут назад.

Когда раздался звонок в дверь, Мортон спрятался в пустой чулан возле бара и прикрыл за собой дверь как раз в тот момент, когда Пейдж направилась в прихожую.

Она надела на себя нечто настолько кружевное и прозрачное, что он с трудом мог заставить себя посмотреть на нее. Волшебным образом ей удалось совершить чудо со своим лицом с помощью основы под макияж и грима, так что теперь она выглядела не как героиновый наркоша, а как сексуально истощенная французская манекенщица на подиуме.

До детектива донеслись приглушенные звуки.

В прихожей послышался скрип отодвигаемых засовов.

Раздались голоса, едва слышные, но от этого не менее страстные и призывные.

Потом послышался звук приближающихся шагов, за которым последовал взрыв смеха.

Грант услышал, как по пустым бокалам раскладывают лед.

Из бутылки виски вынули пробку.

Вылили алкоголь на позвякивающие кубики льда.

Теперь Пейдж и ее клиент стояли у бара, всего в трех футах от Мортона.

– Ты выглядишь усталым, детка, – произнесла его сестра медовым голосом.

– За то, чтобы тебе удалось это исправить…

В животе у Гранта все перевернулось.

– …за тебя! – закончил мужчина.

– Ну что, много жизней спас сегодня?

– Как раз нет. Автомобильная катастрофа. Не смог вовремя обнаружить кровоизлияние.

– Похоже, сегодня тебе не повезло.

Грант заранее был готов ненавидеть любого, кто войдет в этот дом с намерением трахнуть его сестру, но пока он подслушивал, сидя в чулане, его ярость куда-то улетучилась. Ведь он сам был на месте этих мужчин бессчетное число раз. Платил за секс женщинам, которые наверняка были чьими-то сестрами. Так что братский гнев сильно отдавал лицемерием.

– Я не знаю, как тебе это удается, Джуд. Ведь ты каждый день живешь между жизнью и смертью, – говорила тем временем Пейдж.

– В удачный день забываешь обо всех сложностях. А кроме того, мне платят целое состояние, что поддерживает мое ранимое эго. А как у тебя дела, Глория?