Станислав Романов - Самая страшная книга 2020 [антология, litres]

– А вот это мой дом, – вырвалось у Родиона под конец экскурсии. Сам того не осознавая, он устроил так, чтобы под финал прогулки прийти сюда. Домой.

Обшарпанная трехэтажка с разномастными окнами и развешанным на балконах волглым бельем (что у них тут сохнет в такую хмарь?), казалось, смотрела на Родиона с укором. Он не удержался, зашел в подъезд. Второй этаж. Все очень маленькое, тесное, до ужаса грязное. Соседняя квартира, судя по крепкой крашеной двери, была жилой, а вот его с отцом – стояла заброшенная, дверь сняли вместе с косяками и, кажется, изнутри всё вымели начисто. Родион помедлил и шагнул внутрь, невольно пригибая голову, – ему все казалось, что со времен его отъезда потолки тут опустились на полметра вниз.

Так и есть – вынесли всю мебель, сняли рамы. Отслоившиеся остатки знакомых обоев в блеклую полоску, кучи мусора под ногами – не только отпавшая штукатурка, но и мятые пивные банки, бычки. Родион еще в детстве поражался: кто и как умудряется так мусорить в заброшенных помещениях поселка, где всего несколько сотен человек и пять маленьких частных магазинчиков с ограниченным ассортиментом.

Окно было явно меньше, чем ему помнилось. Кому и зачем понадобилось поднять подоконник? Родион обратил внимание на странные наросты на бетонных откосах, похожие на сталактиты. На ощупь – тот же бетон. Очень острые. В детстве он нигде тут подобного не видел. Кристаллические образования, отложения каких-то солей? Может, связано с тем паром из расщелины, который иногда окуривает поселок? Позади что-то сухо скрипнуло, будто гравий. Еще раз, громче. Родион обернулся – и вдруг осознал, что не помнит, где выход из комнаты. Там, откуда он вроде бы сюда зашел, был пустой грязный угол.

– Так… – Родион медленно повернулся. Угол, еще угол. Что за черт?!

– Слушай, давай я тебя на фоне окна сниму, типа черный силуэт, а дальше туман и «заброшки», классный кадр будет.

Костя появился из дверного проема посередине стены. И с чего Родион взял, что дверь должна быть в углу?

– Ну и планировка, вроде квартира маленькая, а настоящий лабиринт. Не двигайся, снимаю!

Разумеется, после окончания «экскурсии» Костя пожелал сунуться в несколько «заброшек». В аварийные, которые когда-то пытались взрывать, Родион его не пустил, а в остальные – пожалуйста. Родион с детства знал их наизусть, здесь он с одноклассниками играл в прятки, в войнушку. Вряд ли пустые дома так уж сильно пострадали от землетрясения двухлетней давности, раз всё еще стоят.

Зашли в подъезд ближайшей «заброшки». Здесь сталактитоподобных образований было гораздо больше, они росли из стен, полов и потолков под самыми странными углами. Приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на эти каменные (бетонные, соляные?) шипы. Родион попробовал отломить пару самых тонких. Не получилось.

– Блин, что это за хренотень? – Костя фотографировал стену подъезда, сплошь утыканную шипами, будто в средневековой камере пыток.

– Без понятия. – Родион обратил внимание на окно на площадке, слишком маленькое и кособокое. Может, частично заложили кирпичом? В «заброшках»-то? Родион поднялся пролетом выше и замер в мучительном ступоре.

Все дело было в дверных проемах. Как и везде, по четыре на площадке – но все разного размера. Более того: один – узкая щель, в которую даже руку не просунуть, второй – будто для детей не больше семи лет, третий вроде нормальный, но перекошенный, и четвертый – как дырка в собачьей конуре. Небольшое квадратное отверстие на уровне пола. Родион приложил ледяные ладони к горячим вискам. Он не пил с тех пор, как договорился с Костей о поездке. Выспался. Что за черт…

Он опустился на колени и заглянул в самый маленький проем. Там было черным-черно, и оттуда тянуло леденящим холодом, как из погреба, хотя – второй этаж и на дворе лето.

Какая-то шутка. Инсталляция. Местная молодежь пошутила. Молодежи тут что, делать нечего, кроме как вести бессмысленные строительные работы в «заброшке»? Или провинившимся солдатам дали такой наряд, вроде копания канавы «от забора до обеда»?

Родион выпрямился, чувствуя, как в груди мучительно стукает сердце.

– Костя, иди сюда. Вот тебе готовая сенсация.

– Охренеть… – Костя уже был рядом и хватал ртом воздух. – Это… это как? Зачем?

– Фоткай быстрее, да пошли отсюда. – Родиону вспомнилось предупреждение водителя насчет «заброшек». Надо будет позвонить ему да спросить, что здесь происходит.

– Погоди. – Костя сунулся в перекошенный проем. – А где же в квартире окна, заложили?

Родион, пересиливая неясное тошнотворное чувство, шагнул туда же. Темень. Ледяной, зимний холод, сразу пробравший до костей. Где-то далеко был свет – слабое зеленоватое свечение, не похожее на свет от окна, – и оно, кажется, двигалось.

Родион выскочил как ошпаренный, утаскивая за собой Костю.

– Да там просто бомж с сигаретой, – неуверенно сказал тот. – Мы ведь еще на крышу хотели вылезти, мне панораму надо снять…

– В другом доме на крышу полезем, – сказал Родион почему-то шепотом.

Перед тем как уйти, они все же заглянули на третий этаж. Там дверных проемов не оказалось вообще. На месте дверей были лишь зияющие тьмой квадратные отверстия размером чуть больше дверного глазка, прямо в бетонной стене. Три из них дышали таким холодом, словно по ту сторону располагалась морозильная установка. А четвертая, напротив, обдавала жаром, как из печи. И оттуда слышались отдаленные гулкие звуки. Будто размеренно били чем-то невероятно тяжелым или работал гигантский пресс.

Ничего друг другу не сказав, Родион и Костя вышли из подъезда и направились в соседний. Там они не прошли дальше тамбура: проем второй двери представлял собой узкую щель возле самого пола.

Они в молчании пошли к соседней «заброшке». С тамбуром в крайнем подъезде все было нормально, но вот дальше… Дальше начиналась лестница. Ее ступени, низкие и узкие, словно рассчитанные под стопы карликов, да что там, младенцев, сотни, тысячи ступеней уходили куда-то вверх, далеко во тьму. Костя щелкал фотоаппаратом как одержимый, высвечивая чудовищный пролет между высоченных стен мертвенно-белым светом вспышки, но даже этот резкий свет не достигал его конца. Родион трогал крошечные ступени, смотрел на свои руки, пару раз сфотографировал лестницу на смартфон и убедился: техника видит то же, что его глаза. Прислушивался к себе: у него точно нет температуры, он определенно в ясном рассудке.

– Не понимаю, с виду обычное здание. Как все это в нем умещается? – прошептал Костя. – И вообще… Я не болен? Ты видишь то же, что я?

Родион молчал.

– Давай попробуем наверх подняться? – предложил Костя, включая мощный ручной фонарь. – Это ведь наверняка какой-то оптический эффект, там, наверху, просто зеркала стоят, такая огромная конструкция не влезет в трехэтажку…