Блейк Крауч - Жуткое

Грант высвободил руку из-под одеял и коснулся сестры.

– Не могу поверить, что ты живешь так вот уже несколько недель, – сказал он.

В уголках глаз женщины блеснули слезы.

– Раньше, – пояснила она, – когда я была одна, я все время думала, что это что-то нереальное. Что мне все это снится. Что я схожу с ума. Но теперь нас двое. Пойми меня правильно – я очень рада, что ты появился, но это значит, что все происходит в действительности.

– Этому есть объяснение.

– Какое?

– Еще не знаю. Но мы обязательно найдем его.

– Ты детектив. И вера в то, что на все есть ответы – часть твоей профессии.

– Но это действительно так. А кроме того, детектив я хороший, если от этого тебе станет легче.

– Не обижайся, но мне кажется, что дома с привидениями тебе не по зубам.

Комнату освещал колеблющийся свет камина, а Грант настолько устал, что даже моргать стал медленнее.

– Ты действительно думаешь, что в доме есть привидения? – спросил он. – Что бы это ни значило…

– Я о многом здесь передумала – и не знаю. Но если это не привидение, то тогда какие же они на самом деле?

– Как ты спишь, зная, что у тебя наверху? Или, точнее, не зная?

– Я засыпаю, только когда мое тело вырубается, глаза отказываются открываться. Сны при этом кошмарные.

– В доме есть оружие?

– Да.

– И где же?

– Пистолет в кармане пальто. Серого, которое висит возле двери.

– Он заряжен?

– Да. А в чем дело? Хочешь пристрелить привидение?

– Никогда не знаешь, что может случиться.

– Зато ты знаешь, что тебе категорически запрещено заходить в мою спальню. Правильно?

– Ну да.

– Обещай, что не зайдешь туда.

– Клянусь.

На мгновение Гранту пришло в голову еще раз попытаться уйти, но сама мысль о всеобъемлющей боли заставила его содрогнуться.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – заметила Пейдж.

– И о чем же?

– Ты думаешь, что, когда проснешься утром, все будет по-другому. Что снаружи будет светло, на улицах будут люди, а мы каким-то образом заспим весь этот ужас.

– Я вообще не знаю, что мне думать.

Женщина поправила одеяла и подоткнула их себе под ноги.

И зажмурила глаза.

– Не надейся. От этого не очнешься.

Два года назад, вечером Дня благодарения, Грант допрашивал мужика, которому было предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве жены и детей.

Тот в подпитии возвращался со званого ужина и со всей дури влетел в грузовой тягач. При этом сам умудрился не получить ни царапины.

Мортон не мог забыть, как мужик сидел в холодном, безжалостном свете ламп в комнате для допросов № 3, зажав голову в руках, от которых все еще пахло алкоголем. Он совсем не был плохим парнем. Никогда не привлекался. Пил в меру. И вплоть до этого самого вечера был образцовым семьянином.

Ему просто не повезло оказаться не в то время не в том месте, что полностью разрушило его жизнь.

Мужик не отвечал на вопросы и не смотрел на Гранта, а просто непрерывно повторял: «Не могу поверить, что это произошло. Не могу поверить, что это произошло…»

По многим причинам Мортона это здорово напрягало – в основном потому, что он сам неоднократно садился за руль в разобранном состоянии.

«Но милостью Божией…»

И вот сейчас, лежа возле камина и не имея возможности заснуть, он понял, что никогда по-настоящему не понимал этого беднягу, не понимал ужаса, которым тот был охвачен.

«Не могу поверить, что это случилось».

Именно.

Его охватило отчаянное желание вернуться назад. Нажать кнопку отмены. Никогда не подниматься по ступенькам этого – захваченного привидениями? – дома. Никогда не видеть глаз Пейдж в Фейсбуке. Находиться где угодно, но только не здесь, не на диване и не при таких обстоятельствах. И не с мертвым Доном наверху.

«Дон умер».

Детектив пока еще не смог сложить эти слова вместе. У него не было на это времени.

И вот теперь, при Пейдж, спящей под боком, эти слова налетели на него, как товарняк, появившийся неизвестно откуда. Правда оказалась столь огромной, что запустила механизм его саморазрушения.

Гранта тошнило, и у него кружилась голова.

«Дон умер».

Эти слова звучали у него в голове, такие, казалось бы, банальные, но они как будто сорвали завесу. С Рейчел, на которой Дон был женат пятнадцать лет и которая сейчас в одиночестве мыла тарелки на кухне, прежде чем лечь в пустую постель.

Мортона охватил новый приступ тошноты.

Это же он уговорил Дона приехать.

Грант не мог больше лежать неподвижно.

Срочно необходимо выпить.

Он опустил ноги с дивана и осторожно поднялся, аккуратно переступив через спящую Пейдж.

Света угасающего камина хватило на то, чтобы разглядеть фонарик, лежавший на кофейном столике. Полицейский схватил его и пошел по гостиной, осторожно выбирая половицы, которые бы не скрипели.

В баре он сразу же взял бутылку «Макаллана». Выдернул пробку и долго пил прямо из горлышка. Это не повлияло на его смертельную жажду, но залило пламя, которое горело гораздо глубже.

Затем Грант прошел через гостиную к входной двери.

На границе прихожей он остановился и включил фонарик.

И осмотрел комнату.

Все было на своих местах.

Чуть дальше, в столовой, стол и стулья отбрасывали в свете луча фонарика странные геометрические тени на стену.

Мортон сразу же почувствовал холод.

То жалкое тепло, которое исходило от камина, сюда не добиралось.

Прямо перед ним маячила лестница.

Остановившись у ее начала, Грант направил луч фонаря вверх, в сторону второго этажа. До верха луч не достал, и несколько последних ступенек так и остались во мраке.

Ощутив беспокойство, детектив задним числом пожалел о том, что выпил.

Он подошел ближе к лестнице, настроенный разогнать темноту на верхних ступеньках, но не успел коснуться ногой первой из них, как дом потряс грохот, похожий на падение на пол шара для боулинга.

Грант замер. Сердце колотилось так громко, что больше он ничего не слышал.

И все-таки он не видел верхних ступенек.

От грохота закачалась люстра в столовой – ее маленькие стеклянные висюльки зазвенели.

Мортон искоса бросил быстрый взгляд на Пейдж, лежавшую в гостиной, потому что не хотел отрываться от лестницы и отводить от нее фонарь.

Свет камина был слишком слаб, чтобы в нем можно было увидеть лицо сестры, но ее поза не изменилась.

Грант стал взбираться наверх – каждая ступенька стонала под его тяжестью, а он карабкался все выше и выше. Он знал, что это в принципе невозможно – скорее всего это было симптомом недосыпа – но ему казалось, что ступенек стало в два раза больше.

Когда он добрался до верха, из темноты медленно возник цветочный узор на обоях.

Полицейский поставил ногу на старый ковер на втором этаже и остановился.