Рэт Уайт - 400 дней угнетения

Хозяйка Делия вернулась на сцену. Ди-джей включил музыку на несколько децибел, так что Делия должна была слегка повысить голос, чтобы ее услышали. Первый раб вышел с высоко поднятой головой, гордый, как павлин. Он был молодой блондин с небольшим животиком и без мышечного тонуса. Он был похож на офисного руководителя, который как раз вовремя покинул свою кабинку, чтобы вытащить кожаную одежду из своего сундука и выскочить на сцену. Я могла представить, как он выглядел в рубашке и галстуке и, вероятно, в очках, которые он навязчиво чистил. Я знала этот тип. Я работала с ними каждый день, и большинство из них нуждались в хорошей порке. Офисный парень наклонился, чтобы показать свою задницу, которая была чудесным образом раздута. Он вставил большую анальную пробку, которая была примерно с окружность банки с газировкой, и заявки пришли быстро и яростно. Он ушел за шестьсот долларов.

Затем на сцену вышла тучная женщина, почти такая же большая, как госпожа Делия, и начала отсоединять вешалки для одежды по всей своей титанической груди. Торги по ней были медленными. Она ушла к первому же претенденту за двести долларов.

Человек, которого все на сцене называли просто как «Старый Джордж», вышел на сцену, и я была перемещена, чтобы следовать за ним. Старый Джордж был хорошо известен на сцене. В пятьдесят семь лет он был одним из старейших членов Общества «О» и, безусловно, самым пресыщенным. Ходили слухи, что ему требовались тиски на сосках и энергичные порезы, чтобы его возбудить. Однажды Кеньятта признался, что боялся, что испытал так много в раннем возрасте, что притупил свои чувства к удовольствию и боли, и кончит так же, как старый Джордж, когда станет старше. Идея испугала его. Это напугало и меня. Толпа была явно напугана глубинами мазохизма Старого Джорджа, потому что он стоял там почти целую минуту без единого предложения. Наконец молодой доминант, который не знал ничего лучшего, сделал ставку на милость, и Старый Джордж покинул сцену в компании своего нового хозяина по цене в $50. Потом настала моя очередь.

Госпожа Делия жестом пригласила меня сопроводить ее на сцену, и мои ноги снова начали дрожать. Каждая мышца застыла и отказывалась двигаться. Комната начала качаться и наклоняться, как будто я вернулась в свой ящик, и все стало серым, начиная чернеть. Удар кнутом по моей голой заднице вернул меня обратно. Я вскрикнула и вскочила на сцену, обернувшись, чтобы увидеть, как Кеньятта возвращает кнут забавному кожаному доминанту, у которого он позаимствовал его.

- Эта красивая рабыня была обучена нашим собственным Господином Королём. Она молода, красива и опытна во всех аспектах боли и удовольствия. Ей нравятся шлепки, порка, рабство, унижение и легкая кровавая игра. Вау! Она настоящий знаток для такой юной особы. За эту красивую молодую задницу торги начнутся с пятисот долларов.

Ставки взлетели, как я и предполагалa. Я была свежим “мясом”, и я была первым pабом, которого Кеньятта выставил на торги за все годы, когда он был участником. Он покинул сцену, как только начались торги, и вышел в толпу. Мое сердце бешено колотилось, я боялась, что он уйдет с чердака, а я все еще буду на сцене, идя к тому, кто больше заплатит. Вместо этого он занял место в глубине комнаты на огромной кровати, зажатый между другими рабами и доминантами, некоторые из которых уже трахались. Я просто смотрела на него. Наши взгляды встретились на расстоянии, и Кеньятта снова улыбнулся, когда цена быстро поднялась с пятисот до семисот, до тысячи и, наконец, до двух тысяч.

- Две тысячи - раз. Две тысячи - два…

В панике я посмотрела на старого седого доминанта, который поставил две тысячи долларов за право пытать и унижать меня. Он был почти таким же старым, как Старый Джордж, и, вероятно, таким же пресыщенным и развратным. Его голова была выбрита, а кожа головы была сморщена и покрыта шрамами от слишком долгого пребывания на солнце, и слишком большого количества драк в баре в его юности. Он был одет в черную футболку и черные джинсы, а его тело было худым и морщинистым, но все еще твердым и спортивным. Его лицо было худым и угловатым. Жесткие линии глубоко врезались в кожу вокруг глаз и рта, а острые скулы выступали даже более заметно, чем у Кеньятты, только его веки глубоко опущены под лоб, что делало его зловещим и трупным, а не царственным. Его тонкие губы были окружены козлиной бородкой, которая превращалась из серого в белое. В его глазах было что-то жестокое, что пугало меня так же сильно, как и мысль покинуть Кеньятту. Я снова посмотрела на своего Господина, когда он поднял руку…

- Три тысячи долларов.

Я чуть не упала в обморок. Я была так рада, что слезы брызнули из глаз, и я начала громко смеяться. Мне было все равно, что я возвращаюсь домой к тому маленькому ящику в подвале. Меня волновало только то, что я иду домой со своим Господином. Он не продал меня.

- Ну, вот и победитель. Господин Король делает ставку на своего собственного раба. Три тысячи - раз. Три тысячи - два. Продано! Королю за три тысячи долларов. Вы можете потребовать свою рабыню, сэр, - торжественно произнесла госпожа Делия, расцветая.

Кеньятта пересек комнату и поднялся на сцену. Все зааплодировали, когда я пробежала через сцену и бросилась в его объятия. Я безудержно рыдала, когда он снова завернул меня в шубу.

- Давай, котенок. Пойдем домой.

Он зацепил поводок обратно на мой ошейник и вывел меня со сцены, когда из зала раздалось бурные аплодисментов. Это было, вероятно, самой романтичной вещью, которую любой из этих развратников видел за последние годы. Я поцеловала полные губы моего Господина и погладила его мощную челюсть, затем наклонила голову к его груди, когда он обернул мощную руку вокруг моих плеч и вытащил меня из комнаты. Мы быстро пошли к выходу, сделав паузу только для того, чтобы Кеньятта оплатил приобретенный им товар.

- Ну, это было довольно миленькое шоу. Зачем платить за свою собственность? Не говори мне, что становишься мягче? - сказала женщина среднего возраста в красном бюстье с саркастической усмешкой, когда Кеньятта вытащил из своего кармана три тысячи долларов в “бондаж-баксах”. Примерно эквивалент трехсот долларов.

- Это для благотворительности. Просто немного повеселился в поддержку хорошего дела.

Он повернулся ко мне спиной, и мы вместе спустились по ступенькам и вышли на стоянку, а я крепко держалась за своего Господина и думала, что никогда не отпущу его.

Домой мы ехали молча. Я не отпускала своего Господина всю поездку, моя голова прижималась к его сильной груди, одна из его массивных рук, обхвативших мои плечи, притягивала меня к нему, и я чувствовала себя в безопасности и защищенности теперь, когда меня не продали. Я была близко так близка к тому, что потеряю его, что теперь знала, что люблю его больше всего на свете. Теперь я знала больше, чем когда-либо, что сделаю все, чтобы удержать его. В тот вечер он преподал мне два урока.